Языческий календарь. Миф, обряд, образ

подручных уже не подстерегает на каждом шагу — время Зимы выходит и перелом уже недалек.

Однако надобно помнить, что призвание Весны — еще не встреча ее. Праздновать приход солнечного теплого периода мы будем позже, на Бельтан, а пока впереди — славянские традиционные «сорок дней — сорок морозов»…

У балтов весеннее Равноденствие (Lyge) становится началом весеннего периода духов (veles), периода почитания предков, аналогичного осеннему, который стартует на осеннее Равноденствие; этот период продолжается вплоть до праздника Velykos, являющегося весенним «отражением» осеннего Velines и примерно соответствующего кельтскому Бельтану (в данном случае речь идет о примерном соответствии, потому что дата отмечания Velykos в Литве плавает в зависимости от фаз Луны — см. главу 7, посвященную Бельтану).

Некоторое дополнительное понимание сути праздника Весеннего Равноденствия дает описание четвертого месяца ольхи (18 марта — 14 апреля) из древесного календаря Грейвса, начало которого мы привели в эпиграфе к данной главе.

Весеннее Равноденствие (Р. Грейвс. «Белая Богиня»)

Четвертый месяц начинался 18 марта, когда зацветала ольха, и заканчивался 14 апреля, и его отличительная черта — осушение весенним солнцем потоков из растаявшего снега. На этот же период приходится весеннее Равноденствие, когда дни становятся длиннее ночей и солнце обретает силу. Выражаясь поэтически, если ясени — это весла и каркас плетеных из ивняка лодок, в которых Дух Года перевозят на сухую землю, то ольха — это сваи, поднимающие дома над потоками растаявшего снега. Феарн (Бран) — в греческой мифологии царь Фороней, правитель Пелопоннеса, которому поклонялись как герою в Аргосе, как будто им основанном. Гелланик Лесбосский, просвещенный современник Геродота, описывает его как отца Пеласга, Иаса и Агенора, которые поделили между собой его царство после его смерти; другими словами, поклонение ему в Аргосе было очень давним. Павсаний, посетивший Аргос, пишет, что Фороней был супругом Кердо (Белая Богиня в качестве Музы), а его отцом был речной бог Инах, матерью же — нимфа Мелия (ясень). Поскольку ольха наследует ясеню в календаре деревьев и растет обычно на берегу реки, это вполне разумная родословная. Павсаний отождествляет Форонея с Феарном, ибо не принимает во внимание легенду о Прометее и делает из Форонея изобретателя огня. Гигин называет его мать «Аргия» (Argeia), то есть «ослепительно белая», — опять Белая Богиня. Итак, Фороней, подобно Брану и другим священным царям и королям, был рожден, взят в мужья и умерщвлен Белой Богиней: его убийцей была богиня смерти Гера Аргия, которой, как говорят, он первый принес жертвы. Фороней, таким образом, является Fearineus, богом весны, которому ежегодные жертвы приносились на горе Крона в Олимпии во время весеннего равноденствия. Его поющая голова напоминает об Орфее, чье имя, вероятно, является укороченным от Orphruoeis (растущий на берегу реки), то есть «ольха».

Символом весеннего равноденствия, по Пеннику, является круг с двумя изогнутыми рогами (аналог символа тельца в западной астрологии).

МИФОЛОГИЯ ТОЧКИ

Символика Весеннего Равноденствия, в отличие от символики многих других точек года, в том числе и точек солнечного креста, крайне понятна, можно даже сказать, очевидна, хотя некоторые моменты и вызывают споры исследователей и последователей традиции.

Основные образы и события, связанные с этой точкой, собранные в виде краткого свода при подготовке одного из недавно проведенных праздников, говорят о следующем:

«Первое в сем празднике — чаяние пробуждения Природы, прихода Весны–Красны и возвращения всей земной Красы. Сие возвращение пока только ожидается, в Природе еще оно ничем не объявлено, но велико желание его приблизить. Воспоминаем здесь о прекрасных женских образах духов теплого времени, хранителях Земли и Жизни, готовим себя к торжеству встречи с ними самими. Призываем Весну–Мать, чтоб не мимо нас прошла, пожаловала.

Второе — весть о событии радостном: Белый День Темну Ночь превозмог. Два брата–всадника ходят один за другим круг земли по небу, не бьются, не ратуются, а постоянно один на прибыль, другой на убыль. И нет ни тому ни другому одоления. Чтим обоих равно, но большей радости ожидаем от Белого Дня, потому с его победою Свет и Тепло на Землю приходят. Радуясь о сем событии, в заоблачных высях произошедшем, славим Свет и Солнце Красное, ибо в этой небесной победе видим знак — и на земле окончательная победа недалека.

И третье — Зимы с Летом последняя схватка не за горами. Лукавый зимний дух просто так не уйдет, то силой попрет, то хитростью — отступит, обманет да вновь налетит. Мы — на стороне Лета. И чтобы Лето поддержать, наполняем эти дни такими действами, где проявляется сила ярая и удаль, чтобы их в мире прибыло. Костры запалим высокие, блины затворим послаще, зелья запасем покрепче, чтобы петь громче, а смеяться жарче, и сим жаром растопить ледяные стены крепости, за которой Зима скрывается».

Возрождение Солнца — очевидный мифологический символ праздника. Хотя солнечное его значение в значительной степени утрачено и в Западной, и в Восточной Европе (в связи с тем, что праздничный цикл прихода Весны сделался переходящим), но следов почитания Солнца сохранилось немало и в символике, и в обрядах. Это и круглая форма обрядового печенья, и использование в качестве символа праздника столба с колесом или целого костра из колес. В части, посвященной обряду, мы более подробно будем говорить о масленичном блине, который в качестве обрядовой трапезы несет не только солнечное, но и поминальное значение.

Второй ряд мифологем, связанных уже не с твердой датой Равноденствия, а с целым долгим периодом — приход и встреча Весны. Здесь мифологема связана с призванием и пришествием Богини в уже вполне явленной ощутимой ипостаси. Распространенный общеевропейский образ — Богиня–Невеста, вышедшая замуж на Имболк, зачинает ребёнка, чтобы выносить его к следующей Коляде. Это отражено и в современной христианской обрядовости: 25 марта — Благовещение (Annunciation), момент, когда весть о зачатии ребёнка- Бога достигает мира людей.

Весна в наши края приходит с боем — вернее, Зима без боя не уходит. Устойчиво связан с Масленицей миф о борьбе двух начал, которая присутствует и у славян, и у балтов, и у скандинавов — борьба Зимы, традиционно предстающей в образе старухи, и Девы- Весны; победа над Марой–старухой, ее повержение и изгнание; взятие снежной крепости…

Может сложиться впечатление, что у славян и балтов в силу климатических особенностей сюда перекочевали некоторые из тех мифологем, которые у островных кельтов связаны с Имболком, и в первую очередь — образ Красы–Девы, обновленной Невесты. Но это не совсем так. Согласитесь: образ с одной стороны огненной, с другой — ледяной Девы Имболка, грозной Громницы, в котором в полной мере реализуется девственный, страшный в своей чистоте аспект женской силы (чистота эта в своей максимальной форме наводит на аналогии с очищающими кострами инквизиции); и румяная, развеселая, шебутная Весна–Красна славянской Масленицы… Дева, да не та. В ней — в полной мере присутствует ПОТЕНЦИАЛ плодородия, хотя до самого плодородия еще далеко. В ней нет застылости, нет и истовости Ледяной Девы Имболка…

Если на Имболк мы ждем обновления от воды, то на Равноденствие, ожидая Весну на крыльях птиц, обращаемся к воздуху. Дева Весна, Весняночка — в славянских масленичных песнях приходит в сопровождении птиц. Весну закликают девы с холмов, бросая клич в весеннее небо, ее приносят перелетные птицы из?за моря… Не менее часто птица приносит из?за моря ключи — замыкать Зиму, отмыкать Весну и Лето.

Посвящение этого праздника Богине проявляется и в том, что с Масленицы и по самый Петров день поются песни с припевом «Ладо!»

Интересным мифологическим образом, не поддающимся однозначной трактовке, является символ