Как в дорожном движении, так и в мире насекомых существуют разнообразные скрытые виды взаимодействия, малейшие изменения которых могут затронуть всю систему. Давайте вспомним сравнение позднего и раннего перестроения из одного ряда в другой. Если каждый водитель будет придерживаться только одного принципа — перестраиваться в последний момент, а не при первой возможности, — вся система изменится кардинально. Как и в случае с саранчой, ситуация на дороге часто меняется в момент образования критической плотности. Если к группе особей саранчи примкнут еще несколько, неорганизованная стая может превратиться в организованную. Если к группе машин добавится еще парочка, гладкое плавное движение обернется беспорядочным затором{6}.
По мнению Кузина, отдельный сверчок или саранча, несмотря на опасность быть съеденным во время движения со своими собратьями, делает правильный выбор. Мы во многом похожи на саранчу. Наше взаимодействие в одно мгновение может обернуться жестокой конкуренцией. Иногда мы сама невинность: занимаемся своими делами и не мешаем машине, едущей впереди нас. Но в определенный момент обстоятельства меняются, затрагивая наше поведение. Мы становимся монстрами, которые въезжают в зад машины (едят ее), пытающейся уйти от преследования (не желающей быть съеденной), жалея, что не можем съехать с дороги, поскольку это самый удобный путь домой. Исследование, проведенное в Калифорнии, зафиксировало постоянное и предсказуемое увеличение числа звонков по «горячей линии» и агрессивного поведения на дороге в вечерние часы пик. Другое исследование показало, что на одном и том же отрезке дороги водители гудели в субботу и воскресенье реже, чем в рабочие дни (даже с учетом разницы в количестве автомобилей в выходные и будни){7}.
Совсем по-другому все устроено, пожалуй, у самого развитого в области организации дорожного движения существа — бродячего муравья Нового света, или
Первыми возвращаются обратно в муравейник те, кто отправился в путь раньше других и уже собрал еду. В это время остальные муравьи уходят дальше в лес; по пути они создают сложную систему тропок, ведущих к дому. Эти дорожки похожи на ветки, расходящиеся в разные стороны от ствола. Поскольку муравьи слепы, они помечают свой путь феромонами — химическими веществами, которые служат дорожными знаками и разделительными полосами{9}. Тропки (часто довольно широкие и длинные) становятся магистралями, заполненными плотными и быстрыми потоками участников движения. Но есть серьезная проблема: дорога двусторонняя, а возвращающиеся муравьи загружены едой. Они ползут медленнее и занимают больше места, чем те, кто только выходит из муравейника. Как они разбираются, какой поток куда пойдет и кто должен проходить первым по дорогам, которые они только что проложили?
Кузин, предположивший, что муравьи, возможно, придумали «правила оптимизации потока дорожного движения», вместе с коллегой сделал подробную видеозапись одного отрезка муравьиной тропки в Панаме{10}. На записи видно, что муравьи вполне осознанно создали трехполосную дорогу с четким сводом правил: муравей, покидающий муравейник, пользуется двумя внешними полосами, а возвращающийся домой занимает центральную. «Конечно, муравьи выбирают определенные полосы не случайно, — говорит Кузин (в конце концов, другие виды муравьев не прокладывают по три полосы). — Их привлекает высокая концентрация химических веществ, которые скапливаются там, где больше всего муравьев, то есть в центральной полосе».
Игра «кто первым струсит» между муравьями, выходящими из муравейника и возвращающимися домой, продолжается до тех пор, пока одни не увернутся от столкновения с другими. Случайные столкновения возможны, но именно трехполосная структура дороги, по мнению Кузина, помогает минимизировать вызванные ими задержки движения. Муравьи не любят терять времени даром. Закончив все вечерние дела и вернувшись домой, колония в темноте перемещается на новое место, чтобы с утра начать новый жизненный цикл. «Этот вид развивался в таких условиях многие тысячи лет, — говорит Кузин. — У них самое организованное дорожное движение на нашей планете»{11}.
Секрет этой невероятной эффективности заключается в том, что, в отличие от саранчи и людей, муравьи действительно коллективные существа. «Они на самом деле хотят сделать лучше для всех», — рассказывает Кузин. Поскольку рабочие муравьи не могут размножаться, они работают на королеву. «Колония — это в некотором смысле единица репродукции, — объясняет Кузин. — В качестве вольной аналогии представьте клетки в вашем теле, которые делают все, чтобы вы могли распространять свои гены». Успехи каждого отдельного муравья — неотъемлемая часть здоровья всей колонии; именно поэтому их организация движения настолько эффективна. Никто не пытается съесть себе подобного, время любой отдельной особи ценно, никто не мешает прохождению другого и никто не заставляет никого ждать. Если какой-то кусок еды слишком большой и нужно больше носильщиков, муравьи присоединяются к группе до тех пор, пока не достигнут определенной нужной им скорости. Они даже строят из своих тел разнообразные мосты, если того требует дорожное движение.
«А как насчет перестроения из полосы в полосу? — спросил я Кузина в столовой Колледжа Баллиол. — Что делают муравьи в этой ситуации?» — «Они определенно умеют перестраиваться, — ответил он со смехом. — И в таких ситуациях происходит что-то очень интересное. То, что стоит внимательно изучать».
Сыграть в Лос-Анджелесе в Господа Бога
Неважно, который сейчас час. На дорогах все равно пробки, заторы, в общем, такое движение, от которого хочется повеситься.
«Извините, попал в пробку». После «Как дела?» эта фраза в Лос-Анджелесе — самый распространенный способ начать разговор. Иногда создается впечатление, что одна половина города ждет, когда к ней приедет другая.
Но есть один день в году, когда опаздывать в Лос-Анджелесе просто нельзя, когда весь мир — или, по крайней мере, несколько сотен миллионов его обитателей — хочет, чтобы все успели приехать вовремя в одно и то же место. Это день вручения премии «Оскар», когда около 800 лимузинов со звездами прибывает на угол Голливудского бульвара и Хайленд-авеню, чтобы высадить их около кинотеатра Kodak. На красной дорожке обычно спрашивают «Как ваши дела?», «Кто сшил ваше платье?». Сложный вопрос — «Как 800 машин приехало в одно и то же время на одну и ту же церемонию?» — в этот вечер никто не задает.
Разгадка кроется в лабиринтообразном подвале здания мэрии в центре Лос-Анджелеса. Там, в темной комнате с кондиционером и стеной, увешанной мигающими мониторами, которые показывают основные транспортные потоки города, находится мозговой центр отдела автоматического наблюдения и контроля дорожного движения Лос-Анджелеса (ATSAC). Подобные центры управления есть во многих городах — от Торонто до Лондона. (В Мехико инженеры с удовольствием продемонстрировали мне видео,
