— Сделаю. Но с условием! Тут страж один есть, Джаф… Говорят, Лигул ему поручил у Улиты и ее сына эйдосы забрать. И Тухломона ему дал под начало.
Мамзелькина произнесла это быстрым, едва различимым шепотком, а когда Ирка начала переспрашивать, строго погрозила ей пальцем: мол, узнала и узнала, а мое дело — сторона.
— Не нравится мне этот Джаф! — продолжала Аида. — Скользкий он какой-то! Вроде говорит, что не боец, да только как его дуэли посчитаешь — призадумаешься. Светлых стражей убил уже с десяток, в том числе и четверых златокрылых… У мрака семерых прикончил, даже и пару серьезных рубак. Ну оно конечно — ученик Арея! Многое умеет.
Ирка локтем едва не столкнула бинокль в партер-.
— Кто ученик Арея? Джаф?
— Он самый, голубка моя! По слухам, Арей тренировал его во время своей ссылки в Тартаре. Непонятно, как Джаф нашел к нему подход. Не исключаю, что Арею нужен был хоть кто-то для совершенствования мастерства. Они занимались лет пятнадцать или около того, а потом поссорились. Говорили, Джаф то ли предал Арея, то ли сделал ему какую-то подлость.
— Подлость в Тартаре? Это же нормально! — легкомысленно сказала Ирка.
Мамзелькина посмотрела на младшего менагера с укором:
— Это нормально для мрака, но ненормально для Арея! Все-таки он был его учителем, а Джаф — одним из самых способных его учеников! Кроме того, хотя поначалу Джаф бился мечом, недавно он обзавелся невидимым оружием. Ран оно, понимаешь, не оставляет!
— Это как — не оставляет? — удивилась Ирка.
— А так. Выходит кто с Джафом на бой, а потом — раз! — и готово. Не поймешь, как Джаф его ухлопал.
— Даже вы не знаете?
— Даже я. А уж мне завсегда известно, кто от чего лыжи отбросил. Работенка у меня такая — за другими травку подкашивать.
— А по движениям-то можно понять, чем он атакует? На какой дистанции наносится завершающий удар? — быстро спросила Ирка.
Аида Плаховна кокетливо замахала на нее ручками:
— Чур меня, чур! Ты, милая, меня вумными словами не пугай! Труп — он, милая, мертвец и есть, тело недвижимое!
— И что я должна сделать? Вызвать Джафа?
— Нет, мышка, не примет он твой вызов! Где это видано: младшему менагеру некроотдела со стражами биться? У меня другой интерес! Надоело мне за Джафом собачкой бегать и глазеть, как он не пойми как стражей ухлопывает! У меня ж тоже профессиональная гордость! Давай так: как следующая дуэль у него, ты сама туда прибудешь и, кого Джаф убьет, приберешь!
Ирка проглотила слюну:
— Значит, сделка? Я соглашаюсь забрать того, кого ухлопает Джаф, а вы за это устраиваете так, что разнарядка на Бабаню становится недействительной?
— Недействительная и есть! Я уж, солнце мое, знаю, как бумажку Лигулу подсунуть, чтобы протест наш до конца века разбирался! По рукам?
Нет, погодите! А еще я перестаю быть младшим менагером, а копье Таамаг возвращается к Брунгильде! — выпалила Ирка, холодея от собственной наглости.
Она была уверена, что Мамзелькина откажет, но та вдруг хлопнула ее по плечу:
— Не хочешь, значит, смертью быть? Ну шут с тобой, девка! По рукам! Одного забери, и довольно с меня!
— Так вы согласны? — не поверила Ирка, торопливо протягивая старушке руку.
— Эйдосом клянешься? Бессмертием своим, что заберешь?
Последнюю фразу Мамзелькина произнесла, когда Иркина рука была уже в цепкой ее ладошке. Ирка дернулась было, но сдалась, обмякла.
— Клянусь! — выпалила она, не позволяя себе усомниться. Тяжелая театральная люстра качнулась, зазвенела мутным хрусталем — и Ирка, холодея сердцем, поняла, что ее клятва зафиксирована там, где ни одно слово не может быть стерто.
— Зачем вам это? — спросила она.
— Да так вот! Надоело смотреть, как ты вихляешь. Уж коли взялся за косу — так коси. Так, по-моему! — заявила старушка и, чем-то очень довольная, убрала бинокль в рюкзачок. — Ну, милая, собирайся! Пора нам идтить, а то скоро давка в фойе будет!
— Как давка? А спектакль? — растерялась Ирка.
— Ты что, и спехтаклю смотрела? Ну ты прямо Юлиус Цезарь! Тот тоже два дела сразу делал: орехи ел и в ухе ковырял. Не будет никакой спехтакли! — заявила Мамзелькина.
— Как так не будет? Еще же и до половины не дошло! — удивилась Ирка, хорошо знавшая чеховскую пьесу.
— Ды так! Работенка тут у меня. Я и так уж на пятнадцать минут затянула… — охладев глазами, Аида Плаховна неуловимо шевельнула своей ортопедической тростью, и роскошный дирижер — тот самый, кругленький, с длинными волосами — вдруг покачнулся и начал заваливаться, хрипя и хватаясь за ноты.
Труба издала длинный заблудившийся звук. Оркестр сломался, зашатавшись вразброд. Запоздало гукнули и стыдливо замолкли румяные тарелки. К дирижеру бежали, хватали его под руки. Одна из трех сестер, та, которая не была братом, спрыгнула со сцены прямо в оркестровую яму и громко, жалобно крикнула:
— «Скорую»! «Скорую» сюда!
Ирка, как в бреду, представила, как в зал въезжает «Скорая».
— Человеку плохо! Сделайте что-нибудь! Вы же им восхищались! — хватая ее за руки, крикнула она Мамзелькиной.
— Служба у нас такая! Разнарядка — она не платок, ей нос не вытрешь! — пропела старушка, подчеркивая не столько слово «разнарядка», сколько «у нас».
Ирка попыталась поймать ее, удержать — да где уж там. Аидушка уже пробиралась к выходу — неспешно, но на деле неуловимо быстро, как ящерка, прячущаяся в трещину- в камне. В пространстве истаивал синий силуэт ее страшного сельскохозяйственного орудия, уже нисколько не напоминавшего ортопедическую палку.
Глава 5
Флейта и спата
Дайте человеку необходимое — и он захочет удобств. Обеспечьте его удобствами — он будет стремиться к роскоши. Осыпьте его роскошью — он начнет вздыхать по изысканному. Позвольте ему получать изысканное — и он возжаждет безумств. Одарите его всем, что он пожелает. — он будет жаловаться, что его обманули и что он получил совсем не то, что хотел.
Путь к метро Мефодий привычно прокладывал от турника к турнику. Ему было известно, что первый раз подтянуться он сможет на лазилке детского городка за общежитием. Второй подход сделает метров через триста на ржавой П-образной вешалке для белья. Дальше сразу два турника-близнеца установлены по обе стороны бульвара. И, наконец, в заключительный раз он подтянется на круглой железной трубе, которая соединяет два торговых павильона у метро. Правда, там вечно курят продавцы, и надо еще угадать, чтобы никого не было рядом.
