— Там змея, — говорила она с дрожью отвращения и ужаса.
— Да, это боа, — говорил капитан, очень довольный, словно он сам устроил своим гостям такое редкое зрелище. — Очевидно, он жил в дупле этого дерева, а на прошлой неделе ураган смел его в море вместе с квартирой.
— До чего он страшен!
— Да... не советую пробовать с ним обниматься. Ха-ха...
Капитан захохотал, как пушка.
— Надо его убить.
— Попробуйте.
Лорд сбегал в каюту и вернулся с маузеровской винтовкой.
Он долго целился, положив дуло на борт.
Некоторые дамы зажали уши.
Но выстрел мягко грянул в этом просторе.
В бинокль было видно, как удав медленно уплывал, покачивая головою, словно не одобрял такого плохого выстрела.
— Неудачно, милорд.
— Чертовски далеко.
— Пусть плывет.
— Глядите! — вдруг пронзительно вскрикнула девушка.
По голубой поверхности океана плыло безжизненное человеческое тело. Оно не тонуло, поддерживаемое спасательным кругом, но видно было, что жизнь уже не управляет им.
— Мальчик!
— Шлюпку!
Блоки заскрипели.
Через четверть часа тело Эда было торжественно внесено в амбулаторию.
Доктор Норд наклонился над ним.
— Он еще жив! — сказал он и разрезал ножницами фуфайку на груди.
И потом он вздрогнул от удивления и наклонился, рассматривая что-то на груди у мальчика.
— Ранен?
— Нет, нет! Господа, я прошу всех выйти... Необходима полная тишина.
Все недовольно вышли. Остался лишь капитан.
— Смотрите, — сказал ему доктор, в то же время слушая сердце мальчика.
Капитан поглядел и выпучил глаза...
— Да ведь это же...
— Внук Рингана!
— Другой внук.
— Капитан, если вы умный человек, вы никому об этом не скажете.
И капитан, словно сообразив что-то, сказал очень серьезно.
— О, разумеется, никому.
Когда Эд вполне очнулся, он стал рассказывать капитану и доктору свою историю. Когда он рассказал о том, как увидал удава и сразу понял, что его ждет непременная гибель или от змеи или от акулы, оба слушателя содрогнулись, и мороз пробежал у них по спине.
— Я приготовился к смерти, — спокойно сказал Эд, — и перестал плыть. Я сообразил, что попасться удаву еще хуже, чем акуле. Акула прямо потащит в глубь, а «этот» будет тебя мять и слюнявить. Но в тот же самый миг я услыхал, что кто-то зовет меня... То был дедушка. Он тоже плыл к этому дереву и впервые увидал меня среди волн.
У Эда навернулись на глазах слезы.
— Акула повернула к нему, сэр... не знаю, что было дальше... я... должно быть, я тогда потерял сознание... Больше я ничего не помню.
Доктор покачал головою.
— Ну и ну, — сказал он. — Одно могу сказать. Во-время подвернулся акуле твой дед... Ему все равно жить бы не долго, а тебя он спас.
Капитан надул щеки и с шумом пыхнул воздухом.
— Не хотел бы я попасть в такую передрягу.
— Нда! А как тебя зовут мальчик?..
— Эдуард!
— А фамилия?
— Меня всегда звали Эдуард Войс, сэр, как дедушку, но...
— Что «но».
— Судя по тому, что рассказал мне дедушка вечером накануне смерти...
— Ну?
— Моя фамилия — Ринган, сэр!
XI. Странное предложение
В тот миг, когда Нойс говорил Джону Рингану «Эдуард пропал», Володя на самом деле спокойно спал у себя в кровати. Нойс вел рискованную игру, но выиграл. Он убил старика этими словами, хотя такое «словесное» убийство едва ли могло быть подведено под американские уголовные законы. Поэтому Нойс был вполне спокоен.
Негр Сам первый прибежал сообщить Володе о печальной новости.
Володя очень удивился, но ему так хотелось спать, что он скоро опять уткнулся головой в подушку и захрапел.
Сам между тем, прислушавшись к его храпу, осторожно взял с ночного столика изумрудный перстень и долго его рассматривал. Его бесхитростные глаза при этом выражали крайнее восхищение. Он даже примерил кольцо на свой толстый черный палец.
Но кто-то его позвал, и негр испуганно побежал, положив перстень на место.
Получить в наследство пять миллиардов при известных обстоятельствах очень просто, но владеть пятью миллиардами очень непросто при всяких обстоятельствах.
Володя убедился в этом на другой же день после роскошных похорон своего «деда».
Во-первых, ему не давали покоя газетные корреспонденты, фотографы, представители «кино- газеты». Его снимали во всевозможных позах и задавали ему самые удивительные вопросы.
Но особенно поражало Володю, что в газетах печатали всегда не то, что он говорил на самом деле, а то, что хотелось напечатать газете.
Например, на вопрос, как ему жилось в Москве, Володя отвечал: «Очень хорошо!» В газете же было написано: «Когда мы спросили молодого мистера Рингана, как ему жилось в Москве, лицо бедного юноши исказилось от ужаса, и только когда мы напомнили ему, что кругом нет большевиков, он немного успокоился, и дар слова к нему вернулся». На вопрос, что он думает о советской власти, Володя сказал: «Власть хорошая». В газете так и было напечатано, но с таким добавлением: «Власть хорошая, — отвечал юный миллиардер, сопровождая свои слова горьким смехом, в котором звучала бесконечная ирония».
На фотографиях Володя тоже выходил всегда непохожим на самого себя, и он сильно разочаровался в газетах.
Кроме того, его опекун, мистер Томсон, решительно и спокойно объявил ему, что он отныне должен
