допрашиваю о летучих ящерицах, а толку не больше, чем если бы я попытался взять интервью в монастыре ордена молчальников. Вдруг. по дороге сюда, мне на глаза попадается такая ящерица, а эти недоумки, с которыми я принужден путешествовать. отказываются мне верить!
— Странно, почему они не верят, — небрежно произнес Джеффри, — у меня их полный сад.
— Как? — Я не поверил своим ушам. — В вашем саду?
—Ну да, — подтвердил Джеффри. — У меня их десятки, летают целыми днями.
— Это все тропики, — серьезно молвил Джим, обращаясь к Крису. — Стоит кому-нибудь здесь поселиться — рано или поздно сойдет с ума.
— Как по-вашему, их можно снять? — спросил я Джеффри.
— А почему же нет, — ответил он. — Правда, они очень подвижные. Да вы завтра утром сами посмотрите и решите.
На рассвете я потащил Джеки, Джима и Криса в сад и с радостью убедился, что Джеффри ни капельки не преувеличивал — куда ни повернись, всюду, будто бумажные голуби, порхали с дерева на дерево летучие драконы. Джим пристегнул к себе камеру и попробовал снять их в полете, заставив нас колотить палками по стволам, чтобы ящерицы летели на него. После часа-другого подобных упражнений мы взмокли, а Джим заснял около полуметра пленки и заверил нас, что лучших кадров пустого неба еще никому не удавалось получить.
— Это бесполезно. — объявил он, — Пока я ловлю этих тварей видоискателем и навожу фокус, они уже успевают приземлиться. Боюсь, у нас ничего не выйдет.
— Есть только один выход, — сказал я. — поймать ящерицу.
— И что мы с ней будем делать? — спросил Крис.
— А вот что. — ответил я, — поднимемся на второй этаж и выбросим ее из окна спальни, как только Джим скажет, что готов.
— Гм…— скептически молвил Крис. — Впрочем, ладно, рискнем.
Вооружившись бамбуковыми шестами с петлей на конце, мы следующие два часа посвятили ловле летучих драконов. В результате удалось высмотреть и поймать двух ящериц поглупее, после чего мы отправились на веранду, чтобы выпить по вполне засуженному стаканчику, прежде чем приступать к съемкам. Я воспользовался случаем и поближе изучил добычу.
Белый горловой мешок дракона чем-то напоминал удлиненную ягоду клубники. Обычно он сложен и его не видно, но когда дракон хочет произвести впечатление (насколько я мог судить, самец вспоминал про это украшение, лишь когда кто-нибудь посягал на его территорию), он накачивает ее воздухом, и мешок то раздувается, то спадает с промежутком примерно в одну секунду. Еще более необычны крылья: ребра рептилии удлинены и на них, будто на спицах зонтика, держится перепонка. Когда крылья прижаты к бокам — опять-таки будто сложенный зонтик, — их и не различишь, настолько тонка кожа. Летучий дракон производил удивительное впечатление гостя из далекой-далекой древности. Глядя, как он, реагируя на прикосновение руки, то расправлял, то складывал крылья, нетрудно было представить себе, как эволюция превратила сходных ящериц в известных нам ныне птиц.
Утолив жажду и слегка поостыв, мы начали подготовку к съемке. Чтобы получше запечатлеть на пленке полет и получить четкое изображение крыльев, надо было снять дракона силуэтом на фоне неба. Поэтому Крис и Джим, с камерами в руках, легли на траву, а Джеки, Джеффри и его жена Бетти стали поодаль и приготовились схватить ящерицу, прежде чем она успеет улизнуть.
Расставив по местам свою бригаду, я поднялся в спальню, извлек одну ящерицу из банки, в которую мы их заточили, и, по сигналу распростертых на земле операторов, швырнул ее в воздух. Дракон немедленно расправил крылья и спланировал на газон, где его ловко перехватил Джеффри. Однако операторы остались недовольны результатом, пришлось снова подниматься на второй этаж и бросать ящерицу в окно. После двадцать пятого раза мне и ящерицам это занятие слегка осточертело. Я объявил перерыв, и мы обсудили проблему за кружкой холодного пива.
Вся беда заключалась в том, что, когда я выбрасывал дракона из окна спальни, камеры успевали захватить лишь маленький кусочек неба с силуэтом ящерицы. Окно явно не подходило.
— А если взять стремянку? — предложил Джеффри. — Ее можно поставить где угодно.
Загоревшись новой идеей, мы отправились в кладовку и извлекли на свет божий две до крайности разболтанные трехметровые лестницы. Если за нами в этот день наблюдал какой-нибудь непосвященный человек, он вправе был принять просторный сад Джеффри за территорию местной психиатрической больницы. Мы с Крисом, пошатываясь, волокли неуклюжего деревянного «жирафа», впереди шествовал Джим, который поминутно ложился навзничь на траву, а сзади плелись Джеффри, Джеки и Бетти, которые несли необходимые предметы снаряжения и двух летучих драконов в банке из-под варенья. Наконец, когда мы завершили третий круг, Джим выбрал место, мы воздвигли стремянку и приступили к операции. Был уже полдень, и вся Малайя нагрелась до температуры, при которой тело человека плавится.
Голый по пояс, напялив на голову огромную ветхую соломенную шляпу, одолженную у Джеффри, я крепко сжал в одной руке летучего дракона и начал взбираться по лестнице. Стремянка скрипела, трещала и шаталась так, что я опасался за свое благополучие не меньше, чем какой-нибудь новичок, впервые огибающий мыс Горн на яхте. Удостоверившись, что «перехватчики» на местах, а Крис и Джим лежат на спине подле стремянки, я подбросил дракона в воздух. Мне не пришлось наблюдать его полет, потому что стремянка неодобрительно относилась к резким движениям, и мой великолепный бросок из-за головы заставил это хрупкое сооружение угрожающе раскачиваться. Когда я наконец укротил его, то увидел, что Крис уже на ногах и довольно улыбается мне.
— Отлично, — сказал он. — Но все-таки лучше несколько раз повторить для полной уверенности.
Черт дернул меня вспомнить про этих летучих драконов… Под жгучим солнцем я почти до самого вечера качался на стремянке, словно какой-нибудь на редкость бездарный циркач, и время от времени подбрасывал ящериц в воздух. Наконец Джим объявил, что доволен снятыми кадрами, мы удалились в прохладные комнаты и приняли душ, предварительно выпустив на волю наших «звезд».
Они до того изнемогли от всей этой кутерьмы, что даже не стали спасаться бегством, а примостились на ближайшей ветке, сердито глядя на нас. Сообщаю для сведения, что весь эпизод (а удался он превосходно) на экране занял пятнадцать секунд и что ни одна душа не похвалила нас за наше достижение. Надеюсь, все те, кто мечтает стать оператором-анималистом, хорошенько поразмыслят над этим отрезвляющим примером, прежде чем выбирать профессию.
Когда путешествуешь по Малайе, важно не впадать в отчаяние от множества переправ. В большинстве тропических стран реки и речки образуют не менее сложную и запутанную систему, чем кровеносные сосуды в теле человека, и чтобы добраться до места назначения, приходится пересекать до полу-сотни водных преград. Через мелкие вы проноситесь очертя голову, лихо вспахивая мутную воду радиатором, через реки поглубже вас перетаскивают, если боги дождей милостивы к вам, но действительно широкие и могучие потоки, по виду которых кажется, что они состоят из густого, тягучего хереса, можно преодолеть только на пароме.
С паромами — как с автобусами, в различных частях света это дело поставлено по-разному; малайские паромы отличает то, что они всегда стоят у противоположного берега, когда вы подъезжаете к реке, и приходится ждать по меньшей мере полчаса, а то и больше. Иногда скучное ожидание скрашивалось тем, что рядом с дорогой простирались прелестные мангровые болота с деревьями, опирающимися на причудливо скрещивающиеся корни, погруженные в восхитительно липкий и зловонный ил. Кто только не обитал тут! Там, где море подходило совсем близко и вода в болоте была солоноватая, водились ильные прыгуны, удивительные рыбы, голова которых так похожа на голову бегемота. Да и повадками ильный прыгун напоминает бегемота, он так же любит лежать у самой поверхности воды, выставив любопытствующие выпученные глаза. Но у ильных прыгунов есть свой, особый талант, способный при первой встрече с ними посеять тревогу и смятение в вашей душе, буде вы принадлежите к числу людей, убежденных, что истинное место рыбы — под водой. Этим рыбам очень нравится гладкая поверхность ила между корнями мангров; выбравшись из воды, они носятся по илу, будто по катку, порой даже взбираются на переплетение корней.
Другой приметный житель этих благоухающих болот — пестрый, как бабочка, краб-сигнальщик,
