мобильник очаровательным женским голосом турагента чешской кампании. Из сообщения Вы все поймете.
Ну а теперь позвольте поздравить Вас с вливанием в армию борцов с американским глобализмом. Надеюсь, Ваш вклад будет полезным и ощутимым.
1928. Высылка Троцкого
Не нужно верить утверждениям о том, что осень в Лондоне является самым дрянным и скверным сезоном. Такую глупость могут сообщать только граждане, видавшие столицу бритов лишь через окно автобуса или вообще в ней не бывавшие. Человек, там поживший, хорошо знает, что осень в Лондоне чаще всего бывает солнечной и прохладной, а сама столица одевается нарядами из многочисленных гирлянд и куртин поздних цветов. Лондон осенью очень даже мил, в отличие от Лондона зимой, когда сумасшедшие ветра с океана гоняют по небу если не целые деревья, то уж точно, листы кровли и шляпы прохожих.
Профессор Зенон знал, куда направить свои стопы, когда решил ознакомиться с обстоятельствами высылки из СССР беса мировой революции Лейбы Бронштейна. Хотя сами обстоятельства было бы проще увидеть непосредственно в Советской России, но его больше всего интересовало, что теперь думают делать в Великобритании. Ведь под руководством критика Поцелуева профессор отошел от классической методы изучения истории и стал искать в ней тайные места, которые, и в правду, оказывались подчас удивительно интересны и важны. Таким образом Александр Александрович хорошо усвоил, что на планете есть только один могучий центр планирования жизни этой планеты и прячется он именно в Лондоне. Все остальные правительства и международные организации в сравнении с этим центром выглядели как несмышленые дети. Это ведь только непосвященным людям кажется, что в Великобритании отдельно существует Форин офис, разведка, министерство обороны и прочие бюрократические наросты. На самом деле такое разделение чисто формально. Все они являются единым органом, который никогда не действует в разнотык. Более того, эти наросты – всего лишь вершина айсберга, а в невидимой части они подпираются могучими кланами финансистов, промышленников, богатой знати, тоже объединенной в единый организм. Организм этот огромен, работоспособен, и самое главное – он всегда хорошо знает, чего хочет. Он спаян какими-то особыми крепкими узами. Не догадываетесь, какими?
Все эти люди срослись осознанием себя, как имперского сообщества, распоряжающегося судьбами мира. Не правда ли, им есть чем гордиться от такого осознания? Порой кажется, что гордость переполняет их через край. Конечно, для простаков существует дешевый спектакль под названием «демократический процесс», идущий в режиме нон-стоп. Но если Вы однажды сумеете попасть хотя бы в один из закрытых клубов, что в два ряда стоят на улице Пэл Мэл, то Вы к изумлению своему обнаружите там воркующими за одним столиком политиков, которые только что на дебатах в парламенте обзывались почем зря и показывали друг другу кукиши.
Многие авторы знают об этом организме и пытаются придать ему мрачную таинственность наличием в нем тайных обществ, проще говоря, масонов. Не останемся в стороне и мы. Понятное дело, имперской идее без масонов никуда не деться, ведь они опутывают своими сетями весь мир. А почему, собственно, они так живучи и влиятельны? Потому, что тайные общества стали жизненно важным органом деятельности западных государств. Возьмите хотя бы для примера последнюю войну США в Ираке. Идея этой войны также зародилась в Лондоне и ее наиболее активным пропагандистом стал премьер Тони Блэр. Однако неистовый Тони не мог открыто сказать, что истинная цель войны заключается в устранении вражеского бастиона и захвате нефтеносных полей. Такие цели формулируются и озвучиваются лишь на секретных совещаниях руководителей тайных структур, а публике была предлагается некая демократическая бредятина и страшилки про химическое оружие Саддама. При этом проводилось такое мощное промывание мозгов, что многие в мире поверили в необходимость свергнуть супостата Хусейна. Был, правда один видный ученый химик Джон Келли, который взял и опубликовал статью с обоснованиями того, что Тони Блэр врет с начала до конца. Если бы он был не видный, то его статейку и не заметил бы никто. А Келли был очень авторитетным ученым и вдобавок входил в комиссию по расследованию преступлений Хусейна. Статья произвела эффект разорвавшейся бомбы. Через пару дней нашли его, беднягу, в лесопосадках убитым при неизвестных до сих пор обстоятельствах, а колесница войны покатилась дальше. Будучи уверенными, что в демократической Англии спецслужбы не могут совершать заказные убийства, мы волей не волей задумаемся о роли тайных обществ в этой смерти.
В общем, солнечным осенним днем 1928 года Александр Зенон, облаченный в сюртук и цилиндр, легко взбежал по ступеням Форин офис, приветно помахав перчатками швейцару, который «узнал» в нем старого знакомого. На сей раз профессор захотел ни много, ни мало проникнуть в канцелярию министерства и посмотреть бумаги под грифом «совершенно секретно», касающиеся событий в Москве. Он шел в хорошем настроении, потому что ко всему прочему встретился с городом своей юности. Отец часто привозил мальчика Сашу в британскую столицу из Кембриджа для посещения музеев и других культурный заведений.
Александр Александрович не спеша двигался по незнакомым для его коридорам министерства в поисках канцелярии. Солнечные лучи освещали старинные стены через сверкающие стекла высоких окон, по коридорам пробегали чиновники, во всем чувствовалась рабочая и деловитая атмосфера, которая невольно передавалась профессору.
Однако хорошее настроение испарилось, когда Александр Александрович увидел у входа в кантину знакомую фигуру человека, читавшего меню. Человек этот был одет в хвостатый фрак из черного персидского шелка, а ноги его украшали щегольские гамаши с белым фетровым верхом. Понятное дело, это был Порфирий, который с приветливой улыбкой повернулся в Зенону и сказал:
– А я Вас у дверей столовки поджидаю. Давайте зайдем, поланчуем, наши дела обсудим.
Зенон с чувством внутреннего раздражения и бессилия подчинился. Порфирий снова предлагал собственные услуги вместо того, чтобы открыть дорогу к нужным историческим фактам.
Они сели за столик и заказали кофе с кексом.
– Умный Вы человек, Александр Александрович. Другой бы материалы по высылке Троцкого где-нибудь в Гуверовском центре стал искать, а Вы прямиком сюда, в Лондон, на Уайтхолл стрит.
– Пользуюсь Вашими рекомендациями, Порфирий Петрович. И надо заметить, об этом не жалею. Кстати, костюм Вам очень к лицу. Вылитый мистер Пиквик.
– Признаюсь, этот маскарад меня развлекает. Не так много у меня развлечений, знаете ли. Это – одно из любимых. Кстати, Вы бы и у меня пораспрашивали про высылку Троцкого. Как никак, в ту достославную эпоху я жил и творил там, где эти события происходили.
– Да, свидетельства очевидца весьма интересны и я все время думаю взять Вас в оборот. Хотя, честно говоря, самое главное, о чем я хочу вас расспросить, это 1937 год.
– Всегда к вашим услугам. А чем же Вам 1928 год не интересен? Или уж кроме репрессий в СССР Вас больше ничего не интересует? А между тем, в Москве очень резвая общественная жизнь происходила. Прямо скажем, мало кто от нее в стороне находился. Патетика революции ведь еще вовсю звучала! Я сам на поэтические вечера в Политех хаживал. Ни одного не пропускал. И не в зале сидел, а на сцене, в президиуме. Вот так!
– Правда, что Владимир Маяковский на этих вечерах позволял себе эскапады?
– Такие это были вечера. Удивительного ничего нет. Вот пример: Володя вечно держал обе руки в карманах брюк. И однажды какой-то зритель ему крикнул: «Владимир, почему Вы держите руки в штанах?» И он ответил: «А это я играю в карманный биллиард» и тут же выдал четверостишие:
– Нда-с. Так почему Вы привлекаете мое внимание к этому времени в Москве?
– Потому что Вы увлеклись англичанами и за сосенками леса не увидите. Английскими документиками я Вас, конечно, обеспечу. Но Вы из них только английские представления почерпнете. Могу сразу сказать, что высылка Троцкого была для них ударом. Их надежды на внутреннюю грызню не оправдались. Собственно, с этого времени они начинают готовить условия для похода Германии на Восток. А вот что в это самое время происходило внутри СССР – на мой взгляд, куда интереснее.
– Наверное, в разных слоях высылка воспринималась по-разному. История об этом довольно много
