было заполнена сбором информации о патологии жизни и смерти. Когда-то полученная им степень кандидата наук и звание полковника медицинской службы были лишь порогом к большим званиям и заслугам. Сам он давно забыл о своих званиях. Зато знал заговоры колдунов конголезских джунглей, йогу и буддийские истины, способы выживания в пустыне. Он побывал почти на всех необъявленных войнах, ведшихся СССР в Азии, Африке Америке, и был специалистом в редкой и малоизвестной сфере человеческий деятельности — выживании и действиях в экстремальных условиях.
Возраста он, казалось, не имел. Сидел подтянутый, пробегал глазами строчки справки. Дочитав, повернулся к майору:
— Полагаете, серийный убийца?
— Да, но никаких доказательств. Ведь места, жертвы… всё разное. Только особая жестокость везде одинакова. По какой мерке ее измерить? Ясно, что убийца отличается от обычных людей, Но чем? Как к нему подступиться?
— Что же, и у нас появился свой потрошитель?
— Да, доктор, слово это всё чаще употребляют. А кто был этот потрошитель? — спросил майор. Васильев покачал головой.
— Пока, как у вас говорят, те преступления, что приписывают Джеку Потрошителю, не раскрыты. Это давняя история. Сто лет тому назад в Лондоне в одном и том же квартале полиция регистрировала одно за другим убийства женщин. Жертвами маньяка были проститутки Уайт Чепела. Садист наносил каждой из них десятки ран на различных участках тела. Газеты взахлеб сообщали о каждом преступлении, и общественное мнение ополчилось против полиции. Верховный комиссар Великобритании Уоррен угнел тогда в отставку. А имя «Джек Потрошитель» пошло от подписи под письмами. Их регулярно получало после убийств полицейское управление Лондона. И тон этих писем был весьма пренебрежительным. В некоторых сообщались даже даты очередных убийств. А однажды Джек прислал половину почки, сообщив, что вторая половина поджарена и отведана им в готовом виде. Вот таков он, Потрошитель, — постукивая по столу, задумчиво произнес Васильев. — Впрочем, осенью восемьдесят восьмого года прошлого века преступления прекратились. Скотланд-Ярд никогда не оставлял надежд раскрыть тайну тех убийств. Время от времени возникают новые имена подозреваемых. Впрочем, на тему Потрошителя есть книги, издававшиеся в миллионах экземпляров. Но не у нас. Если интересуетесь, у меня есть английский роман «Квартирант». Книгу написала женщина, и это наложило отпечаток на образ Потрошителя. У нее он — своеобразный санитар общество, очищающий мир от разврата и проституции, Есть версии, по которым Потрошитель был русским и носил фамилию Коновалов. А другие говорят, что Потрошитель — это несколько человек, в частности, известные и то время лондонцы.
— Словом, сведений о преступнике у Скотланд-Ярда побольше, чем у нас? — спросил майор.
— Ну, я бы так не сказал. — Васильев возвратил справку, сел поудобнее. — Понимаете, они ищут уже сто лет. И в отличии от вас делают это на основании науки о человеке, которой у нас попросту не существует. У нас изучают общество, классы, эпохи. Где уж тут разглядеть человека? А между тем один мудрец как-то воскликнул: «Я знаю всё, но только не себя». Так что, ищите среди людей. Дело в том, что они устроены и действуют не совсем так, как вам об этом рассказывали в институте или милицейской школе.
Майор удивленно вскинул брони.
— Да, да, не думаете же вы всерьез, что жалкие потуги классиков способны объяснить все явления мира? Существуют и иные теории. Вы что-нибудь слыхали о векторах влечения?
Майор виновато улыбнулся и отрицательно покачал головой.
— Так вот, биологическая природа человека имеет гораздо большее влияние на поведение людей, нежели принято считать. Такие потребности, как голод, жажда, сон, секс считаются сферой физиологии человека, а между тем они зачастую определяют весь образ жизни. Возьмите удовлетворение таких потребностей, как голод и жажда. Ведь вокруг только и говорят о еде, заняты ее добыванием. Обжорство, одышка, склерозы становятся национальным бедствием. А ведь уже повсюду знают, что от склероза есть одно спасение — голод, что господин голод обостряет творческие способности гомосапиенс. В то же время голод тоже не панацея от всех болезней. Сейчас столько советов и рецептов рационального питания, голодания, закаливания, что поневоле вспоминается замечание Чехова: если больному нужно много лекарств, то он скоро умрет. Между тем, создатель сделал совершеннейшее произведение — в виде человеческого тела, которое само знает, чего и сколько ему нужно. Но в гордыне своей современный человек забыл об этом. Йоги, те помнят. Они говорят: «Человека питает не то, что он ест, а то, что им усваивается». О каком совершенстве может рассуждать общество, не ответившее на простой вопрос: есть, чтобы жить, или жить, чтобы есть? Или влечение к власти? Мифы нового времени никак не объясняют, что такое власть, а ведь из-за неё перекраиваются карты, низвергаются с постаментов кумиры и идолы, сотворенные предками. Но встречается ещё одно влечение, способное стать сильнее голода, жажды, власти. Это половое влечение, известное в психологической литературе пол названием либидо, поставленное Фрейдом в основу психоанализа. Поколения психоаналитиков в Европе и Америке, пользуясь понятием либидо, объясняли поведение множества пациентов и преступников. Опасность этого инструмента науки по достоинству оценили фашисты и коммунисты. Гитлер приказал сжечь книги Фрейда, Сталин — спрятал их в спецхранилища. У нас поступили, как всегда просто, запретив великие рассуждения на сей счет. Списали всё темное в человеке на родимые пятна капитализма. А ведь Блок как-то сказал: «Слишком много есть в каждом из нас неизвестных, играющих сил». Вот эти силы управляют поведением вашего маньяка.
— Маньяк, — повторил сыщик. — Часто слышишь: маньяк, маньяк. Есть какое-то определение этого понятия в пауке?
Васильев заверши виртуозное постукивание подушечками пальцев, припечатав сухую ладонь с длинными пальцами к столу:
— Нет. Маньяк — французское слово. Как и морг, кстати. И не означает ничего более, чем одержимость какой-либо страстью в большей степени, нежели окружающие. Маниакальное поведение проявляется не только в сфере полового влечения. Вам, видимо, приходилось слышать о мании величия или мании преследования. Есть более точное слово для определения такого явления — страсть. Старое русское слово. И, кстати, именно в России еще в пятнадцатом веке старец Нил Сорский создал весьма своеобразное учение о «заблуждениях души» или природе человеческих страстей и способах их обуздания. Но, — эксперт развел руками, — пророков нет в отечестве своем… Впрочем, их и в других отечествах оказалось не густо. Человек — это только звучит гордо. Лишь лет сто пятьдесят назад стали осознавать, сколь мало известно о нем. Слово «маньяк» действительно стали широко использовать, но чаще, особенно женщины, пользуются этим понятием, имея и виду сексуальных маньяков. Имя им — легион. Но кто же станет афишировать, скажем, влечение к человеку одного пола, когда существует не только социальный стереотип, но и уголовная ответственность скажем, за половое сношение мужчины с мужчиной?
— Мужеложство, статья сто двадцатая, — подсказал майор.
— Вот именно, статья. А жизнь никакие может вместиться в диспозиции и санкции статей. Вы всмотритесь и прошлое. В античном мире любовь с мальчиками была делом обычным. В «Жизни двенадцати цезарей» рассказывается об императоре Тиберии. Тот устроил на острове Капри такой бордель, что современники самого императора стали называть козлищем. Мир становится более терпимым. Гонения на гомосексуалистов прекратились сначала к Европе, теперь в Америке. Спектр сексуального поведения весьма разнообразен. Но в случае с убийствами, о которых вы пишете в своей справке, следует искать того, кто преступил нравственные и правовые запреты. Таких тоже множество. Скорее всего, это будет так называемый человек из толпы, то есть незаметный, ничем не выделяющийся. Во всяком случае он постоянно маскируется. Но при этом он не может не испытывать дискомфорта, постоянного страха перед разоблачением. Это только говорят, что совесть — социальное понятие. Совесть — скорее психологический фактор, влияющий на здоровье человека.
Васильев секунду помолчал и, чуть улыбаясь, продекламировал: «Тому, чья совесть нечиста, не утаить вины. Кричат глаза, когда уста молчать принуждены».
— Теперь снять с него вину за страшные убийства сможете только вы. Вина ведь снимается покаянием, признанием и искуплением. Для этого его нужно поймать, — проговорил майор.
— Да, поймать, — побарабанил пальцами Васильев. — А пока стресс, управляющий убийцей, будет
