завтрака. Гаррод тоже думал об этом — они с Джейн условились позавтракать вместе, — он чувствовал: либо он сделает решающее открытие именно сейчас, осматривая гараж с той ясностью восприятия, какую дает только первое знакомство с новым местом, либо вообще не решит этой загадки. Агню выколотил трубку с легким щелкающим звуком и пошел к машине. Реммерт сел на низкую ограду, окружавшую сад, и принялся с повышенным интересом следить за облаками. Гаррод в последний раз обошел гараж и у стены, примыкающей к дому, увидел осколок стекла. Он опустился на колени и простейшим приемом — проведя пальцем по тыльной стороне осколка — убедился, что стекло обычное. Реммерт оставил в покое облака. — Что-нибудь нашли? — Нет. — Гаррод удрученно покачал головой. — Едем? — Конечно. — Реммерт потянул вниз воротный щит, в гараже потемнело. Гаррод шевельнулся, собираясь встать с колен, и глаза его ухватили какое-то изображение в слабом световом круге на сухих некрашеных досках стены. Смутный силуэт крыши, призрачное дерево, раскачиваемое ветром, — все перевернуто. Гаррод посмотрел на противоположную, наружную, стену гаража и увидел яркую белую звезду, сияющую в пяти футах над полом. Он приблизился к стене и заглянул в крохотное отверстие. Тугая струя холодного воздуха ударила в глаз, вызвала слезы, но он успел заметить залитые солнцем холмы и дома, угнездившиеся в квадратах живой изгороди. Гаррод подошел к проему, наклонился под нижней кромкой полуопущенных ворот и поманил Реммерта. — Здесь в стене небольшое отверстие, — сказал он. — Оно идет немного под углом вниз, поэтому, когда ходишь, его не замечаешь. — Какое это имеет?.. — Реммерт наклонился и приложил глаз к отверстию. — Думаете оно достаточных размеров, чтобы мы могли извлечь из него какую-нибудь пользу? — Конечно! Если Бен Сала действительно ходил по гаражу, внешний наблюдатель увидел бы мигающий луч света, если же вместо живого Сала здесь было только его изображение, записанное в ретардитовых окнах, этот луч не прерывался. Сколько домов отсюда видно? — Э… Двенадцать, не меньше. Правда, некоторые очень далеко. — Не имеет значения. Если хотя бы в одном из них есть пейзажное окно, обращенное в эту сторону, вы сможете завершить следствие еще до ужина. — Носком ботинка Гаррод выбросил найденный осколок на улицу, в неверную игру солнечных пятен. Он уже не сомневался, что ретардитовый свидетель будет найден. Реммерт посмотрел на него и хлопнул по плечу. — У меня в машине бинокль! — Тащите его сюда, — сказал Гаррод. — Я набросаю схему расположения домов, которые нам могут понадобиться. Он вытащил блокнот и снова заглянул в отверстие, но тут же понял, что никакой схемы не потребуется. Холм погрузился в тень от набежавшего облака, и даже без бинокля был виден огромный изумруд прямоугольной формы: это в одном из домов яркой зеленью горело окно, излучая скрытый в нем солнечный свет.
Глава 14
В вечернем выпуске последних известий было объявлено, что Бен Сала арестован по обвинению в убийстве сенатора Уэскотта. Гаррод был один в своем номере, выдержанном в оливково-золотых тонах: Джейн еще не закончила работу у Маннхейма. Почти час он простоял у окна, глядя на улицу с высоты двадцатого этажа, не в силах отогнать мрачные предчувствия. Дело в том, что, вернувшись в гостиницу, он получил давно ожидаемое сообщение от Эстер. В нем говорилось: «Приезжаю в Огасту вечером, буду у тебя к девятнадцати ноль-ноль. Жди. Целую. Эстер.» С того момента, как он сообщил ей о своем решении, Гаррод мысленно торопил Эстер с ответом, горячо желая, чтобы последнее их объяснение осталось в прошлом — там ему место, но теперь, совершенно неожиданно, он испугался. Ее последние слова — «Целую. Эстер» — в контексте послания означали, что она не считает их разрыв окончательным и все еще рассматривает Гаррода как свою собственность. Предстояла долгая, мучительная, болезненная процедура. Анализируя свои чувства, он понял, что боится собственной мягкости, почти патологической неспособности причинить боль другому, даже когда это необходимо, даже если обе стороны окажутся в выигрыше от быстрого, решительного удара. Он мог бы вспомнить десятки примеров, но рефлексирующая память подбросила ему самый ранний эпизод — десятилетним мальчишкой бегал он тогда с ватагой таких же ребят в Барлоу, городе его детства. Юный Элбан Гаррод никогда не чувствовал себя в компании легко и отчаянно старался завоевать одобрение вожака — полного, но физически сильного мальчика по имени Рик. Случай представился, когда Элбан возвращался из школы с неким Тревором, которого не любили и потому одним из первых занесли в список для наказания. Тревор имел неосторожность с пренебрежением отозваться о Рике, и, преодолев отвращение к самому себе, Элбан донес об этом вожаку. Рик с благодарностью воспринял информацию и составил план действий. Ватага окружит Тревора в переулке, и Рик огласит официальный обвинительный акт. Если Тревор признает себя виновным, ему всыплют, а если он будет все отрицать, то тем самым назовет Рика и Элбана лжецами, за что должно воспоследовать не менее суровое наказание. Все шло прекрасно до последнего момента. После ритуального распарывания ширинки, что неизменно порождало в противнике психологический дискомфорт, Тревора прижали к стене. Рик грозно взял его за ворот. Тревор со страстью утверждал, что никогда не произносил роковых слов. В соответствии со своим туманным кодексом чести Рик на этом этапе еще не мог нанести удара. Он взглянул на Элбана, требуя, чтобы тот подтвердил обвинение. — Ну, говорил он или нет? Элбан посмотрел на презренного Тревора, увидел ужас и мольбу в его глазах и дрогнул. Превозмогая страх, он сказал: — Нет, я ничего не слышал. Рик отпустил пленника и тот умчался, как заяц. Затем сбитый с толку вожак повернулся к Элбану, и тут его растерянность сменилась презрением и яростью. Он наступал на Гаррода, размахивая кулачищами. Десятилетний Элбан принял наказание почти с облегчением — ведь ему не пришлось совершить насилие над другим. Имея такой опыт прошлого и не располагая поддержкой Джейн, он допускал возможность — пусть ничтожную, — что Эстер найдет способ заставить вернуться к ней и снова стать преданным мужем. От этой мысли его бросало в холодный пот. Прижав лоб к оконному стеклу, он смотрел вниз на маленькие разноцветные коробочки автомобилей и еще меньшие крапинки людей. При взгляде сверху, почти под прямым углом, пешеходы теряли индивидуальность, с трудом можно было различить мужчин и женщин. «Не странно ли, — подумал Гаррод, — что каждая такая ползущая точка видит в себе центр мироздания». Чувство подавленности росло. Он побрел в спальню, лег на постель, не сняв покрывала, и попытался задремать. Но сон не шел. Промаявшись минут двадцать, Гаррод нарушил одно из строжайших своих правил: прямо из спальни вызвал по видеофону Портстон, чтобы узнать, как идут дела. Сначала миссис Вернер дала ему сводку важнейших событий последних дней, потом он связался кое с кем из управляющих, включая Мэнстона, попросившего указаний, как реагировать на последние передачи новостей. Шикерт был в панике из-за новых срочных правительственных заказов на ретардитовый порошок. Потребность в нем растет так быстро, что даже введение в строй нового завода жидких светокрасителей не позволит удовлетворить ее в полной мере. Гаррод успокоил его и в течение часа беседовал с руководителями других отделов. К концу бесед до прибытия Эстер оставалось менее часа, и спать уже не хотелось. Он пошел в ванную и, презрев затемнение, принял душ при полном свете. Такой беспечностью, равнодушием к мнимым наблюдателям его заразила Джейн Уэйсон. Сознавая красоту своего тела и гордясь ею, она не желала прятаться под покровом темноты даже в те часы, которые проводила с Гарродом. Мысль о Джейн вызвала прилив желания, смешанного с грустью. Жизнь с Джейн была бы так… Гаррод впал в отчаяние, поняв, что предрекает победу Эстер уже сейчас, когда между ними не было сказано ни слова. «Я выбрал Джейн, — повторял он себе, выходя из ванной. — Я выбрал жизнь». Но чуть позже, когда раздался звонок, он почувствовал, что умирает. Он медленно отворил дверь. На пороге, рядом с сестрой милосердия, стояла Эстер — тщательно одетая, без румян и в больших темных очках — такие надевают, чтобы скрыть дефект глаз. — Элбан? — сказала она мягко. «Она старается держаться, — подумал он с грустью. — Она слепа, поэтому темные очки, но держится молодцом». — Входи, Эстер. — Жестом он пригласил и сестру, но та, видимо, заранее получила инструкции и исчезла в коридоре, изобразив осуждение на розовом антисептическом лице. — Спасибо, Элбан. — Эстер протянула руку, но Гаррод взял ее под локоть и подвел к креслу. Сам он сел напротив. — Хорошо перенесла дорогу? Она кивнула. — Ты был совершенно прав, Элбан. Я могу ездить, несмотря на свои глаза. Пролетела же я тысячу миль, чтобы быть с тобой. — Я… — Значение последних слов не ускользнуло от его внимания. — Удивительно, что ты решилась на это. Эстер в свою очередь не пропустила эту фразу мимо ушей. — Разве ты не рад мне? — Конечно же, я рад, что ты снова бываешь на людях. — Я не об этом спрашивала. — Разве? — Не об этом. — Эстер сидела очень прямо, сложив руки на коленях. — Когда ты возненавидел меня, Элбан? — Побойся бога! Почему я должен тебя ненавидеть? — Я задаю себе тот же вопрос. Как видно, я сделала что-то очень… — Эстер, — сказал он твердо. — Я не питаю к тебе ненависти. — Он посмотрел на ее тонкое, строгое лицо, увидел едва заметные морщины, и сердце его сжалось. — Ты просто не любишь меня, да? Вот он, подумал Гаррод, тот момент, от которого зависит твое будущее. Он открыл рот, чтобы дать утвердительный ответ, столь удобно предлагаемый формой вопроса, но мозг его, казалось, оцепенел. Гаррод встал, подошел к окну и снова поглядел вниз. Безымянные песчинки, считавшие себя людьми, все еще сновали взад-вперед. «Немыслимо, — подумал он, — чтобы наблюдатель на спутнике мог отличить одного человека от другого». — Ответь мне, Элбан. Гаррод сглотнул слюну, тщетно пытаясь ускользнуть, но перед мысленным взором его мелькали картины, совершенно далекие от разговора. Серебряный крестик самолета-опылителя, плывущий по небу. Растерянное лицо Шикорта — завод не справляется с заказами на ретардитовую пыль. Темное поле, свечение… Руки Эстер коснулись его спины. Он и не заметил, как она встала. — Что ж, ты ответил, — сказала она. — Ответил? — Да. — Эстер глубоко и прерывисто вздохнула. — Где она сейчас? — Кто? Эстер засмеялась. — Кто? Твоя любовница, вот кто. Эта шлюха с серебристой помадой. Гаррод был поражен. Ему показалось, что Эстер сверхъестественным образом заглянула в его мысли. — Откуда ты взяла… — Не считай меня дурой, Элбан. Ты забыл, что носил мои диски, когда приехал сюда? Думаешь, я не видела, как смотрела на тебя эта девица Джона Маннхейма? — Не помню, чтобы она смотрела на меня как-то особенно, — осторожно ответил Гаррод. — Я слепа, — с горечью сказала Эстер, — но ты притворяешься еще более слепым. Гаррод смотрел на жену, и снова его мысли уходили в сторону. «Миллер Побджой не упоминал о спутниках. Я сам назвал их в своей версии, а он только слушал и не возражал! Я знал правду с самого начала, она жила во мне, мучила меня, но я боялся взглянуть ей в лицо…» Дверь распахнулась, и на пороге появилась Джейн. — Я только что освободилась, Эл, и… О! — Входи, Джейн, — сказал Гаррод. — Входи и познакомься с моей женой. Это Джейн Уэйсон, секретарь Джона Маннхейма. Эстер приветливо улыбнулась, но посмотрела намеренно мимо Джейн, подчеркивая свою слепоту. — Входите, Джейн. Мы только что говорили о вас. — Я думаю, мне лучше уйти. Не хочу быть лишней. Голос Эстер стал жестче. — Я думаю, вам лучше остаться. Мы как раз пытаемся окончательно решить, кто здесь лишний. Джейн вошла в комнату. Ее огромные глаза вопросительно смотрели на Гаррода. Он чувствовал, что не выдержит этой сцены. — Говори же, Элбан. Пусть наконец все станет на свои места, — сказала Эстер. Гаррод посмотрел на жену. Ее возраст, усталость бросались в глаза, усугубляясь контрастом с буйной молодостью Джейн. Слепая, она только что пересекла Америку, чтобы увидеть его. Из троих в этой комнате лишь она была калекой, и тем не менее она была здесь главной. Она была сильней. Она была мужественной — но слепой и беспомощной. И она ждала, повернув к нему лицо. Он должен был сделать совсем простую вещь — одним словом, как топором… На мгновение он закрыл глаза, а когда открыл, Джейн шла к двери. Гаррод бросился за ней. — Джейн, — сказал он в отчаянии, — дай мне подумать. Она покачала головой. — Полковник Маннхейм закончил свои дела в Огасте. Я зашла сказать, что улетаю с ним в Мейкон последним рейсом. Он схватил ее за руку, но она вырвалась с неожиданной силой. — Оставь меня, Эл. — Я все улажу! — Да, Эл. Также, как ты уладил… — Удар двери заглушил конец, но Гаррод знал, что последним словом фразы было слово «спутники». Ноги подгибались, как резиновые. Он вернулся в комнату и сел. Эстер нашла его и положила руки ему на плечи. — Мой бедный любимый Элбан, — прошептала она. Гаррод спрятал лицо в ладони. «Нет никаких спутников, — думал он, — нет торпед, несущих с орбиты глаза из медленного стекла. Они просто не нужны. Зачем все это, если весь мир засыпают ретардитовой пылью!» Сверхъестественное спокойствие овладело Гарродом, когда он представил себе весь механизм. Разрешающая способность кристаллической структуры ретардита столь велика, что приемлемое изображение можно получить от частицы диаметром всего несколько микрон. При этом каждая крупица стекла остается невидимой для невооруженного глаза. Сотни тонн ретардитовой пыли с различными периодами задержки сброшены на. Америку с самолетов-опылителей. Обычно форсунки в таких самолетах сообщают распыляемым частицам электрический потенциал, тогда эти частицы не падают на Землю, а притягиваются растениями. Но в данном случае микроскопические глаза из медленного стекла разбрасываются с такой высоты, что они оседают на деревьях, домах, телеграфных столбах, склонах гор,
