— Просто отпусти! Не бойся! Вон она уже прилетела и ждет… — сквозь кашель попросил Мефодий.
— Кто прилетел?
Ирка вскинула голову и опять увидела лишь серость осеннего неба и прорывавшееся сквозь эту серость солнце. Плача, она схватилась за тряпки и пакеты, но, ощутив, что — нет, она никогда не решится, отдернула руку. Золотые крылья, лежавшие на груди у Мефа, сияли. Там, где лед касался их, он таял, застывая на границах в форме шара.
— Отпусти меня! Мир очень прост… Вера — это когда не боишься верить! Я точно знаю, что вернусь! Отпусти меня!
— Не могу… — крикнула Ирка. — Не могу!
— Хорошо… Ладно… Покажи мне свое копье!
— Зачем?
— Я хочу посмотреть! Ближе! Еще!
Не задумываясь, а может, просто не желая задумываться, потому что так было выгоднее, Ирка опустила копье к его руке. Ослабевшая рука Мефодия совершила свой последний, невероятный в усилии десятисантиметровый рывок и ухватилась за скрывавший наконечник черный пакет.
Ирка, вскрикнув, как птица, рванула копье к себе, но Буслаев уже сжал пальцы. Иркино движение лишь помогло пакету прорваться. Секунду спустя все было кончено. Последним, что ощутил Меф здесь, на поляне, была мгновенная, яростная мука рождавшихся крыльев. Ирка успела еще различить его непонятный шепот: «Сбросьте мне лестницу… Скорее… Ладья!»
Когда пакет треснул на всю длину, Ирка закричала и инстинктивно закрыла лицо согнутой в локте рукой. Когда же, немного погодя, отняла ее, Мефодия на поляне не было. Лишь на траве валялось холодное копье Сэнры, покрытое льдом до середины древка. В земле остался след от его наконечника. Как и кто высвободил копье и почему оно лежало почти в метре от следа в земле, Ирке было неизвестно.
От веревок, оттуда, где стояли темные, да и оттуда, где и светлые тоже, доносились удивленные возгласы. Тело не должно было исчезнуть! Рассыпаться в прах, сгореть — но не пропасть! Тело существует по законам земли, из нее сотворено и ляжет в нее в ожидании часа, который пробьет однажды. Только так, и никак иначе. А здесь эта схема была нарушена!
Ирка задрала голову и посмотрела на небо, куда недавно так неотрывно глядел Мефодий… И опять ничего не увидела… Там были одни тучи. Правда, средняя из них действительно походила на ладью, на сходство было самым поверхностным. На глазах у Ирки ладья начала разваливаться, и Ирка поняла, что ее образуют два разных по виду и плотности облака, летящих к тому же одно выше другого.
— Странно, — прошептала Ирка, сама не зная, что шепчет и откуда приходят слова. — С человеческой точки зрения он потерпел полное фиаско! Не посадил дерево, не вырастил сына, не построил дом. Но прорвался к свету! Прощай, Буслаев! Здравствуй, светлый страж!
Смотреть, задрав голову, было неудобно. Ирка неосторожно шагнула и обо что-то споткнулась. Бывшее копье Таамаг! Ирка поспешно наклонилась, готовая закутать его наконечник, но лежащее на траве копье больше не напоминало косу. Вот скол, вот обмотка у наконечника, вот кольца эспандерной резины, которые Таамаг натянула, чтобы копье не скользило в мокрой руке! Это было другое копье, переродившееся, освобожденное для нового владельца! Осознав это, Ирка, не боясь, сорвала с наконечника остатки пакетов и, вскинув его на плечо, ушла с поля.
К Ирке подбежали валькирии и окружили ее, защищая от неприязненного любопытства мрака. Среди валькирий топталась похожая на медведя Брунгильда. Ирка протянула ей копье.
— На нем же кровь! И вот заусенцы какие-то! Может, надо его как-то простерилизовать? — жалобно спросила Брунгильда.
— Чего-о? — не поняла Ирка.
Громадная валькирия не ответила. Вырвавшаяся у нее фраза была, как видно, остаточной, не коснувшейся сознания той, кто ее произнес. Пока мозг Брунгильды думал, ворочая с места на место камни прежних опасений, ее руки уже деловито скользили по древку, ощупывая его и знакомясь. Потом осторожно, точно опробуя его, Брунгильда легко провернула копье в кисти и тотчас в травку тихо легли два сбитых с ног оруженосца.
— Ой! Простите! Я вас не ушибла? — испугалась она.
Оруженосец Холы сел, ощупывая шею:
— Что ты? Мы получили огромное удовольствие! Я бы даже назвал его гигантским!
Прогудел рог, требуя начала новой схватки. Разросшийся звук его вдруг как-то резко оборвался. Встрепенувшаяся Ирка поняла, что рог выдернули у кого-то из рук.
А потом Ирка увидела, как Черная Дюжина, начавшая уже строиться рядом с ограждением, вдруг разом повернулась и рассеялась в толпе, подчиняясь чьему-то неведомому приказу.
— Видели? Боя не будет! Мрак струсил! — торжествующе крикнула Ильга.
Фулона покачала головой:
— К сожалению, нет.
— Как нет? Они же уходят! Видишь?
— Ну и что? Трусит только тот, кто на что-то надеется. Кто ни на что не надеется, никогда не трусит, — отозвалась старшая валькирия.
Точно для того, чтобы подтвердить ее слова, один из тартарианцев вернулся и подошел к валькириям. Невысокого роста, кособокий. Одна нога у него была явно короче другой, что придавало его передвижениям странную, непривычную асимметрию. На поясе у тартарианца небрежно болтались на цепочках четыре мундштука от флейт. Сиплый голос его был так тих, что казалось, что это газ вырывается из открытого баллона.
— Нам нужно найти замену Джафу… Встретимся через месяц… Только вы и мы! Ставка та же! Ваши копья, доспехи и эйдосы против наших дархов! — Он дернул подбородком, как бы давая понять Фулоне, что его слова лучше запомнить с первого раза, и исчез.
— Мог хотя бы дождаться моего ответа, — недовольно пробормотала Фулона.
— Ты согласна? — спросила Гелата.
— Да, согласна… Ну раз я не успела сказать «нет»! Заодно потренируемся еще немного в трудных природных условиях! Я тут утром подумала: в марш-бросках по болотам есть что-то объединяющее!
— О нет! Почему я не сдохла сегодня? — простонала Бэтла. Она выдернула из громадного кармана разгрузжилета колбасу и скорчила рожу с ужасом глядящему на нее Буонапарте. — А этот толстенький завидует, что с ним не поделилась! Кстати, лицо какое-то знакомое! — шепнула она своему оруженосцу.
Кто-то схватил Ирку за локоть и, как морковку, выдернул ее из толпы валькирий. Все время, пока ее тащили, Ирка ощущала чью-то сосредоточенную ярость.
— Я тебя уничтожу! — прошипел кто-то, и, еще не обернувшись, Ирка узнала Мамзелькину.
— Вы сами этого хотели! Вы послали меня унести того, кого убьет Джаф! Я это сделала! — сказала она.
— Да! Но ты должна была открыть косу сама! Ты, а не Мефодий! Тогда ты осталась бы смертью навсегда!!! Если бы ты забрала хотя бы одного человека, не важно из каких побуждений, ты навеки осталась бы смертью! А наши договоры — тьфу! — и в счет бы не пошли!
— То есть вы намекаете, что с вашей стороны это было надувательство? Но копье вы все равно потеряли. И меня тоже? Правда же? — мягко уточнила Ирка.
Мамзелькина отпустила ее руку, но, отпуская, больно ущипнула сухими пальцами. Ирка подумала, что останется синяк. Пальцы у старухи были сильнее плоскогубцев.
— Я отыграюсь! Уничтожу твоего Багрова! Скажу, что напутала с разнарядками! Пусть объявляют выговор! Плевать я хотела! — зашептала старушка.
Рядом с Иркой откуда-то появился Матвей. Она попыталась загородить его спиной, но не успела.
— Давай, бабулька! Уничтожай! Только вначале собачку не подержишь? — весело предложил он.
Багров наклонился и, подняв с земли рычащего щенка, притворился, что бросает ею в руки Мамзелькиной. Казалось бы, ну и что? Аидушка, не боящаяся ничего и никого, задушила бы своей костяной ручкой даже тигра. Но тут старушка вдруг отшатнулась и заковыляла прочь, часто оборачиваясь и бормоча
