В шлюпочном сарае Иван отыскал старый буер и сам его отремонтировал. Катание зимой на буерах было любимым развлечением молодых офицеров и барышень. Катались по льду Буга, устраивали соревнования. На почве общего увлечения он подружился с братьями Бутаковыми, Иваном и Григорием.
В 1842 году царь пригласил Лазарева в Петербург на празднование своей серебряной свадьбы. Адмирал взял с собой адъютанта и даже представил его царю в качестве сына своего давнего друга. У Николая I была великолепная память, и он сразу вспомнил свой приезд в Калугу.
По возвращении в Николаев Лазарев отправил молодого офицера с поручением в Севастополь. Поручение было придумано для того, чтобы «оморячить» юношу. В Севастополь Унковскому приказано было идти на ботике с командой в четыре человека. Достаточно посмотреть на карту, чтобы понять, какой непростой была эта морская прогулка. Мичман справился. Затем адмирал решил, что пришла пора заняться делом, и назначил его вахтенным начальником на бриг «Персей». Бриг отправлялся в Средиземное море в распоряжение русского посланника в Греции. Обстановка в этом районе была сложной, команда брига выполняла различные, скажем так, деликатные поручения.
После возвращения домой Унковский по экзамену получил звание лейтенанта. В 1846 году Лазарев назначил его командиром 10?пушечной яхты «Ореанда». На судно возлагалась посылочная и разведывательная служба. Это парусное чудо было самым любимым детищем адмирала. Яхту построили в 1837 году в Николаеве. Руководил постройкой капитан корпуса корабельных инженеров Алексей Семёнович Акимов, но Лазарев принимал в её строительстве и проектировании непосредственное участие. Она была замечательно отделана. Вся любовь к морю была выражена Лазаревым в этом великолепном судне. Всё было под чехлами. В гавани команда жила на берегу. Дневальным матросам запрещалось даже входить на яхту в обуви, чтобы не повредить подошвами сапог палубу.
Адмирал старался прививать офицерам любовь к морскому спорту.
В 1848 году в Петербурге должны были проходить гонки яхт, тендеров и шхун на императорский приз. К этому времени Унковский добился совершенства в управлении яхтой. Лазарев, который был почётным членом общества Санкт-Петербургского яхт-клуба, обратился к начальнику Главного морского штаба адмиралу Меншикову с просьбой разрешить Унковскому принять участие в гонках тендеров и яхт. Он исходил из того, что это очень полезная практика для экипажа яхты. Тот доложил царю, и согласие было получено.
Стали готовиться к гонкам. Экипаж, кроме Унковского, состоял из мичманов Потресова, Дмитрия Бутакова, подпоручика корпуса флотских штурманов Чернявского и двадцати пяти красавцев-матросов, которых собирали по всему Черноморскому флоту. Для Унковского, не знавшего английского языка, срочно перевели несколько страниц из лоций Английского канала, что ему очень помогло впоследствии.
Все члены экипажа, несмотря на молодость, были опытными моряками. Сначала яхте нужно было совершить переход из Чёрного в Балтийское море.
11 июля пришли в Портсмут, где будущий герой обороны Севастополя Владимир Алексеевич Корнилов контролировал постройку военного парохода «Владимир» для Черноморского флота. Он сразу же пришёл на яхту и пробыл на ней три дня. Всё это время Владимир Алексеевич объяснял командиру тонкости гонок и рассказывал о соперниках. Самым грозным из них был князь Борис Голицын, владелец яхты «Варяг». Князь купил эту яхту в Англии после того, как она завоевала приз за первое место в европейских гонках.
Унковский внимательно слушал и мотал на ус советы опытного товарища. Но не только служба занимает голову молодых офицеров. Иван Семёнович поехал на два дня в Лондон, где выступала с концертами известная певица Дженни Линд. Немедленно был приобретён билет на концерт и… моряк сразу же по уши влюбился в певицу. Хорошо, что Корнилов, почувствовав неладное, поторопился выпроводить «Ореанду» в дальнейшее плавание, организовав быстрый осмотр и снабжение яхты всем необходимым. По словам Корнилова, Унковский, забыв обо всём, был готов сидеть в театре с утра до ночи, лишь бы слушать Дженни и смотреть на неё.
В Кронштадт пришли за день до гонок. Черноморцев приняли очень радушно. Посмотреть на яхту адмирала Лазарева прибыло всё начальство, начиная с Александра Меншикова, и старые черноморцы Ефим Васильевич Путятин, Константин Иванович Истомин. Начальник штаба главного командира Кронштадского порта контр-адмирал Николай Александрович Васильев подарил для капитанской каюты яхты небольшую копию картины художника Франца Крюгера «Объезд войск на майском параде Императора Николая I со свитой». Но не зря сказано: бойся данайцев, дары приносящих.
Иван Семёнович ни от кого не мог добиться, когда же точно начнутся гонки. 12 августа Унковский был в гостях у Васильева, но тот ни слова не сказал о гонке. Вернувшись на яхту, Иван Семёнович спокойно лёг спать, уверенный, что на следующий день гонки не будет. Каков же был его ужас, когда рано утром вахтенный матрос разбудил командира, доложив, что мимо проходят другие яхты. Вскоре появился посыльный, который доставил записку от Васильева: «Вам подлежит сняться с якоря и следовать к месту гонки, к мысу Стирсудену, отстоящему от Кронштадта миль на девять».
Никаких шансов попасть к назначенному месту вовремя у Ивана Семёновича не было. Коварным человеком был контр-адмирал Васильев, не хотел он победы черноморцев. Потрясённый этой подлостью, Унковский тем не менее снялся с якоря и направился к месту сбора. В довершение несчастья у него сломался проржавевший гак и упал гафель (рангоутное дерево, висящее на мачте под углом). Он вынужден был встать на якорь. Мимо прошёл пароход «Ладога» с великим князем Константином и судьями гонки. «Ореанде» предстояло ещё пройти более пяти миль при крепком встречном ветре. Никаких шансов принять участие в гонках не оставалось. Но Иван Семёнович проявил характер.
По его команде моряки быстро устранили повреждение и снялись с якоря, лавируя к месту сбора. К своему удивлению, капитан увидел, что пароход «Ладога» возвращается. Когда пароход и яхта поравнялись, великий князь прокричал в рупор, что гонка перенесена на следующий день.
Можно себе представить, какое облегчение и счастье испытал Унковский! Он долго не мог придти в себя после пережитого. Какими глазами смотрел бы он на Лазарева, если бы опоздал на гонку?
Яхта вернулась на большой Кронштадский рейд, а часа через два на неё прибыл Путятин. Оказывается, царю доложили, что яхта села на мель посреди рейда. Недоброжелателей вокруг хватало. Унковский возмущённо показал Путятину сломанный гак. Ефимий Васильевич посочувствовал и посоветовал заблаговременно занять место на гонке, что Унковский и сделал в тот же день.
Гонки начались от фрегата «Паллада». Могло ли придти тогда в голову Унковскому, что он будет последним командиром этого фрегата? Всем яхтам предстояло обойти вокруг ромба, обозначенного четырьмя судами, стоящими на якорях. Расстояние между каждыми двумя из них составляло восемь миль. Нужно было пройти тридцать две мили, не считая расстояния на лавирование. Судьи находились на «Палладе». Позади фрегата протянули толстый канат с буйками, обозначенными номерами. Яхты располагались у буйков, выбранных по жребию. Унковскому выпал самый плохой номер, крайний левый буёк: гонка начиналась лавировкой на правый галс.
В половину десятого по сигналу — выстрелу пушки с «Паллады» — яхты заняли места по жребию. Ровно в десять по второму выстрелу пушки они вступили под паруса, и началась гонка. Погода стояла тихая, ветер умеренный. С первых минут гонки «Ореанда» стала отставать, и балтийские яхты ушли вперёд. Слишком невыгодное положение оказалось у неё изначально. К тому же за время перехода из Чёрного моря в Балтийское подводная часть яхты обросла морскими организмами, что тоже снижало ее ход. Впереди, как и предполагалось, шёл «Варяг». Унковский выжимал из яхты всё, что мог. Матросы лежали на палубе, чтобы не было дополнительного сопротивления воздуха. Ветер слабел. Гонка в штиль шла мучительно медленно. Но погода на Балтике изменчива. Внезапно появились тучи, набежал шквал. На яхтах стали убирать паруса, чтобы не рисковать. Вот об этой случайности и мечтал Унковский.
Вопреки всем правилам, рискуя перевернуться, он не только не убрал парусов, а прибавил их. Яхта понеслась, обгоняя соперников, неумолимо приближаясь к главному, «Варягу». У первого маячного судна она обошла «Варяг». Ветер продолжал набирать силу, а Унковский не убирал паруса. Вскоре «Ореанда» обогнула второе маячное судно, а когда она подошла к третьему, «Варяг» лишь подходил ко второму.
Ровно в семь часов вечера яхта бросила якорь у фрегата «Паллада». Все участники соревнования остались далеко позади. Эти гонки с волнением наблюдали со всех судов. Победителю с фрегата «Паллада» трижды прокричали «ура». Все его поздравляли. Иван Семёнович вспоминал об этом как о самом
