воспламеняющаяся особа. А Эвриале… По-моему, она не совсем довольна тем фарсом, в который превратила Каллиопа всю намечавшуюся античную трагедию. Уверен, сидит сейчас где-то рядом и грустит… Не бери в голову! Это пройдет.
— А… так ей не хватило художественных впечатлений от пережитого нами? — растерялся Николай.
— Типа того, — поспешил уйти от прямого ответа Хронос. — Ей показалось все это… довольно пресновато. Никого даже не убили…
— Да что это… Что это такое? — до глубины души удивился Николай.
— И не говори! Хамство какое-то! — поддакнул ему Хронос. — Бытовое разнузданное хамство бессмертного существа, приохотившегося к ярким античным трагедиям. Чтоб только раз — и кровищи по колено… Троянская война — это же прелесть какаято! Каждый день представление!
— Какая низость! — с чувством воскликнул Николай.
— Только ей не говори, лады? — опасливо оглянулся Хронос.
— У нас над головой — созвездие Лебедя, — показала Урания на небо, когда они с Мариной без сил упали на траву.
— Где? Где? Я не вижу! — завозилась рядом с ней девочка.
— Посмотри! — подняла ее пальчик к небу Урания. — Если соединить вон те яркие звездочки, мы получим характерный крестообразный рисунок. По-научному это называется «астеризм» или Северный крест. Созвездие Лебедя вытянуто вдоль Млечного Пути и показывает нам свой, особенный путь! В древности вавилоняне называли Северный Крест «лесной птицей», а арабы — «курицей». Но, прилетев сюда с гусями-лебедями, ты уже никогда не забудешь, что это — Лебедь. А наша путеводная звездочка в его вершине — вон там.
— А я смогу стать звездой? — тихо поинтересовалась девочка.
— Конечно! — утвердительно сказала Урания. — Надо лишь всегда держать путь на звезду! Вон на ту! Она называется Денеб! Она ярче нашего солнца в десятки тысяч раз! И летом эта звезда является вершиной летнего треугольника.
— А откуда вавилоняне знали о нашем Северном Кресте? — подозрительно спросила девочка. — Они ведь здесь никогда не были!
— Как раз им его было видно зимой, когда лебедь улетал к ним зимовать, — объяснила Урания. — Это одно из самых древних созвездий! Одним из первых оно было включено в каталог звездного неба Клавдия Птолемея «Альмагест» под названием «Птица». Неправильно считать, будто Лебедь над нами — это Зевс, преследующий Леду. Так считать даже аморально! Ведь Зевс был официально женат.
— Отсюда я сделаю выводы, когда подрасту! — серьезно сказала девочка. — Так моя бабушка говорит.
— Так считают лишь недалекие люди, полагающие, будто сильным мира сего позволено выставлять свои пороки напоказ, — назидательно продолжила Урания. — Зевс потому и выбрал образ лебедя, как после принимал облик быка или золотого дождя, что хотел сохранить втайне свою страсть.
— Может быть, это тот защипанный гусенок, который согласился вернуть Иванушку домой? — наивно предположила девочка.
— Нет, это вряд ли, — пояснила Урания. — В рукописях Евдокса Книдского, жившего в IV веке до нашей эры, описывается, как Фаэтон, сын бога Гелиоса, взялся управлять солнечной колесницей своего отца, но не справился и чуть не испепелил землю огненным жаром. Опасаясь, что Фаэтон погубит землю, Зевс поразил его молнией. Из сострадания Аполлон поместил его изображение среди звезд в созвездии Лебедя. А друга Фаэтона Кика, погибшего вместе с ним, он превратил в лебедя, который каждую осень уносил его в Гиперборею.
— Так мы летели сюда на Кике? — приподнялась на локте девочка. — Вот здорово!
— Мне ближе другое объяснение значения этого названия, — задумчиво проговорила Урания. — Над нами — истерзанный сын музы Каллиопы Орфей. Его останки были помещены на небо в образе Лебедя недалеко от созвездия Лиры, когда его растерзали вакханки, а мать собрала его останки. И он оказался как раз над Россией, улетая зимой на далекую Родину. Все другие объяснения вытекали, потому что никто не знал, почему Орфей со своей лирой оказался так далеко от Эллады. Но мы-то с тобой теперь знаем, почему так случилось?
— Знаем! — прошептала девочка. — Ой, это же мама!
— Здорово! — рассмеялась Урания.
Зайдя в Лебединое озеро почти по пояс, балерина Владимирская кричала стихи Николая Заболотского, раскинув руки. На берегу бегали встревоженные сатиры и нимфы, пытаясь поймать ее за подол всплывшего одеяния. Оглушительно стрекотали кузнечики и звезды опускались все ниже, будто стараясь заглянуть в темное зеркало воды…
— Идите сюда! Вода теплая! — крикнула музам Владимирская.
Музы пробовали войти за ней в воду, опасливо придерживая подолы белоснежных одежд.
— Просто фарс какой-то! — осуждающе сказала с берега женщина, тугие пряди ее волос шевелились на ветру, как живые. — Никакого чувства меры! Никакого осознания особой красоты трагического финала!
Но тут на нее полетели брызги от плескавшейся с Уранией Марины, и она зябко повела плечами, отпрянув от воды.
— Ага, и никто пока даже не утоп! Какая жалость! Но, признаюсь, мне так даже больше нравится, — заявил стоявший рядом с ней Хронос и, подняв бурю визга, брызг и хохота, с шумом бросился в воду.
