Джинн и воины-дьяволы

— Они уже в пути. Возвращаются по домам, к своим близким, — ответил Великий хан. — Некоторым предстоит долгий путь. Но уверяю вас, все они непременно доберутся до цели.

— Позвольте кое о чем вас расспросить, — сказал Нимрод. — Как вам удалось вернуться в этот мир? Ведь после вашей смерти прошло много веков. И как связана с вашим возвращением эта золотая вещица, которую вы сами дали когда-то Марко Поло? Вы упоминали так называемую «сокровенную материализацию». Я, конечно, об этом слышал. Но как это работает?

— Меня очень тревожило, что дун симогут представлять опасность для будущих поколений. Поэтому я пригласил в гости Синюю джинн Вавилона и попросил у нее совета, — объяснил Великий хан. — Когда она гостила у меня в Китае, то предложила изготовить пять золотых слитков. Мы сделали их, причем запаяли в золото мои собственные ногти. Заклятие на слитки она наложила сама. Так что вернуться к жизни я могу только в определенных обстоятельствах. Такова ее воля.

— Но Марко Поло вы сказали, что золотые слитки сделал Янь Юй, — сказал Нимрод. — Вы хотели сохранить свою тайну? Чтобы никто не узнал, что вы сами — могучий джинн? Я прав?

— Марко был моим добрым другом, — ответил Хубилай. — Но он не понял бы истинную природу нашей силы. Он был человеком своего времени и, возможно, решил бы, что я колдун или что-нибудь похуже. Может, и сам дьявол. В четырнадцатом столетии европейцы были крайне суеверны.

— А воины-дьяволы? — спросил Нимрод. — Дун си? Что станется с ними? Не говоря уже обо всех духах и призраках, которых они поглотили по велению Иблиса и до сих пор держат в заточении в собственных телах. Что с ними будет? Разве они больше не опасны для человечества?

— Верно, очень опасны, — честно сказал хан. — В ближайшие несколько месяцев мне придется заняться изгнанием духов из их тел. Процесс этот будет непростым и крайне жестоким. Даже разрушительным. К сожалению, не все духи выживут. Большинство из них покинут эту землю навсегда.

— Наш близкий друг, тоже джинн, господин Ракшас, оставил на время свое тело, и дух его тоже оказался поглощен одним из этих воинов, — сказал Джон. — Он сможет пережить процесс изгнания духов из терракотовой армии?

— Сомневаюсь, — ответил хан. — Если бы я знал, какой именно воин поглотил вашего друга, я проявил бы при изгнании духа дополнительные меры предосторожности. Но в этой армии больше восьмидесяти тысяч воинов. Не думаю, что удастся найти среди них именно того, кто вам нужен. Мне здесь, в Сиане, и так предстоит большая работа.

— Бедный господин Ракшас. — Джон, сидя внутри Джалобина, закусил губу. — Он пытался отвлечь воина-дьявола в храме Дендур от меня и Фаустины. Уводил его подальше, чтобы мы успели сбежать. Мне так его не хватает…

Все услышали, как Джон-Джалобин сглотнул слезы.

— Мы все будем по нему тосковать, — кивнул Нимрод. — Он чудный и мудрый друг.

— Жизнь и смерть — это одна и та же нить. Просто на разных концах она называется по-разному, — сказал Великий хан. — Постарайтесь запомнить: была глина — стала чашка. Чашка полезна нам потому, что перестала быть глиной. В глухих стенах вырубают двери и окна, и помещение становится для нас полезным. Полезна пустота, небытие. Одновременно это и самая большая радость.

— Непонятно, — призналась Филиппа.

Великий хан погладил ее по голове.

— Слова правды всегда туманны, — произнес он — Но поверь, дитя мое, большие подвиги складываются из малых. Из таких, какой совершила ты.

— Она и вправду героиня, наша Филиппа! — подхватил Джалобин. И Джон, который по-прежнему находился в теле дворецкого, радостно с ним согласился.

— А еще, девочка, у тебя воистину великое сердце, — продолжал хан. — И в награду я дарю тебе эти земляничные тапочки.

Хубилай наставил длинный ноготь на ноги Филиппы, и на них появилась пара красивых туфелек- шлепанцев.

— Большое спасибо, Ваше Императорское Величество, — сказала девочка. — Но разве они земляничные? Они же золотые!

— Да, но пахнут земляникой, — возразил Великий хан.

— Как здорово!

— У меня к вам маленькая просьба, господин Хубилай, — сказал Джон устами Джалобина.

Великий Хан кивнул.

— Вы ведь будете проводить экзорцизм в музеях мира? Насколько я понимаю, после Сианя вы именно это и намерены сделать. Пожалуйста, освободите духа из храма Дендур в музее Метрополитен в Нью-Йорке. Это мой приятель, Лео Полита, он был Ка-слугой в этом храме сто пятьдесят лет. Если можно, избавьте его от этих обязанностей. Вы не против?

— С удовольствием выполню твою просьбу, — ответил Великий хан.

— Спасибо! — Джон просиял. — Большое спасибо!

— Что ж, думаю, нам пора домой, — сказал Нимрод.

— Надеюсь, мама уже вернулась! — воскликнула Филиппа. — Я так по ней соскучилась! По ней и по моей джинн-силе. Я без нее как без рук. Или даже без одежды.

— Ага, ты чувствуешь себя голой! А мне-то каково? — донесся изо рта Джалобина недовольный голос Джона. — У меня даже тела нет. Теснимся тут с Джалобином. А он точно слон в посудной лавке.

— Буду признателен, если вы, молодой человек, оставите свои личные наблюдения при себе, — негодующе сказал Джалобин. — Джонни, я вынужден делиться с тобой самыми интимными тайнами, и это, знаешь ли, не всегда приятно.

— Я вас понимаю как никто, — отозвался Финлей.

Смерч нес их над Тихим океаном, а потом над всем Североамериканским континентом. Приземлившись глухой темной ночью в Центральном парке, все стали прощаться.

— Ты не хочешь зайти к нам в гости? поздороваться с мамой? — спросила у Нимрода Филиппа.

— В другой раз, — ответил Нимрод. — Надеюсь, отец ваш за это время поправился, мама вернулась, и всем вам есть что сказать друг другу. Так что мы вас на некоторое время оставим одних. В узком семейном кругу.

— А как же господин Ракшас? — спросила Филиппа. — Когда мы уехали, его тело осталось в комнате Джона. Что случается, когда джинн умирает? Его хоронят?

— Поскольку это случилось в доме вашей мамы, она сама решит, как лучше все организовать, — сказал Нимрод. — Скажите ей, что я позвоню из Лондона. И обязательно прибуду на церемонию погребения.

После того как Филиппа обняла на прощание Джалобина и Нимрода, дворецкий позволил Джону — перед тем как мальчик покинет его тело — попрощаться с Финлеем и поблагодарить его за все, что он для них сделал.

— Было познавательно, — сказал Финлей с явным намеком.

— Что ты теперь станешь делать?

— Навещу отца, — ответил Финлей. — Нимрод прав. Надо попробовать с ним помириться. А осенью поеду грызть гранит науки. Пансион-то проплачен. — Финлей и Джалобин-Джон обменялись рукопожатиями.

После этого Джон переместился в тело сестры. И вот Филиппа сошла со смерча, а Нимрод, Джалобин и Финлей полетели дальше в Лондон.

Джон и Филиппа отлично ужились в одном теле на протяжении нескольких минут — пока добирались от Центрального парка до дома Гонтов на Восточной 77-й улице. В конце концов, они были близнецами, а у близнецов редко бывают друг от друга тайны. Кроме того, они решили, что обмениваться мыслями не так уж плохо: так они смогут быстро и подробно, без лишних объяснений узнать, что делал каждый из них за время разлуки.

— А знаешь? — сказал Джон. — Приключения — это, конечно, здорово, но я от них жутко устал. Я хочу