коридора.
Слышно, как кто-то шепчет ее имя, затем имя Партриджа. Интересно, какую историю им рассказали — Лида готова услышать все что угодно, даже ложь сейчас была бы лучше, чем ничего.
Санитарка поворачивает в конце зала, и они наконец подходят к двери с табличкой: ЭЛЛЕРИ УИЛЛАКС. У Лиды перехватывает дыхание.
— Стойте, — шепчет она, — я не знала.
— Если тебе не сказали, значит, это должно было быть сюрпризом, — говорит санитарка, ослабившая Лидины наручники.
— Дайте мне минуту, — бормочет Лида. Ладони вспотели, и она вытирает их о комбинезон.
Другая санитарка стучит в дверь.
— Мы пришли! — кричит она.
— Войдите, — отзывается мужской голос.
Уиллакс оказывается меньше ростом, чем ожидала Лида. Он немного сутулится. Она помнит, что он тверд как камень. Раньше он всегда выступал на праздниках и общих собраниях. Но сейчас она понимает, что Форстид взял над ним верх. Может, потому что Форстид моложе и его зубы блестят, будто подсвеченные изнутри. Уиллакс уже в возрасте.
Он поворачивается в своем кресле, расположенном перед рядом мониторов и клавиатур, и мягко улыбается. Он снимает очки — напоказ он их, что ли, носит? Лида и не помнит, когда в последний раз видела очки. Уиллакс складывает их и прижимает к груди.
— Лида, — произносит он.
— Здравствуйте, — говорит Лида и протягивает руку для приветствия.
— Давай без формальностей, — качает головой Уиллакс, но она ощущает, что он ее сторонится. Или это запрет? Она же теперь нечистая, после того как пролежала в реабилитационном центре.
— Садись. — Он указывает на маленький черный стул. Лида присаживается на самый краешек. Уиллакс кивает санитаркам: — Нам нужно поговорить наедине. Спасибо, что доставили ее в целости и сохранности!
Санитарки слегка кивают в ответ. Та, которая ослабила Лиде наручники, бросает приободряющий взгляд на нее. Потом они выходят, с щелчком захлопнув дверь.
Уиллакс кладет очки на край стола рядом с голубой коробочкой. В ней могло бы поместиться пирожное. Лида вспоминает пирожные и танцы, пышное тесто, и каждый кусочек был таким вкусным, и как она удивилась, что Партридж откусывал такие огромные куски. Он поедал их с такой страстью! Может, в коробочке лежит подарок.
Уиллакс продолжает:
— Я думаю, ты знаешь, что мой сын сбежал.
Лида осторожно кивает.
— Может быть, ты еще не знаешь, что он на самом деле вообще пропал.
— Пропал? — Лида не понимает, что это значит. Он что, погиб?
— Он сбежал из-под Купола, — говорит Уиллакс. — Я бы хотел, чтобы он вернулся в целости и сохранности, как ты понимаешь.
— Ох, — вздыхает Лида. Даже девушки из реабилитационного центра знали это. Он там, где-то снаружи. Ей нужно удивиться? — Конечно же вы хотите его вернуть.
— Я слышал, что он был влюблен в тебя.
Уиллакс поднимает руки и приглаживает редкие волосы. Его почти лысая голова напоминает Лиде голову ребенка и слово «родничок», мягкое место на макушке младенца, в котором чувствуется пульс и по которому можно проверить обезвоживание, когда ребенок болен. У них была куча уроков по правильному уходу за младенцами. Лида всегда думала, что слово «родничок» подошло бы к чему-нибудь другому, например к маленькой-маленькой речке.
Руки Уиллакса дрожат. Он что, нервничает?
— Это правда? Он что-то к тебе чувствовал?
— Я не могу знать, что у кого в душе, кроме моей собственной, — отрезает Лида.
— Тогда я скажу проще, — говорит Уиллакс. — Ты знала о его плане?
— Нет, не знала.
— Ты помогла ему сбежать?
— Не знаю.
— Ты позволила ему украсть нож из витрины?
— Он мог украсть что-нибудь, пока я не видела. Я не знаю. Мы были вместе на Выставке Домашнего Хозяйства.
— Вы играли в семью?
— Нет, — смущается Лида, — понятия не имею, о чем вы.
— Думаю, ты знаешь.
Уиллакс постукивает пальцами по коробочке. Сейчас она пугает Лиду.
— Нет.
Уиллакс наклоняется и понижает голос:
— Ты девственница?
Лида ощущает, как ее щеки начинают пылать. В груди что-то сжимается. Она отказывается отвечать.
— Я могу позвать кого-нибудь из женщин, и они проверят, — говорит Уиллакс, — либо ты просто скажешь мне правду.
Лида сидит, уставившись в кафельный пол.
— Это был мой сын? — спрашивает Уиллакс.
— Я же не ответила на ваш предыдущий вопрос, — возмущается Лида. — И не собираюсь!
Он наклоняется вперед, гладит ее по колену и оставляет там руку.
— Не волнуйся, — шепчет он.
Лиде становится плохо, ей хочется ударить Уиллакса. Она крепко зажмуривается и ощущает, как его рука сползает с колена. Девушка вновь смотрит в пол.
— Если это был мой сын, мы сможем все устроить по правилам — если, конечно, мы вернем его домой.
— Я не хочу за него замуж, — говорит Лида, — если, конечно, вы об этом говорите.
— Но может, это и не так плохо? Ну, я имею в виду твою ситуацию — тебе будет трудно устроиться.
— Я справлюсь.
В комнате становится тихо, а затем Уиллакс спрашивает, сложа руки:
— Ты справишься?
Ее сердце колотится в ушах. Она понимает, что ногтями продырявила свою кожу до крови.
— У нас есть план, который требует твоего участия, — заявляет Уиллакс. — Ты выйдешь наружу.
— Куда?
— Из-под Купола, к Несчастным.
— Из-под Купола? — Это звучит как смертный приговор. Лида не сможет дышать тем воздухом. Несчастные найдут ее, изнасилуют и убьют. Вне Купола у деревьев есть глаза и зубы. Земля проглатывает девушек, которые еще похожи на людей. Их сжигают заживо и поедают. Именно туда ее и отправят. Наружу.
— Спецназ приведет тебя на место по ту сторону, и ты позовешь моего сына обратно к нам.
— Вы уверены, что он жив?
