придерживает шляпу, едва не унесенную ветром, и смеется. Розалин и Артур стоят рядом, но не прикасаясь друг к другу, словно они дети и им приказали в день причастия постоять рядом перед фотографом; руки вытянуты вдоль тела или сжаты впереди — в общем, такие они скромные, что и воды не замутят.
Я сидела в гостиной и читала книгу, которую мне подарила Фиона. Точно в час дня к воротам подъехали Артур и Розалин, и на меня вновь навалилась непомерная тяжесть. От свободы не осталось и следа, в доме появились другие люди, и нам вновь предстояло играть в наши тайны.
О чем я, черт подери, думала?
Мне надо было как следует осмотреться. Мне надо было пойти в гараж и посмотреть, что там есть. Наверняка Розалин врет мне. Надо было позвать врача, чтобы он осмотрел маму. Надо было узнать, что находится напротив через дорогу или хотя бы в саду за домом. Надо было, надо было… А вместо этого я сидела в гостиной и хандрила. Теперь придется ждать целую неделю, прежде чем представится удобный случай.
Пропащий день.
Заметка на память: в будущем не будь дурой и оставляй окно открытым.
До завтра, дневник.
Спрятав дневник под полом, я аккуратно уложила половицу и, взяв из комода чистое полотенце и мой любимый шампунь, от которого уже почти ничего не осталось, но который был незаменим из-за своей комфортности и, впервые в моей жизни, из-за высокой цены, направилась в душ, однако вспомнила, как сестра Игнатиус говорила, будто заедет после службы. Вот была бы отличная возможность проверить дневник на правдивость. Я включила воду, а сама в ожидании притаилась на лестничной площадке.
Наконец в дверь позвонили, и меня бросило в дрожь.
Розалин пошла открывать, и по тому, как изменилась атмосфера в доме, я поняла, что пришла сестра Игнатиус.
— Доброе утро, сестра.
Как я ни изгибалась, все равно видела только спину Розалин. В этот день на ней было платье, подсказанное Фиффес[50], — всё в связках бананов. Ничего, кроме платья, видно не было, так как Розалин постаралась не особенно открывать дверь, словно не желала показывать сестре Игнатиус, что творится у нее за спиной. Если бы не дождь, неожиданно пролившийся с небес, вряд ли сестре Игнатиус удалось бы войти в дом. С крыльца она переместилась в холл и огляделась. Мы встретились взглядами, я улыбнулась ей и опять спряталась.
— Проходите, проходите в кухню, — проговорила Розалин с такой настойчивостью, словно потолок в холле мог в любую минуту обрушиться.
— Мне и здесь хорошо. Я ведь ненадолго. — Сестра Игнатиус не двинулась с места. — Мне просто захотелось зайти и посмотреть, как вы тут. Мы уже несколько недель не виделись.
— О да, и то правда. Извините меня. Артур был ужасно занят на озере, ну а я… у меня невпроворот дел по дому. Пойдемте в кухню?
Розалин старалась говорить тихо, словно в доме спал ребенок.
— Ты, Розалин, прячешь в доме мать с ее ребенком, так расскажи об этом.
Из маминой комнаты послышался шум, будто передвинули кресло.
Сестра Игнатиус посмотрела на потолок:
— Что это?
— Ничего. А вы, верно, готовитесь к сбору меда. Пойдемте в кухню, пойдемте-пойдемте.
Розалин попыталась схватить сестру Игнатиус за руку и увести ее из холла.
— Если погода позволит, то буду собирать мед в среду.
— Дай Бог, дай Бог.
— Сколько банок вам принести? В маминой спальне что-то упало. Сестра Игнатиус сразу же остановилась, но Розалин потащила ее за собой, не переставая говорить-говорить-говорить. Лишь бы не молчать — не молчать — не молчать. Кто-то умер. Кто-то заболел. Мэвис из города сбил дублинский автомобиль, когда она отправилась за подарком на тридцатый день рождения своему племяннику Джону. Она умерла. Но подарок купила. Очень печально, особенно если вспомнить, что ее брат умер год назад от рака кишечника и теперь здесь никого не осталось из всей семьи. Есть, правда, еще отец, но ему придется жить в приюте. Он тяжело заболел, когда она умерла. Очень испортилось зрение, а ведь он был лучшим игроком в дартс. И поминки были очень грустные, потому что все вспоминали Мэвис. Не молчать — не молчать — не молчать. Сколько раз мы с мамой это обсуждали. И здесь тоже слон.
Когда сестра Игнатиус ушла, Розалин прижалась лбом к двери и тяжело вздохнула. Потом выпрямилась и поглядела наверх. Я отпрянула. Когда я вновь осмелилась выглянуть, то оказалось, что дверь в спальню Розалин открыта настежь. Мимо проскользнула тень.
У меня не было сил, чтобы выдержать завтрак в компании с Розалин и Артуром. Я хотела быть где угодно, но только не в кухне. Доносившиеся оттуда запахи вызывали у меня тошноту. Тогда меня осенило, и я отправилась к маме.
— Мама, пожалуйста, пойдем со мной. Я ласково взяла ее за руку и постаралась повести за собой. Но мама была как скала.
— Пожалуйста. Выйдем на свежий воздух. Погуляем под деревьями, сходим к озеру, посмотрим на лебедей. Держу пари, ты никогда здесь не гуляла. Пойдем. Тут есть красивый замок и много чудесных тропинок. Есть даже огороженный стенами сад.
Мама внимательно поглядела на меня. Я видела, как у нее расширились зрачки.
— Тайный сад, — произнесла она и улыбнулась.
— Мама, да. Ты была там?
— Розы.
— Ну да, там много роз.
— Мм-м-м. Красивые, — произнесла она с нежностью, а потом опять ушла в себя, словно умчалась на север Англии, и произнесла несколько слов: — Красивее розы. — Сказав это, она выглянула в окно, потом поглядела на меня и пальцем обвела мое лицо. — Красивее розы.
Я улыбнулась.
— Спасибо.
— Мама бывала тут раньше. Правда, бывала? — вырвалось у меня, когда я вбежала в кухню, испугав своим напором Розалин.
Она прижала палец к губам. Артур разговаривал по телефону, по очень старомодному телефону, висевшему на стене.
— Розалин, — прошептала я, — она заговорила.
Розалин перестала раскатывать тесто и повернулась ко мне:
— Что она сказала?
— Она сказала, что сад за стеной был тайным садом и что я красивая, как роза. — Я сияла от счастья. — Или красивее розы.
Розалин как будто помертвела.
— Это хорошо, детка.
— Что — хорошо? Что значит это чертово «хорошо»?
Розалин и Артур попытались утихомирить меня.
— Да. Это Тамара, — произнес Артур.
— С кем вы говорите?
— С Барбарой, — ответила Розалин. На лицо ей упали пряди волос, обычно тщательно заколотые сзади и, когда она стала вновь раскатывать тесто, повлажневшие.
— Можно мне поговорить с ней? — спросила я. Артур кивнул.
— Хорошо. Хорошо. Нам удалось прийти к соглашению. Да. Хорошо. Конечно. Хорошо. До свидания.
И он повесил трубку.
— Я же сказала, что хочу поговорить с ней.
— Барбара куда-то спешила, так она сказала.
— Наверно, ей не терпится переспать со своим чистильщиком бассейна. Все заняты, заняты, — с
