лун, Наяде. В случае острой необходимости Теори мог взорвать их в определенной последовательности и поддерживать связь со своими силами через гравиметрические возмущения. Гравитационные изменения распространяются со скоростью света, а не мгновенно, как сигналы в мерси. Замену мерси найти практически невозможно.
— Группа Один держит 50 К, — доложил Монитор. 50 К — пятьдесят тысяч километров в час. — Группа Два вышла из зоны помех. Идет на полной, 1,1 МК.
Миллион сто тысяч километров в час. Сотая от скорости света. Верхний предел. Однако ни маневрировать, ни вести бой в пределах планетарной системы на такой скорости невозможно. Корабли ворвутся в систему, воспользуются угловым моментом Нептуна и тормозящей силой атмосферы для торможения и выхода на оперативную скорость. Им придется совершить несколько десятков орбитальных кругов вокруг Нептуна. Теори надеялся, что прежде чем они выйдут на заданную скорость, хотя бы один попадет в минную ловушку.
Удался ли трюк? Скоро он это узнает. Если часть кораблей продолжит движение, значит, отвлекающий маневр с атакой Плутона сработал, и противник выделил часть сил в качестве подкрепления. А если пройдет и еще одна уловка, то и еще несколько возьмут курс на Уран для отражения другой мнимой угрозы. Все это спланировал Шерман с целью разорвать вражеский флот на отдельные куски, с которыми уже можно будет разобраться по отдельности.
По мере поступления сигналов с электромагнитных детекторов Монитор выводил на экраны идентификационные данные вражеских кораблей.
— Группа Один… сообщает разведдрон Мария-Альфа… «Жертвоприношение ацтеков». Полное совпадение по конфигурации. — В голосе Монитора слышалась гордость.
Что ж, полуразумный шпионский дрон, запущенный ими по пассивному курсу к Сатурну, определенно оправдал ожидания, размышлял Теори. Если они выберутся из заварушки живыми, надо будет довести его до статуса СК и дать повышение. Выполнение подобного рода заданий стоит того, чтобы дрон получил по- настоящему хороший персональный шаблон. Может, Монитор согласится? Как-никак посылка дрона была его идеей.
— Группа Два пересекает плоскость орбиты Нереиды, — сообщил Монитор. Общались они мгновенно, но все же какое-то время требовалось для формирования мыслей и произнесение слов. Согласно второму донесению Монитора, они прошли четверть расстояния между луной и планетой. Половину…
Именно здесь стояло больше всего мин. Закрыть всю планету невозможно — для этого понадобилось бы создать конструкцию величиной с Юпитер, — поэтому особое внимание уделили наиболее вероятным векторам торможения. Теори сам потратил несколько дней, вычисляя такие маршруты. Сейчас минные поля контролировались им полностью. Источником помех был корабль из Группы Один, «Жертвоприношение ацтеков».
— 7sxq688N, подрыв, — прозвучал бесстрастный женский голос мины.
— Цель поражена. — Мужской голос был более взволнованным. Все эти мины были полностью разумными копиями свободных конвертеров, как и все аннигиляционные устройства. Мины были добровольцами и знали, что могут умереть. Впрочем, риторикой здесь никто не занимался. — 7sxq688N поразила цель. Удачи, 7sxq688N.
Недостаток эмоций восполнил капитан Ольски, физически находившийся на клаудшипе Остин.
— Достали ублюдка! — прокричал Ольски, чтобы его все слышали. — Отправили паршивца в ад!
Оперативный штаб отозвался сдержанным одобрением — одним вражеским крейсером меньше.
— Монитор, состояние.
— Группа Два… Группа Два разделяется… Либо выброс… — Задержка в миллисекунду. Теори знал — майор коррелирует одновременно миллионы показателей. — Три вектора. Один к Плутону. Один тормозящий. — Еще пауза. — Есть подтверждение. Ответвление к Урану.
Клюнули, подумал Теори. Мы их провели. Шерман атаковал Плутон, и противник среагировал на нашу уловку с Ураном. Мы их раскололи.
— Сколько их? Мне нужно знать, сколько кораблей идет сюда.
— Определяю… Так… четыре. Четыре крейсера. Занимаюсь идентификацией.
Плюс восемь из сопровождения «Жертвоприношения ацтеков». Минус один. Получается двенадцать. А вначале было двадцать пять.
И все-таки много, решил он. Но не слишком. Справиться можно. Особенно, если учесть, что он не атакует, а обороняется. Теори многому научился, анализируя сражение и гибель клаудшипа Сэндберга. При грамотном использовании клаудшипы представляли собой грозное оружие. Более мощное, чем крейсер Департамента.
— Сэр, через восемь минут Группа Два выйдет на маневровую скорость в позиции около Тритона.
Восемь минут. Контратака. Двойной удар. И если все получится, надеяться на затяжную осаду.
Сын и Дженифер Филдгайд. Его солдаты. Друзья. Весь его мир.
Он обязан защитить их.
— Хорошо, — сказал полковник Теори, обращаясь ко всем сразу. — За работу.
Глава восьмая
На Тритоне Дженифер Филдгайд собиралась навестить мальчика. В виртуальность они выходили редко. Мальчик был крайне застенчив. Даже не застенчив, а как будто оглушен. Иногда Дженифер казалось, что он на грани аутизма.
Поэтому встречались в квартире Теори. Точнее, в том виртуальном пространстве, которое Теори создал для себя и теперь для сына. Выглядело все тускло и невыразительно, и Дженифер каждый раз приносила с собой что-нибудь, чтобы немного оживить обстановку. Она взяла за привычку посещать рынок в Форке, где неизменно отыскивала какой-нибудь декоративный алгоритм или интересную виртуальную вещицу. Накануне ей посчастливилось отыскать нечто по-настоящему оригинальное. Дженифер заглянула в антикварную лавку, где обнаружила «аспектную» лампу. Алгоритм существовал одновременно в виртуальности и реальности. Присутствуя в гристе реальной лампы в гостиной Дженифер, он одновременно отражался в квартире Теори. Таким образом лампа находилась в двух местах сразу.
Винтажной лампе было триста лет. Триста лет назад человечество только-только начало привыкать к своей новой, тройственной природе. Многие поначалу хотели, чтобы их виртуальное окружение являлось точной копией реальной, физической среды, в которой жили их аспекты.
Мальчик молча наблюдал за Дженифер, пока она подыскивала для лампы подходящее место и устанавливала ее. За те несколько месяцев, что они были знакомы, он вообще не сказал ей ни слова. Иногда разговаривал с отцом, но только короткими повествовательными предложениями. Впрочем, за всем, что делала Дженифер, ребенок наблюдал внимательно. Его глаза напоминали ей моря символов, математических и каких-то еще, совершенно непонятных. Следя за ней, он поворачивал голову, и только так она определяла, что мальчик смотрит на нее. Когда девушка переходила в другую комнату, он шел следом на небольшом расстоянии и садился не сразу, а лишь после того, как становилась ясно, что она не уйдет сразу.
— Смотри. — Дженифер включила лампу. — Теперь у нас с тобой одинаковое освещение. Если я включу свет у себя дома, твоя тоже засветится. Ты всегда будешь знать, в гостиной я или нет, потому что когда я не в комнате, дом выключает свет.
Мальчик промолчал, но она не сомневалась, что он все понял. Ему никогда ничего не требовалось объяснять дважды. Оставалось только понять, имеет ли для него какое-то значение, что лампы существует в двух измерениях. Да и вообще, имеет ли что-нибудь для него хоть какое-то значение?
А может, ему это не дано?
