Лина… Наконец, пришел срок, когда ему надо было пойти в лекторий и прочитать запланированную лекцию о достижениях современной химии. Он читал, а глаза его обшаривали зал: он надеялся увидеть зеленое платье. Но старания его не увенчались успехом. Лекция прочиталась вяло; да и народа собралось немного; если бы
Визин через силу выдавливал какие-то общие фразы, пафоса не получалось; он оборвал себя чуть ли не на полуслове и отказался отвечать на вопросы, которые в виде записок стал собирать по рядам устроитель мероприятия.
Очередная подначка не заставила себя ждать; уже на следующее утро пришло письмо от давнишнего и несгибаемого аккуратного корреспондента, в котором тот сосредоточил внимание на цитате из одной грибной книги.
«Появление грибов, — гласила цитата, — объясняли всякими небылицами: то им приписывали божественное происхождение, то, наоборот, считали порождением дьявола. Так, французский ботаник Вайан, выступая на собрании ученых, сказал о грибах, что это „проклятое племя, изобретение дьявола, придуманное им для того, чтобы нарушать гармонию остальной природы, созданной богом, смущать и приводить в отчаяние ботаников-исследователей…“ („Грибы наших лесов“, издательство „Урожай“, Минск, 1966). Сердечно поздравляю Вас, Герман Петрович, с всесильностью науки», — уже от себя добавил корреспондент и затем процитировал несколько авторитетных утверждений современных ученых — физиков, социологов, астрономов, медиков.
— Вот же сукин сын, — в сердцах сказал Визин. — В самую точку и в самое время объявился. — И бросил письмо в корзину.
И то, что дрогнуло в нем в разгар борьбы с апологетами инов, дрогнуло еще ощутимее.
— Если бы вы позволили, Герман Петрович… — Алевтина Викторовна стеснительно маялась перед ним. — Ну… я могла бы избавить вас от некоторых… Я ведь уже знаю их — и по почеркам, и по… Я могла бы давать вам лишь то, что на самом деле существенно…
— Спасибо, — сказал Визин. — Ничего. Не затрудняйте себя. Я даже с удовольствием читаю эти штучки.
— Они вас отвлекают, расстраивают, я же вижу…
— Ну что вы! Разве у меня такие слабые нервы?
— Нет, но…
— Они, Алевтина Викторовна, в общем-то не плохой народ. Не злой, я хочу сказать. А то, что они иногда… Ну кому запретишь порезвиться? Видно, нет на свете такой глупости, как говорил Мэтр, которую бы умные люди не освятили своим примером. — И чтобы Алевтина Викторовна не записала, Визин добавил: — Афоризм принадлежит, к сожалению, и не Мэтру даже.
Она тихо удалилась…
Позвонила Людка — «пап, ты знаешь, я задержусь сегодня, мы тут решили на недолго в Прибалтику…»
Визин не стал засиживаться на работе.
Дома было тихо и спокойно. Он лег на диван. Ему хотелось уснуть, и он уже почти уснул, и даже увидел Мэтра, услышал его слова «меня укусил некий микроб». Но тут наступила ослепительная явь, и он потянул к себе телефонный аппарат.
— Здравствуйте, — сказал он. — Ведь это вы, Лина?
— Да. Здравствуйте, — ответили ему бархатным, уютным голосом. — Вам неудобно.
— Отчего же? — сказал Визин. — Вы дали телефон, и я…
— Я имею в виду, вам неудобно лежать. Поправьте подушку.
— Вы ясновидящая?
— Служба, — ответила она, и в голосе прозвучала улыбка.
— А! — понял он. — Вы успокоительница? Служба утешения?
— Можно назвать и так, — сказала она.
— Да. — Он поправил подушку. — Ну, вот я звоню. Итак?
— Итак, — повторила она и задумалась. — Что ж. Приступим. Сначала тест. Ведь вы увлекаетесь кроссвордами?
— Допустим.
— Тогда начали. Тем более, что вы спортсмен, экс-чемпион региона. Вопрос: учредитель чемпионата мира по теннису?
— Дэвис, — ответил Визин.
— Прекрасно. Дальше. Опять же по вашей части. Малый круг небесной сферы, параллельный горизонту?
— Почему вы решили, что это по моей части?
— Как же! Вы ведь инолюб!
— Забавно. Ладно. Но я не знаю, как называется этот круг.
— Плохо. Он называется «амукантарат».
— Какое мудреное слово…
— Дальше. Движение век?
— Что?
— Движение глазных век.
Визин напрягся, но ответа не нашел.
— Подмиг, — сказала она и засмеялась.
— Что вам нужно? — спросил он.
— А вот это следующий вопрос. «Что вам нужно?» Подумайте. У вас будет время. Вы должны подумать. Вас выделили. — Это слово Мэтра резануло слух. — Не удивляйтесь. Вообще, я вам очень советую ничему больше не удивляться. Запомните — ничему.
— Понятно, — сказал Визин. — Ваша служба.
— Согласна — служба специфическая. Вам такое внове.
— А почему меня выделили? — спросил он.
— Потому что вы отказались от открытия. Очень редкий случай. Оригинальный. Самобытный. Мэтр ваш тоже был бы, вероятно, выделен, если бы…
— Да. Он был бы выделен, потому что отказался открыть медиаторы торможения?
— Поэтому.
— Не приготовиться ли и мне к финишу?
— Нет. К старту. Просто Мэтр ваш очень опоздал.
— Опоздал открыть или отказаться?
— Опоздал усомниться. Вы ведь видели огни уходящего поезда? — спросила она.
— Видел.
— Значит, понимаете. Крепитесь. Вы уже знаете, что ваш Мэтр вовсе не чудил, как чудят иногда старые больные люди.
— Лина! — с жаром проговорил он. — Вы — женщина. Красивая, необычная женщина. Неужели же ничего, кроме…
— Ну-ну, Визин, — спокойно перебила она. — Разве вам еще не надоели влюбленные студентки?
— Но вы же не влюбленная студентка!
— Как знать! — Она снова засмеялась. — Видите, как я пекусь о вас? А ведь служба наша предусматривает более строгие, сухие отношения.
— Я могу вас увидеть?
— Конечно, — с готовностью ответила она. — Только будьте спокойны, будьте спокойны и ничему не удивляйтесь…
И опять наступила явь, еще более ослепительная. Он лежал в неудобной позе на спине и прижимал к груди телефонную трубку, из которой неслись частые короткие гудки. Он вскочил, вытер рукавом потное лицо; сердце его тревожно колотилось; визиноиды затаились. Дрожащим пальцем он стал набирать телефон. Ответа не было. Он снова и снова набирал врезавшийся в память номер, но
После он звонил еще несколько раз, но все так же безуспешно, и тогда окончательно решил, что его разыграли.
3
Завершался июнь. Тамара бродила где-то по южным горам, малюя свои пейзажи, а дочь с компанией осваивала Рижское взморье. И вот, в один из дней, разбирая почту, Визин обнаружил вырезку из какой-то затридевятьземельной районной газеты «Заря», в которой красным было подчеркнуто про «интереснейшее явление природы», а на полях стояло «Явнон?» — и вопросительный знак был огромным и жирным.
— Помешались они на этих явнонах, — сказала за спиной Визина вездесущая Алевтина Викторовна — она что-то переставляла на полках.
— Да-да, — ответил Визин и убрал вырезку в стол.
— Вам надо немедленно в отпуск, — сказала Алевтина Викторовна. Посмотрите на себя! Вы же измотаны донельзя…
Он знал, чему она приписывает его измотанность — конечно, его семейному неблагополучию, и можно вообразить, насколько горячо и добросовестно описано это в ее дневнике.
— Вы никогда не выглядели так устало.
— Пожалуй, — кивнул он. — Напишу-ка я заявление.
— Правильно! — горячо воскликнула Алевтина Викторовна.
Когда она отошла, он достал вырезку и перечитал, Потом стал рассматривать конверт — на штампе удалось разобрать слова «Долгий Лог». Это прислал какой-то новый корреспондент; обратного адреса не было, только заковыристая, неразборчивая подпись.
— Чушь, — пробубнил он, швырнул вырезку в корзину и принялся сочинять заявление об отпуске.
Под конец рабочего дня пришла телеграмма от дочери — «вышли денег обратную дорогу». И тут же — телеграмма от Тамары — «все хорошо буду середине июля целую». Он скомкал телеграммы и выбросил в ту же корзину, а выброшенную ранее вырезку из газеты извлек, чтобы не заметила Алевтина
