Прошел год. Мы сделали из них воинов. Конечно, им недоставало опыта, никто из них не нюхал настоящего пороху, но ни я, ни мои инструкторы не сомневались, что ребята проявят себя с лучшей стороны. Набрав второй класс, мы попросили нескольких старших курсантов помочь в проведении Плебейского лета. Меня удивили их отзывы о новичках.
Негодный материал! Из таких офицеров не вылепишь. Все — сплошь идиоты, испорченные неженки, белоручки! И вообще, о чем мы только думали, когда принимали таких?
Я выразил свое полное понимание и разделил их озабоченность.
— Знаю, жалкий сброд. Но вы все же постарайтесь сделать из них хотя бы что-то. Лучшего у нас нет.
Раньше я считал себя суровым наставником, но мое первое Плебейское лето было тихой прогулкой меж астероидами по сравнению с тем адом, который устроили для новичков второкурсники.
Все мы с живым интересом следили за тем, что происходит в Солнечной системе. Силы Департамента захватили еще один спутник Юпитера; в боях погиб клаудшип Сэндберг. То была первая потеря среди клаудшипов. Мы решили присвоить кампусу академии его имя.
К середине второго Плебейского лета, 3015, стало ясно, что второй атаки на Нептун не избежать. Корабли и живая сила концентрировались в системе Сатурна.
В общем, когда генерал Шерман дал сигнал быть готовыми к боевым действиям, ни для инструкторов, ни для курсантов сюрпризом это не стало. Более того, после только что закончившегося Плебейского лета мы находились в отличной форме. Одни уже прошли целый курс, другие получили начальные навыки, роты были сформированы, командная система создана, астронавты познакомились друг с другом.
Могло бы быть и хуже.
Знаю, в прошлом я частенько жаловался на своих одноклассников да и сейчас считаю, что им предстоит долгая дорога к совершенству. Тем не менее должен сказать, что за прошлый год они добились впечатляющих успехов. Я даже проникся невольным уважением к этой популистке Трут. Мало того, случилось то, что я полагал совершенно невозможным — кривляка Швейк дорос до уровня вполне приличного офицера.
Это ужасно. Мне действительно нравятся Дилдо и Нимно. Я даже стала называть их по имени. Мы, трое — Стоун, Швейк и я, — добились за прошедший год ошеломляющего прогресса. Ребята поддерживали меня в трудные моменты, помогали и даже пару раз получили за меня от инструкторов.
Черт. Никуда не денешься.
Без них я бы не справилась.
Ну. Что ж. Поизгалялся. Начудил. И все равно закончил первый год.
И вот смотрю на этих жалких новичков, этих тухлых плебеев и думаю…
Я. Был. Таким же.
О. Господи.
Глава двадцать вторая
Даже загнав Шермана в угол и предвкушая победу, Бланкет не мог успокоиться, потому что был по натуре человеком агрессивным и не любил тратить время на ожидание. Кроме того, его шеф отличался еще большим нетерпением. Амес хотел видеть успех. И очень скоро. Три недели противостояния — для него слишком долго. Шерман ставил его, Бланкета, в неловкое положение. Ну почему он не может просто разбить его? Почему бы не совершить еще один набег?
Как хорошо, что он уговорил Хейсея послать дополнительные корабли к Плутону.
Пожалуй, мне нужно пересмотреть мнение о Хейсее, подумал Бланкет. Он, может, и медлителен, но определенно не мямля.
Один из тех кораблей, «Кальчио», получил серьезные повреждения, попав под град камней, выпущенный в него «Бумерангом». Потери составили несколько тысяч человек. Но брешь запечатали, а корабль быстро вернули в строй, правда, только для тыловых действий. Полноценный ремонт потребует нескольких недель, после чего «Кальчио» можно будет использовать по прямому назначению.
Как бы там ни было, но численное преимущество не на стороне Шермана и его приятеля, клаудшипа. И пусть планетные системы бьют без разбору по своим и чужим, зато минные системы полностью под контролем Мета. Перемещение минных полей займет несколько дней, но задача эта выполнимая. Каждая мина имеет некоторую встроенную импульсную мобильность. Бланкет уже занялся переводом мин из концентрированных узлов, разбросанных по всей планетарной системе, к луне и планетному эллипсу, чтобы сплести вокруг них плотную сеть.
— Предлагаю еще один приступ, — сказал Бланкет, обращаясь к капитану «Штрайххольцера», Мадлен Декбат. — Без всякого разделения. Все вместе, всеми силами.
— Да, сэр, — ответила Декбат. — Один за всех и все за одного. — Она повернулась к рулевому и отдала соответствующий приказ.
У многих командующих Департамента отношения с непосредственными подчиненными не складывались, но у Бартлета с Декбат никаких проблем не возникало. Помогало то, что она, похоже, не имела никаких амбиций и желала только одного: до конца карьеры оставаться командиром авианосца. Ради того, чтобы сохранить нынешний пост, Декбат даже отказалась от звания контрадмирала. По слухам, она происходила из хорошей (то есть очень богатой) семьи на Меркурии, в которой ее считали своего рода паршивой овечкой.
Сам Бланкет был родом из Васа, и его семья прочно застряла в среднем классе. Амбиции, как горячие угли, гнали его вверх с самого детства.
— Все корабли на связи, сэр, — доложила Декбат. — Готовы выступить по вашей команде.
Бланкет выжал из себя командирскую улыбку и открыл рот, чтобы отдать приказ. На этот раз им от него не уйти. Никаких сомнений.
— Очень хорошо…
Что-то красное в зоне периферийного зрения. Он моргнул. Пятнышко не исчезло. Значит, не внутренний сигнал, а физический свет на мостике.
И тут же громкий звуковой сигнал.
— Доложите, капитан!
Декбат передала команду штурману.
— Мэм, у меня тут два… три… четыре… несколько аномалий на предельном диапазоне. Быстро приближаются. — Молодой лейтенант говорил дрожащим голосом. — Девятнадцать аномалий. Двадцать.
— Вектор.
— Есть, мэм. — Он пробежал взглядам по столбику данных. — Направление — внутрь системы. Все идут одним курсом. Все векторы сходятся… на нас. На Плутоне, мэм.
