попробую ими воспользоваться. Хотя, если честно, я думаю, что у меня и здесь все получится. Я вообще не ощущаю холода. Как раз наоборот. Во мне бурлит ваша молодая кровь. Пузырится, как взболтанное шампанское. Я полон энергии. Изумительное ощущение.
— Ладно, — сказала Филиппа. — Вам надо придумать слово-фокус. Одно-единственное слово, которое вы будете использовать только для применения джинн-силы.
— Понял. Вроде мантры. Помолился — и готово.
— Нет. Все не так просто. Джинн сделаны из огня. И вы должны использовать слово-фокус, чтобы сосредоточить эту огненную силу, этот жар. Ну, я ведь уже объясняла. Слово-фокус — как лупа, концентрирующая жар солнца на листе бумаги. А тут жар не солнечный, а внутренний, он существует внутри джинн. Все ваши мысли и воля должны собраться в один пучок.
— Да, да, да, — перебил ее гуру. — Я все прекрасно понимаю. Ты описываешь то, с чем я вполне знаком благодаря трансцендентной медитации.
— Выбирайте слово подлиннее, — настаивала Филиппа. — Так, чтобы вы не могли произнести его случайно. Например, во сне. Но и забывать его нельзя.
Гуру задумался.
— Так, слово… Как пароль для компьютера… Понятно… Так, так… — Он немного помолчал. — Готово. Выбрал. Что дальше?
Филиппа попыталась повернуться на койке, но ремни не давали ей даже пошевелиться.
— Знаете, если немного ослабить эти ремни, мне было бы легче вам помогать и наблюдать за тем, что у вас получится.
— Может, и ослабим. Через минуту, — сказал гуру.
Филиппа вздохнула.
— Для начала попробуйте выбрать предмет и сделать так, чтобы он исчез, — продолжила она. — Или по крайней мере уменьшился в размерах.
— Чайную чашку, — предложил гуру и поставил чашку и блюдце на тумбочку возле койки Филиппы.
— Пожалуйста, можно и чашку. Только, если не сложно, отодвиньте ее от моей головы. Джинн-сила может быть поначалу немного непредсказуема. И взрывоопасна.
Гуру переставил чашку с блюдцем на тележку и начал сверлить ее взглядом.
— В своем воображении вы должны представить отсутствие чашки и блюдца как часть реальности, — сказала Филиппа, цитируя слова Нимрода. Именно это говорил он им с Джоном, когда они только начинали пользоваться джинн-силой. — Отсутствие предмета — это некое допущение, и оно укладывается в рамки логики. Логика допускает любые возможности. Как только вы это представите, надо произнести слово- фокус. Вот на этом и сконцентрируйтесь.
— Ага, — сказал гуру, — значит, если я хочу заставить чашку исчезнуть, я просто должен ясно представить, что ее нет. А потом произнести свое слово. Так, что ли?
— Что можно представить, то можно сотворить, — провозгласила Филиппа.
Гуру улыбнулся.
— Начинаешь проповедовать не хуже меня.
— Точно, — сказал Дыббакс. — Сделал из нее идиотку.
— Не отвлекай, — велел гуру. — А то заморожу, как тех двоих.
Он кивнул на Нимрода с Ракшасом, которые по-прежнему лежали на койках в состоянии криогенного сна, точно мумии в древнем мавзолее. Вокруг них курился холодный туман, и можно было легко представить, что они недавно вывинтились из лампы или бутылки.
Нахмурившись, гуру предельно сосредоточился на чашке и блюдце. Прошла почти минута. И наконец он произнес слово. Детям показалось, что это просто сочетание звуков вроде:
— ФЕННИМОРВАКСПЛАМПЕРТОН. (Возможно, и существует слово, которое звучит как ФЕННИМОРВАКСПЛАМПЕРТОН, но ни в Оксфордском словаре английского языка, ни даже в Оксфордском словаре языков Индии такого слова нет.)
И тут — дети, конечно, не очень удивились, но сам гуру и его санитары просто обалдели — чашка и блюдце разбились вдребезги.
Гуру восхищенно рассмеялся. Казалось, он совершенно не осознавал, что страшно раскраснелся от предпринятых усилий, а весь пол в палате залит чаем. Гуру весь вспотел и выглядел словно только что пробежал марафон.
— Ну! Ты видел? — закричал он Джаггернауту, который совершенно потерял дар речи. — Ты это видел? У меня получилось! Чашка разбилась от действия джинн-силы.
— Для первого раза неплохо, — похвалила Филиппа. — Вам, безусловно, удалось воздействовать на молекулярную структуру чашки и блюдца. И все мы тому свидетели. Но мне кажется, что если вы хотите, чтобы предметы и вправду исчезали, надо составить более четкое представление о понятии «пустота». Пустота как таковая.
— Уф! Прямо как после трудной работы. — Гуру стер пот со лба.
— Вначале это и вправду нелегко, — согласилась Филиппа. — Но тут как с физическими упражнениями — надо тренироваться. Сейчас мы тренируем ту часть вашего мозга, где сосредоточена джинн-сила. Джинн называют ее
— Не так хорош? Ты это хочешь сказать? — вскипел гуру. — Ладно же, юная леди, я вам сейчас такой благородный огонь устрою, век будете помнить. — Он кивнул на свою шубу, которая валялась теперь на полу. — Смотрите на шубу!
Гуру и сам наклонился и вперил взгляд в собственную койотовую шубу. Его широко открытые глаза не мигали, а морщины легли поперек лба как борозды на свежевспаханном поле. Гуру ощутимо дрожал и раздувал ноздри, точно бык, который вот-вот бросится на плащ матадора. С кончика его носа с ушей и бороды капал пот, и туманные испарения от его жаркого тела висели в стылом воздухе точно мираж в пустыне.
— Ну погодите, сейчас увидите, как она исчезнет, — шептал он. — Прямо на ваших глазах.
Вид гуру, сосредоточившего всю свою волю и силы на злосчастной шубе, был ужасен. Прошла почти минута, и Филиппа поняла, что он настолько поглощен своей задачей, что уже перестал обращать внимание на то, что его окружает. Она поймала взгляд Джаггернаута, и им обоим стало ясно, что — если он и вправду хочет им помочь — лучшего времени для побега придумать трудно.
Может, Джаггернауту и удалось бы что-то сделать, но именно в этот момент шуба начала перемещаться по полу к его ногам.
— Что ж, впечатляет, — безмятежно заметил американец. — Настоящий теле…кинез. Или как это называется, когда вещи перемещаются одной лишь силой мысли.
И тут он инстинктивно отшатнулся, потому что шуба не просто продолжала двигаться, а угрожающе, по-волчьи зарычала, и это было по-настоящему страшно. Джаггернаут нервно усмехнулся и начал тесниться к двери в лабораторию, а шуба тем временем вздыбилась и обрела отчетливую форму. Собака! Нет — койот! К счастью, Джаггернаут оказался у двери вовремя. Благодаря этой мудрой предосторожности он смог увернуться от огромного свирепого койота, который налетел на него, громко рыча и клацая челюстями. Американец, а за ним и второй санитар тут же дали деру. Койот бросился за ними — к величайшему облегчению детей, которые оставались лежать связанными.
Тем временем кожа гуру Масамджхасары приобретала странные оттенки: сначала он побагровел, потом полиловел, потом стал пепельно-серым и, наконец, совершенно, как уголь, черным. Уже одно это внушало тревогу, но дальше все стало намного хуже. Из его ушей, ноздрей и даже из-под грязных ногтей повалил дым. В следующее мгновение гуру открыл рот и — вместе с новыми клубами дыма — испустил чудовищный рев. Заодно он пнул ногой тележку, на которой лежала Королева-кобра и стоял кувшин в водой. Не разлейся эта вода, возможно, гуру мог бы вылить ее на себя и спастись, но… Пошатываясь, он побрел в дальний конец палаты и плюхнулся на стул между Нимродом и господином Ракшасом. Там он и остался, судорожно дергаясь и источая все новые клубы дыма, которые валили из-под его широкой задницы.
— Он сошел с ума! — вопил Дыббакс, стараясь, несмотря на ремни, повернуться так, чтобы получше
