дом гудит, как улей!
Саша промолчал. Софья Павловна дышала хрипло, со свистом. Поля сглотнула слезы и выпрямилась, услышав шаги на лестнице.
–Там ничего нет, – Лена первой ворвалась в комнату.
–Я не брала, – безнадежно повторила Поля.
–А карманы?! – прошипела Мария Ивановна. Бег на второй этаж дался ей не так легко, как Кирсановой, она держалась за сердце. – Ты, Леночка, правильно сказала – платье на ней все то же! И вряд ли она рассчитывала на обыск! В кармане и неделю серьги можно прятать!
–Кончали б уже, – с досадой бросил Леша. – Этих безделушек у Ленки полная шкатулка, было б из-за чего поднимать такой крик...
–А Лидочку мою за что уволили?! – Мария Ивановна тяжело привалилась к стене. – Бедная невинная девочка целыми днями слезы льет!
–Выворачивай карманы, – холодно приказала Лена. – Хватит пустой болтовни!
Поля пожала плечами и полезла в карман, по счастью, единственный. Вытащила носовой платок и демонстративно встряхнула его. Бросила на пол и… замерла в остолбенении: пальцы в кармане наткнулись на два крошечных колючих комочка!
Поля подняла голову и поймала взгляд Кирсановой, торжествующий и ненавидящий. Мария Ивановна таращила глаза так, что они вот-вот могли вывалиться из орбит. Саша с Лешей смотрели настороженно, с деланым равнодушием. Пока Поля не вытащила из кармана две изящные сережки и не бросила их на стол, в розетку с разноцветными таблетками.
–Ничего себе, – потрясенно выдохнул Леша.
–Черт возьми! – Карелин в сердцах пнул косяк.
–Я и не сомневалась, – зазвенели в голосе Марии Ивановны счастливые слезы. – Моя Лидочка не могла украсть!
–Воровка!!! – взвизгнула Лена.
–Занавес, – прошептала Софья Павловна.
Из нее будто воздух выпустили. Софья Павловна упала на спинку кресла и закрыла глаза. Мария Ивановна ахнула и бросилась к хозяйке. Лена испуганно крикнула брату:
–Вызывай «Скорую»!
На Полю больше не обращали внимания, будто забыли. Она стояла посреди комнаты, несчастная и одинокая, не решаясь уйти и не в силах остаться тут ни одной лишней минуты.
«Воровка!» – на разные голоса перекатывалось в голове. «Воровка!» – звенело в ушах. «Воровка!» – выстукивало сердце.
–Я не брала, – в пустоту прошептала Поля. – Я не брала!
Но ее не слышали.
Никто.
И Поля ушла.
***
Она уже несколько часов кружила по вечерним улицам, не зная, что делать. Рассеянно смотрела на дома, машины, цветники, магазины, летние кафе и впервые радовалась большому городу. Поля чувствовала себя невидимкой, в Сосновке такое невозможно.
Люди потоком шли мимо, обтекая Полю, как полноводная река обтекает небольшой камень, равнодушная и невозмутимая. Горожане смеялись, переругивались, что-то обсуждали, спорили, а то шли молча, из ушей стекали на шею тонкие проводки, взгляды бездумные, невидящие – они слушали музыку.
Поля смотрела на них глазами больной собаки, абсолютно чужая здесь, исчезни она сейчас, никто и не заметит. Разве только Натка вспомнит о старшей сестре ближе к вечеру, если Игорь задержится на работе.
«Может, я сама машинально сунула сережки в карман? – горькие мысли вернулись на проторенный круг. – Когда Лена перевернула шкатулку, горка такая блескучая получилась, вот я и не выдержала. Наверное. Но почему же я ничего не помню? У меня… как ее… клептомания?»
В клептоманию верилось плохо. Раньше Поля была равнодушна к безделушкам, в отличие от школьных подруг. Да и вчера она смотрела на них совершенно без эмоций, себя-то не обманешь. И потом – разве можно случайно извлечь из путаницы цепочек, браслетов и перстней две одинаковые сережки? Почему она не взяла, скажем, колечко? Было там одно тонюсенькое, с янтарем, ей понравилось…
–Ну не брала я! – забывшись, в полный голос крикнула Поля.
Она поймала удивленный взгляд пожилой дамы в очках и покраснела. Вдруг подумалось, что зря убежала. Нужно было настоять, чтоб вызвали милицию, пусть они разбираются, ищут виновника.
Поля вспомнила глаза Кирсановой и невольно поежилась: откуда в ней столько злости? Сама вчера затащила Полю в свою комнату, сама совала в руки сережки, а сегодня…
Голова ужасно болела, и Поля не успела поймать за хвост какую-то очень важную мысль, только и поняла – важную. Что-то такое ей говорила Софья Павловна, но что, что?!
Поля посмотрела на часы и обреченно вздохнула: пора домой. Ее «рабочий» день закончился. Натка уже прислушивается к любым звукам в подъезде, да и Миху пора вывести погулять.
Поля пока побаивалась просто открыть дверь и выпустить собаку побегать: а вдруг что-нибудь случится, и Миха не вернется? Он еще не привык жить в доме, зато привык к свободе.
«Ах да, я ж обещала купить ему красивый ошейник, – печально усмехнулась Поля. – Не знаю, что понял Миха, но Натка точно его ждет…»
Она свернула к небольшому магазину с надписью «Зоо». Долго рассматривала многочисленные ошейники: узкие, широкие, кожаные, брезентовые, с шипами, бляшками, прошитые металлической нитью, тяжелые и легкие цепи…
Перед глазами стоял Миха: длинношерстный, бородатый, золотисто-рыжий, с широченными лапами и мощной шеей.
Поля подумала, что ни один поводок не удержит пса, если сам Миха этого не захочет. А раз так, то и ошейник с поводком нужно брать просто как знак принадлежности к дому, чтобы никто больше не принял Миху за бродягу.
Поля подержала в руках кожаный ошейник, черный, с красивыми металлическими заклепками – чтоб не потерялся среди рыжей шерсти – и робко сказала продавцу:
–Я этот возьму. Он длинный, как раз на Михину шею. И поводок к нему, пожалуйста. Не очень дорогой. Да, этот пойдет.
Отдала деньги и с горечью подумала: «Сейчас приду домой, а там Сашка Карелин. Наверное, уже понял, что я и Аполлинария – одно лицо. Расскажет все Игорю, и он выставит нас с Наташкой вон. И Миху заодно. Кому хочется иметь дело с воровкой?»
Поля сглазила.
Нет, Игорь с застывшим лицом не поджидал ее у порога, а Наташкина сумка не стояла в прихожей, снова набитая вещами и даже застегнутая на разболтанную молнию. Натка не сидела на бауле сиротой казанской, прижимая к груди Манечку, и не таращила на сестру огромные непонимающие глаза. И Миха не лежал рядом, вновь бездомный, беспаспортный и никому не нужный. А ведь эта страшная картина так и маячила перед Полей, стоило зажмуриться.
Зато прямо на ступеньках крыльца сидел Саша Карелин. Лениво жевал незажженную сигарету и с философским спокойствием ждал Полиного приближения.
«Я – Полька, – сказала себе Поля. – Я знать не знаю, что там случилось у Кирсановых. И самих Кирсановых не знаю! Буду держаться как партизан, а сестру, скажу, сто лет как не видел…»
Каждый последующий шаг давался Поле тяжелее предыдущего. Равнодушный взгляд Карелина буквально замораживал. Поля чувствовала: само ее лицо выдает хозяйку – несчастное, убитое несправедливостью происходящего, с потухшими, зареванными глазами.
–Садись, – Карелин, не глядя на нее, пошлепал по ступеньке. – Камень теплый, почти горячий, нагрелся за день на солнце, не простынешь.
–Я… меня Натка ждет.
