желанием истреблять друг друга. Он потерял без боя почти половину своего Седьмого корпуса. Расчет на одновременное со Второй армией выступление генерала Щербатова не оправдался: командующий Четвертым корпусом не решился подняться до прибытия войск Раевского… Вероятно, мы проиграли. Придется нашим генералам, оставив Константина, замиряться с новым царем…
— Да, и крысы побегут… А вы что предполагаете делать? — спросил Ломоносов.
— Я уже говорил вам давече и повторю: мы должны попытаться напасть на крепость и освободить наших товарищей. Мы не можем дожидаться спокойно, зная, что товарищи в плену и, возможно, ждут казни.
— Мы с вами вдвоем будем атаковать Иоанновские ворота крепости, или еще кто-нибудь есть?
Слегка глумливый тон вопроса, заданного человеком неприятной наружности, слегка покоробил штабс-капитана:
— Со мной приехали оба упомянутые майора: Поджио укрывается под видом гувернера, а Шаховской — купца. Я не думаю, что самоубийство было бы нашей целью…
— Ну что же, это реалистичный подход. У меня тоже подобралось несколько людей, готовых рискнуть. Нам необходимо попасть за стену и выйти обратно.
— Вы всерьез думаете пройти за стену?! Каким образом?! Крепость охраняется и днем и ночью! — воскликнул капитан.
— У меня есть план.
— Каков он?
— Последний раз, когда план действий, в которых я участвовал, был вынесен на обсуждение, он провалился — в том числе и потому, что в беседе участвовал предатель.
— Это намек? — Усы Муханова встопорщились.
— Я беру на себя начальство над делом, и не хочу, чтобы его расстроила случайность вроде вашего ареста. Без меня дела все равно не потянуть. Лучше озаботьтесь, как нам достать денег: надобно будет привлечь несколько рядовых, а для того пообещать им некоторые суммы. Да и бегство станет не дешево.
— Хорошо, — пристыженый спокойным тоном Ломоносова, Муханов протянул руку.
— Когда мы свидимся?
— Дня через три. Я должен собрать людей и подробнее узнать месторасположение арестантов: говорят, забита вся Петропавловка. Впрочем, главные пленники, и так понятно, находятся в Секретном доме Алексеевского равелина. Значит, нам туда и надо. Советую вам перекрасить волосы в темный цвет, чтобы не быть настолько заметным.
Попрощавшись, посетитель покинул гостеприимный дом, хозяин которого, кстати, был женат на сестре поэта Александра Пушкина.
В тот же день берейтор Окладников попросился перевести его на дачу Олениных на Охтинской стороне, чтобы начать правильную выездку лошадей. Что и было решено.
Через день Ломоносов, приодевшийся как зажиточный мещанин, входил в трактир на Васильевском острове. Пройдя в дальний конец залы, он присел к столу, за которым, задумавшись, в одиночестве сидел статный темноволосый молодой человек в статском сюртуке; полушубок его висел на спинке стула.
— Добрый день, Николай. Каково обретаетесь? — Новый гость, присев, скрипнул стулом, и впавший в задумчивость обитатель стола едва не подскочил от неожиданности. Это был лейтенант 2-го флотского экипажа Николай Чижов. На него Ломоносова во время их краткого знакомства вывел Оболенский.
— А, это вы… Да, задумался тут — есть над чем. Аресты в экипажах продолжаются до сих пор, и какие-то странные. Такое впечатление, что берут всех, кто совершал кругосветку и собирался в новую: ну, Торсон, Арбузов, Бодиско — это понятно, но еще — Завалишин, братья Беляевы, отмеченные покойным государем герои борьбы со страшным наводнением — о них я от Оболенского никогда не слыхал!
— Наверное, есть у нового императора советник, который желает много добра нашему флоту…
— Тогда англичанин какой-нибудь, не иначе… — проронил Чижов, не зная, что попадает в точку.
— Закажем вина, чтобы не быть в диковинку, — предложил Петр.
Посетители заказали полштофа водки и стаканы. Затем они продолжили разговор.
— Капитан-лейтенант Николай Бестужев хотел бы встретиться с вами.
— Как, Бестужев? На свободе? Далеко он от столицы? Не пал духом?
— Неподалеку от Кронштадта. Считает, что дело наше безнадежно, но желает участием в нем очистить свою совесть перед теми, кому не посчастливилось укрыться.
— Хорошо. Мне нужны охотники на наше дело.
Чижов стал перечислять по памяти:
— У меня есть следующие люди: Николай Окулов, лейтенант Гвардейского экипажа, из пошехонских помещиков, измайловский подпоручик Андрей Андреев, из новгородских, отставной преображенский штабс-капитан Дмитрий Зыков, из саратовских… Унтер офицер московцев Александр Луцкий, из чиновников 7-го класса. Матросы гвардейского экипажа: Ян Стефансон, Капитон Шабанов, Иван Григорьев, Иван Яковлев, Прохор Антонов, Семен Богданов, бомбардир Федор Черняков [17]. Может быть, еще найдутся добровольцы.
— Хорошо. Пообещайте матросам деньги за участие, и скажите им, что можем взять их с собой.
— Нам придется уходить? — Лейтенант опечаленно приподнял брови.
— Сколько вам лет, Николай? — спросил Ломоносов.
— Двадцать три, — слегка обиделся моряк.
— Я прожил на одиннадцать лет дольше вас, и мой военный опыт меня убеждает, что, совершив неожиданное нападение на превосходящего противника, следует затем скрыться, не рассчитывая на то, что он окажется недостаточно сообразителен и не кинется в погоню.
— Я понимаю.
— Ежели хотите служить во флоте и дальше, — отступите от дела.
— Нет, мы должны выручить наших! — Лейтенант был категоричен.
— Хорошо, коли так. — Ломоносов, поставив локти на скрипнувший стол, оперся головой и на секунду задумался. — Мы пойдем к крепости по льду, ночью. Надобны белые балахоны, целиком закрывающие фигуру, с рукавами для рук и прорезями для глаз и рта. Не только для нас, но и для тех, кто уйдут с нами. А кроме того, веревки с крючьями для зацепа за стену. Вы должны учесть, что нам необходимо не только подняться на эскарп, но и спуститься с валганга крепости внутрь, минуя лестницы.
— Мы приготовим шкоты с узлами для подъема, с кошками — небольшими якорями — на концах. Но крюки будут звякать о стену, и это привлечет внимание часовых…
— Оставьте этот момент моим заботам. Мне нужны будут также несколько салазок, которые могут тянуть за собой люди. Нам придется переместить с собой двадцать или тридцать пудов. И еще запальные шнуры, которые могут гореть не менее десяти минут…
— Порох?! — загорелся Чижов.
Петр поднес руку к губам:
— Тише, молодой человек, вы нас выдадите.
— Да-да, — кивнул лейтенант. — Я все понимаю…
— Пойдемте. — Петр поднялся, забрав с собой водку, Чижов последовал за ним, и, чуть пошатываясь, как выпившие люди, они двинулись к выходу.
Следующая встреча произошла, как и договаривались, спустя еще три дня, под видом карточной игры. В комнате небольшой избы, за столом с картами и водкой сидели пятеро: Ломоносов, переодетый в купца 3-й гильдии, Муханов в гражданском платье, лейтенант Чижов, с ними лейтенант Гвардейского экипажа двадцатисемилетний Николай Окулов и самый старший из всех, узколицый капитан-лейтенант Николай Бестужев, отрастивший усы.
— …Новость, господа: создан Сводный полк гвардии, куда сведены стоявшие посреди Сенатской батальоны, — сказал Чижов. — Говорят, Николай вызвал к себе Ивана Шипова, командира первого Преображенского батальона, и говорит ему:
«Господин полковник, вы отлично служите — поэтому я решил дать вам полк».
