Виолончель, на которой когда-то играла Лиз, носит имя Христиани.
На могиле француженки в Новочеркасске установили очень красивый памятник. Кто этим занимался, выяснить не удалось. К большому сожалению, могила Лиз Христиани не сохранилась. Чему удивляться?
Трагедия лейтенанта Бошняка
В 1849 году Николая Константиновича Бошняка произвели в мичманы. В Морском корпусе на своём курсе он был одним из первых, поэтому его перевели в офицерский класс для продолжения учёбы и совершенствования полученных знаний.
После окончания офицерского класса срок выслуги в мичманском звании сокращался. Николай к тому же ещё и получил назначение по окончании учёбы в Охотский экипаж. По положению о порядке прохождения службы на этой окраине России срок выслуги к следующему званию ещё более сокращался. С этой точки зрения молодому офицеру повезло. В 1851 году Бошняк стал лейтенантом. Так успешно началась его карьера. Сначала Бошняка определили на транспорт «Байкал», но вскоре молодой офицер оказался в составе секретной Амурской экспедиции, которая без особого шума занималась присоединением к России огромных территорий на востоке.
Ему шёл двадцать первый год, когда Геннадий Иванович Невельской, начальник Амурской экспедиции, назначил его командиром Николаевского поста на берегу Амура. Собственно говоря, никакого поста ещё не было, его только предстояло оборудовать. Человека, не имевшего никакого практического опыта работы с людьми, определили командовать 25 матросами на отдалённой точке. Все его подчинённые прошли огонь, воду и медные трубы, многие имели за спиной не по одной судимости, из-за чего и оказались в том пустынном и диком крае. Были среди них и судимые за неоднократные побеги.
Командовать в подобных условиях такими матросами и солдатами молодому неопытному офицеру крайне сложно и даже опасно. Сам Невельской в своих записках упоминал о том, что, несмотря на малое число нижних чинов, значительная часть их была порочного поведения, распущенная, склонная к пьянству, преступлениям, в том числе к побегам. К тому же отсутствие прекрасного пола добавляло напряжённости. Жизнь нижних чинов в Амурской экспедиции мало чем отличалась от жизни рабов в Древнем Риме, разве что климат в Восточной Сибири немного хуже, чем в солнечной Италии. Словом, терять им было нечего, компания собралась лихая.
На счастье лейтенанта, Невельской послал вместе с ним двух гражданских, приказчика Российско- американской компании Алексея Березина и горного штейгера (как его звали, выяснить, к сожалению, не удалось), работавшего раньше на Нерчинских заводах. Оба они были людьми зрелыми, много чего повидавшими в своей жизни, к тому же высокого роста и богатырского телосложения. Матросам они казались былинными богатырями. И приказчик, и штейгер имели большой опыт общения с каторжными и ссыльнопоселенцами, прекрасно разбирались в людях. Матросы, как правило, были невысокого роста, впрочем, как и морские офицеры. Людей рослых брали в армию, где эти качества значили больше, чем на флоте. Два великана со здоровенными кулаками помогли лейтенанту быстро поставить на место всех его подчинённых.
Всё лето команда Бошняка рубила лес и заготавливала сено. Невельской пообещал прислать рогатый скот. Провианта и сухарей выдали лишь на месяц. Жили за счёт охоты, рыбалки и сбора дикорастущих ягод и плодов. Бошняку по заданиям Невельского всё лето пришлось провести в командировках.
Пост часто навещали аборигены. Старались с ними подружиться, сблизиться. Гиляки привозили рыбу, шёл оживлённый торг. Узнав аборигенов поближе, Бошняк пришёл к выводу, что русским удалось закрепиться на Амуре такими ничтожными силами только из-за разобщённости обитавших там племён.
Вначале матросы и не помышляли о побегах, побаиваясь гиляков. Но в июле 1852 года пять человек ночью всё же бежали из Мариинского поста, прихватив с собой оружие и вельбот. Разыскать их не удалось. Трудно сказать, куда они могли бежать, на что надеялись, но, видимо, служба в Николаевском посту так им опостылела, что они решились на такой отчаянный шаг. Гиляки при желании, конечно, могли бы их легко отыскать, но, видимо, не захотели этого делать.
К концу лета мичман Николай Чихачёв на шлюпке привёз на месяц провианта, затем гиляки доставили немного припасов. Из заготовленных брёвен приступили к строительству жилья на зиму. Пока шло строительство, жили в палатках. Всё время лили непрерывные дожди. К октябрю закончили строительство двух юрт, бани и загородки для скота. Гиляков всё ещё опасались, поэтому жилища обнесли частоколом.
Больше всего обрадовались юртам крысы, бродившие повсюду шумными компаниями. Видимо, им там было комфортнее, чем в палатках, которые они посещали реже. Избавиться от непрошеных визитёров никак не удавалось. Многие ходили искусанные ими. В палатках жить было невозможно из-за холода, а в юртах — из-за этих мерзких тварей, которые к тому же трудолюбиво разрывали стены, из-за чего холод был нестерпимый. В довершение всех неприятностей текли крыши, никак не получалось заделать их как следует. Вместо стёкол натянули миткаль (хлопчатобумажную ткань).
Если у матросов жизнь была совершенно беспросветной, то офицерам иногда везло. Вот и Бошняку улыбнулось счастье: его подменил на две недели мичман Чихачёв. Лейтенант верхом на олене отправился в Петровское, чтобы немного отдохнуть в семейном кругу Невельских. Он любил у них бывать, правда, такая возможность выдавалась крайне редко. Екатерина Ивановна всегда выказывала лейтенанту дружеское расположение. Они были примерно одного возраста. Он же влюбился в неё с первого взгляда. А что удивительного? Неестественней было бы не влюбиться в очаровательную молодую женщину в этой глухомани, обделённой женским обществом. Все офицеры старались найти любой предлог, чтобы хоть словом перекинуться с женой начальника экспедиции, и многие тайно вздыхали по изящной блондинке с голубыми глазами. Екатерина Ивановна всегда радушно принимала подчинённых своего мужа, и вечерами в их домик приходило много людей. Бошняк познакомился с семейством Невельских в Охотске, куда прибыл курьером к Невельскому из Петербурга. На «Байкале» они вместе перешли в Аян, а затем на злополучном паруснике «Шелихов» в Петровское, едва не погибнув, когда судно стало тонуть, к счастью, недалеко от берега.
Отдохнув немного в обществе Екатерины Ивановны, Бошняк отправился назад на нартах, с двенадцатью собаками. Доставили в Николаевский пост и долгожданный скот в количестве трёх полуживых коров и двух лошадей. Но самое большое оживление вызвали две прибывшие дамы — жёны матросов. Их встретили с ликованием.
В январе 1852 года Невельской вызвал лейтенанта в Петровское, чтобы дать очередное задание. В разговоре с аборигенами выяснилось, что на Сахалине, южнее села Погоби, находится месторождение каменного угля. Информация была исключительной важности.
Начальник экспедиции приказал Бошняку перебраться по льду пролива на остров и выяснить, действительно ли там есть уголь. Командировка предстояла длительная. Бошняк получил сухарей на 35 дней, немного сахара, чай, маленький ручной компас, ну и самое главное — нательный крест, призванный символизировать заботу, доверие и веру начальника в своего подчинённого. Крестов у Невельского было припасено много: гиляков активно обращали в христианство, выдавая в награду рубашку. Один ушлый гиляк, рассчитывая пополнить свой гардероб ещё одной рубахой, принял христианство дважды. Но был разоблачён в своём нечестивом замысле и выпорот по приказу Невельского, а рубаху с позором отобрали.
Не обошлось и без неизменного, дышащего оптимизмом напутствия отца-командира, самого в таких ситуациях никогда не бывавшего, что «если есть сухарь, чтобы утолить голод, и кружка воды напиться, то, с Божьей помощью, делать дело ещё возможно».
Это пренебрежение здоровьем и жизнью человека, лицемерно прикрываемое высокими государственными помыслами, всегда восхищало многих наших историков и писателей, воспевавших Невельского. Видимо, проводилась умозрительная историческая параллель с участием в строительстве
