Поздно вечером на квартире у Говорова зазвонил телефон.
— Если не Москва, то пошли всех на, — предупредил Говоров Киру и выпил первую рюмку, ибо день был суматошный и тяжелый, а придя домой, Говоров успел написать корреспонденцию на завтра, завтра складывалось не легче, будет много авторов, с готовой корреспонденцией он разгружал себе рабочее время, и вообще, граждане, имеет право человек после одиннадцати вечера принять свои законные сто грамм, наконец-то поесть и отключиться от всех чайников, которые повадились ему звонить даже домой? По первым словам Киры он понял, что это не Алена, значит, слава богу, в Москве все в порядке, остальное не интересно. И Говоров не стал слушать, сосредоточился на закуске.
Когда Кира опять возникла на кухне, Говоров даже спрашивать не стал, что там стряслось, и потянулся за салатом, но Кира сказала:
— Думаю, тебе надо подойти к телефону. Это Леонид из Лондона.
— Ну вот, всегда приятно побеседовать с твоей женой. А теперь расскажи, как сам?
— Леня, — бодро заорал Говоров в трубку, — На нашей фабричке ни одной забастовочки. Лучше сообщи, как пел товарищ Вертинский, где вы теперь, кто вам целует пальцы?
Где теперь Леонид Фридман, Говоров прекрасно знал. После того как Леню «съели» в Гамбурге и выбросили на улицу, Леня некоторое время мытарился, а потом устроился на Би-би-си. И хоть там у него должность была рядовая, а зарплата несравнимо меньше, чем в Гамбурге, Фридман не уставал повторять, что очень доволен, что это рай — если вспомнить нашу гамбургскую клоаку.
В очередной раз Говоров слушал про гамбургскую клоаку и с энтузиазмом поддакивал. Это не означало, что он был полностью согласен с Фридманом. Это означало, что, хоть Фридман уже давно не главный редактор на Радио, у Говорова с ним по-прежнему хорошие отношения. Более того, с тех пор как ты надо мной не начальник, мы стали друзьями. Ведь знал Говоров: не успели на Радио вывесить приказ об увольнении Фридмана, как тамошние засранцы прекратили с Леней здороваться в коридоре, а раньше на пуантах ходили перед главным редактором. А вообще, хрен с ними, с гамбургскими интригами. Париж от Гамбурга далеко, лишь бы не мешали работать.
— Андрюша, я передам трубку одному человеку, который жаждет с тобой пообщаться.
— Не баба? — успел спросить Говоров и услышал незнакомый голос:
— Это Алексей Скворцов.
— Здравствуйте, Алексей, — несколько опешил Говоров. — Очень приятно. Вас никто не может найти. А я про вас много писал.
— Андрей! — обиделись в трубке. — Почему на «вы»? Ты забыл, как мы с тобой работали в «Учительской газете»?
— Извини, запамятовал, — перестроился Говоров, — столько лет прошло.
— Я тебя отлично помню. Ты же был у нас зав отделом культуры, я работал в отделе писем на другом этаже.
— Ну да, конечно, теперь припоминаю, — быстро согласился Говоров.
Ничего он не припоминал. Впрочем, может, и действительно работали вместе. Это сейчас несущественно. Важным являлось то, что человек, который с ним сию минуту разговаривает, был тем самым знаменитым перебежчиком, советским журналистом Алексеем Скворцовым, родным братом не признанного в Союзе гениального композитора Юрия Скворцова. А вот Юру Скворцова Говоров хорошо помнил, они даже когда-то дружили. Впрочем, для Запада Скворцов нынче фигура покрупнее.
…Несколько месяцев тому назад в Риме исчез спецкор одной из центральных московских газет Алексей Скворцов. Газета обвинила западные разведки в том, что они убили или похитили советского журналиста. Говоров заинтересовался этой историей и ответил по Радио, что, мол, конечно, странное исчезновение, однако рано бить тревогу: как правило, когда советский человек исчезает на Западе, то потом выясняется, что он просто попросил политического убежища.
Московская газета опять выступила со статьей, повторив свои обвинения в более резкой форме. Говоров запросил Гамбург: может, им что-нибудь известно? Из Гамбурга прислали обзор итальянской прессы: вот, дескать, все, что мы знаем. Говоров просмотрел материалы и сделал новую передачу по радио. Говоров спрашивал: «Откуда такая непоколебимая уверенность в Москве, что Скворцова похитили? Ведь расследование итальянской полиции пока не дало никаких результатов». И потом, была долгая беседа по телефону с Гердом. Герд недавно получил повышение, стал начальником в Гамбурге. Герд осторожничал: «Мы долго сомневались, прежде чем пустить твою передачу в эфир. Дело темное, лучше бы нам в него не влезать».
— Но раз уж я влез, то буду продолжать, — сказал Говоров.
— У тебя есть какие-то дополнительные сведения? — допытывался Герд. — Ты же иногда что-то знаешь, да нам не говоришь.
— И правильно делаю. Ведь кто-то из ГБ сидит в Гамбурге. Если бы это было не так, то КГБ следовало разогнать вонючей метлой. За некомпетентность. Но в данном случае, признаюсь по секрету, у меня нет никаких других источников. Чистая логика и интуиция. С другой стороны, нельзя недооценивать советскую разведку. Раз Москва так настаивает на похищении, значит, им кое-что известно и они хотят заранее самортизировать удар.
— Играешь с огнем, — вздохнул Герд.
— Герд, я тебя правильно понял, — ответил Говоров. — Ты меня предупредил, но у меня скверный характер, и я самоуверен. Вали все на меня.
Когда в московской газете появилась третья статья, уже в виде причитаний, — зарезали, убили нашего Скворцова! — Боря Савельев изрек: «Не подходи к телефону и ищи работу в такси».
Два дня Гамбург молчал. На третий день Беатрис сладко пропела в трубку: «Андрей, это звонят из дирекции Радио».
— Мистер Говоров? — услышал он голос секретарши из Гамбурга. — Я вас соединяю с Джорджем Вейли.
— Андрей, — раздался тяжелый бас директора Радио. — У меня на столе последний номер «Санди таймс». Тут большое интервью с Алексеем Скворцовым, где он объясняет, почему выбрал свободу. Интервью мы уже перевели и сегодня даем в эфир. Копию перевода высылаем вам в Париж. Эта тема по- прежнему ваша, но вы не возражаете, если мы попросим господина Матуса найти Скворцова в Англии?
— Джордж, — сказал Говоров, — он корреспондент в Англии. Я у него хлеб не отбиваю.
— Андрей, — засмеялся Вейли, — вы всегда были джентльменом, хотя вы нам задали хорошую головомойку, извините, я хотел сказать, хорошую головную боль. Герд за эти дни похудел на два килограмма. Но я вас поздравляю.
— Передайте Герду, что сейчас модно сбрасывать вес, — сказал Говоров.
Однако на этом история не кончилась. Несмотря на то что Алексея Скворцова показали по английскому телевидению, а «Санди таймс» напечатала серию статей Скворцова, московская газета выступила в четвертый раз. Москва утверждала, что статьи за Скворцова пишут спецслужбы, а на экране телевизора он выглядел как человек, которого колют наркотиками. И снова Говоров сел к микрофону, прокомментировал, ибо лондонский корреспондент Володя Матус ничего сказать не мог — Андрей Скворцов был неуловим, судя по всему, англичане его прятали.
…Итак, Скворцов прорезался сам. Сенсация!
— Алексей, вы… извини, ты, — поправился Говоров, — ты не хочешь выступать по нашему Радио?
— А зачем я тебе звоню? — несколько капризно удивился Скворцов. — Но у меня несколько условий. Во-первых, чтобы хорошо заплатили. Во-вторых, чтоб пригласили в Париж, сняли гостиницу и так далее. В- третьих, в редакцию я к тебе не приду, я там никого не знаю, а тебя я знаю, тебе я верю, поэтому ты придешь с магнитофоном ко мне в номер, и мы сделаем интервью. — И, помолчав, добавил: — Пойми, это не моя блажь. Англичане опасаются за мою жизнь, и я вынужден соблюдать некоторые меры безопасности. Я не могу дать номер моего телефона, но я тебе позвоню домой завтра или послезавтра.
Потом трубку снова взял Фридман, и Говоров ему сказал:
— По-моему, парень вполне освоился на проклятом Западе и знает себе цену.
— Ого, не то слово! Но ты не теряй с ним связь и не передавай его Матусу. Это уж моя персональная просьба.
