Лорингу и сверху вниз (ибо был на полголовы выше) вперился в его запрокинутое лицо. — Ты понимаешь, чего нагородил, мать твою?! В какой угодно роли готов тебя представить, но только не одуревшим неврастеником! Скажи, что ты этого не делал!
— Хватит, Грэм! — кажется, Даниэль взял себя в руки: его голос звучал почти ровно. — Я очень сожалею. Но мне не могло прийти в голову, что минутное малодушие обернется таким кошмаром. Лучше бы я сам подорвался!
Сбоку гонщика дергал за рукав юрист «Лароссы» и что-то деловито тарахтел. Кто-то судорожно кричал в мобильник — кажется, это был Рейли.
В кабинете директора команды началась настоящая суматоха, в которой совершенно спокойными казались лишь два человека: комиссар Скотленд-Ярда и сам Эдуар Мортеле. Впрочем, его невозмутимость была, очевидно, напускной — француза выдавала пунцовая краска, так и не схлынувшая со щек.
Дэйв Клейн, личный механик Лоринга, до сих пор молча сидевший в своем кресле, медленно встал и подошел к комиссару:
— Можно мне тоже кое-что вам сказать?
Дэйв не представился — Айрин Тауэрс уже допрашивала его два дня назад и, конечно, запомнила. Да и трудно было бы не запомнить: массивный, красиво седеющий пятидесятилетний мужчина с грубоватым, но выразительным, очень загорелым лицом.
— Слушаю, мистер Клейн.
— Четыре года назад я ушел из «Скида», комиссар. Ушел после того, как тамошний гонщик, имя называть не стану, но угадать легко: он и сейчас гоняет… Так вот, когда у него на трассе сдох двигатель и он сошел с заезда, я подбежал. Надо же было спросить, как это случилось, в какой момент. Ну, чтоб понять, чего именно не выдержала машина. А он мне ка-ак въедет кулаком в рожу! При людях — к болиду ведь уже бежала целая толпа! И камера — тут как тут: говорят, по всем каналам это показали. Ну, я его пальцем не тронул, не стал мараться. А уж как хотелось! Зато на другой же день уволился. Повезло: в «Лароссе» как раз заболел механик, меня и взяли. А знаете, к чему я это рассказываю?
— Знаю, — Айрин Тауэрс чуть кивнула в сторону окруженного группой людей Даниэля. — Вы хотите сказать, что Лоринг никогда бы такого себе не позволил. Да?
— Да! У него случались заезды и похуже. Бывало — болид пылает, все орут: «Взорвется! Взорвется!» А Дени спокойно доезжает до пит-лейна, тормозит. Из машины не выходит. Пламя гасят, и он — вперед, как ни в чем не бывало! И двигатель у него глох, и колеса летели. И чтоб хотя бы раз Лорни наскочил на меня либо на другого механика! Рявкнуть — может, но только по делу и только не при посторонних! И вы верите, что такой человек мог размазаться — сломать машину, чтобы не показать своей слабости?
— Я не верю, что такой человек мог оказаться слабым! — Айрин посмотрела в глаза механику и усмехнулась. — Если он продырявил топливный бак, то по какой-то другой причине.
Гвалт в кабинете достиг, вероятно, апогея. Настала пора вмешаться.
— Хватит! — с силой гаркнула комиссар, и шум сник. — Обсудить все услышанное вы сможете после моего ухода. А мне пора. Всем спасибо за внимание. Мистер Лоринг, можно вас?..
Она отодвинула плечом очкарика-адвоката, но путь ей с неожиданным проворством преградил Мортеле.
— Только попробуйте, комиссар! — коротышка-француз весь подобрался и петухом пошел в атаку. — Признание признанием, но вину нужно еще доказать! И потом, ваши химики пока не установили, что взорвалась именно летучая смесь. А до тех пор вы никому не можете предъявить обвинение в гибели Висконти.
— А я никому ничего и не предъявляю. Пока не предъявляю. Отойдите, сэр, — мне нужно сказать пару слов вашему гонщику.
— Я и так слышу вас, комиссар, — отозвался Лоринг. — Наверное, вы хотите, чтобы я изложил письменно все, что тут наговорил?
— Хочу. Но это подождет. Выскажите-ка еще раз ваше мнение: для чего Джанкарло Висконти вывел болид на трассу?
Даниэль устало мотнул головой:
— Понятия не имею. Так или иначе, но он сделал меня своим убийцей! Что теперь, комиссар? Когда мне к вам приехать?
Она пожала плечами:
— Пока не знаю. Благодарю за помощь следствию. Я вам позвоню.
И посмотрела через плечо:
— Спасибо, мистер Клейн!
Однако она полуобернулась не для того, чтобы поблагодарить механика: ей хотелось еще раз скользнуть взглядом по рассеянной в беспорядке толпе. У Айрин Тауэрс была редкая особенность — умение в считанные секунды запечатлеть десятки лиц и оценить написанное на каждом из них выражение.
Ничего особенного. Такое впечатление, что сообщение Лоринга одинаково ошеломило всех. И еще: вроде бы собравшихся стало меньше. Ну да: ушли журналисты. Гастингс не ошибался — их было пятеро. Но ведь и еще кто-то исчез. Кто же?
Уже затворяя за собой дверь кабинета, комиссар сообразила: под шумок комнату покинул человек, который, казалось, обязан был остаться. Брэндон Лоринг.
Глава 12
Личная заинтересованность
Вечер выдался сыром и не по-летнему прохладным. Сизые лохмотья тумана расползались от набережной Темзы по улицам, но свет фонарей и рекламы проглатывал их, растворяя без следа.
Айрин уехала из управления на этот раз не позже обычного — в начале десятого. Пробки в это время оставались лишь на самых «густых» магистралях, которые комиссар давно научилась миновать. Лучше сделать небольшой крюк, чем торчать среди злобно фыркающих машин, слушая, как со всех сторон вопят в свои мобильники владельцы авто, объясняя домашним, отчего опаздывают к ужину. Айрин не к кому было опаздывать, но и терять время попусту она не привыкла. А ведь давно могла бы сменить квартиру, перебравшись поближе к управлению! Однако не хотела. Во-первых, ей нередко приходилось прямо из дома мчаться вовсе не в Скотленд-Ярд, а к очередному месту происшествия. И во-вторых, она очень любила свой двор.
Знакомые и приятели, которым случалось у нее бывать, часто говорили: это место чем-то напоминает Италию. Айрин бывала в Италии и сходства не находила. Но двор был особенный. Квадратный семиэтажный колодец пересекали на уровне второго и пятого этажей два крытых воздушных перехода, зрительно увеличивая пространство двора и создавая иллюзию легкости — легкости серых оштукатуренных стен, огромных скругленных сверху окон, широких карнизов и повисших над пустотой водосточных труб. Вечером и ночью галереи светились, бросая на асфальт неровные прямоугольники света. А со всех сторон тепло мерцали задумчивые окна квартир.
Комиссар поставила машину на обычное место, рядом с желтым маленьким «фольксвагеном» своего соседа по лестничной площадке. И заметила, что рассеянный сосед (пожилой чудаковатый художник) опять оставил багажник автомобиля приоткрытым, и оттуда на добрый метр торчит огромный сложенный зонт — мистер Ронсон брал его с собой за город, на натуру.
«Вот возьму и оштрафую за нарушение! — сердито подумала Айрин. — Ведь не заметит кто-нибудь в темноте этот зонтище да расшибет об него лобовое стекло!»
Она вернулась под арку подъезда и уже взялась было за створку ворот, собираясь их закрыть, как вдруг в глаза ударил слепящий свет фар. В сознании вспыхнуло: «Чужой!» Свои все во дворе, и свой притушил бы фары. Повинуясь отработанному рефлексу, комиссар резко отпрянула, одновременно вжимаясь в стену. Рука сама метнулась под мышку, к кобуре. Миг — и пустой глаз пистолета поймал размытый в ярком свете контур машины. Та взвыла тормозами, вкатила под нижнюю галерею и замерла.
