Мысль была ясной и холодной, как озерный лед в январе. Если он возьмет фотографию из кошелька и сосредоточится, игнорируя головную боль, ему, наверно, удастся отыскать старшего брата. Он уже проделывал такое раньше.
«Могу сделать так, что синяки в этот раз останутся на нем. Могу сказать ему, что в следующий раз убью».
Только следующего раза не будет. С Уилмингтоном покончено. Он больше не собирался видеться с Дини или посещать эту убогую лачугу. Он вообще не хотел больше вспоминать минувшую ночь и это утро.
Теперь пришла очередь Дика Хэллоранна: «Нет, сынок. Может, порождения „Оверлука“ и удастся спрятать в сейф, но с воспоминаниями такой фокус не пройдет. Они и есть настоящие призраки».
Он встал в дверном проеме, глядя на Дини и ее побитого мальчика. Малыш снова заснул, и в утреннем свете парочка имела почти ангельский вид.
«Она — не ангел. Пусть и не она оставила эти синяки, но ей хватило ума отправиться на гулянку и бросить его тут одного. Если бы ты не проснулся и не зашел в ту комнату…»
«Сахав», — произнес мальчик, потянувшись за коксом. Нехорошо. Надо что-то делать.
«Но не мне. Мило же я, воняющий бухлом и рвотой, буду выглядеть в офисе Министерства внутренней безопасности, когда попытаюсь заявить о насилии в отношении ребенка! Еще один честный гражданин, пытающийся исполнить свой гражданский долг».
«Но ты можешь вернуть деньги, — произнес голос Венди. — Ты можешь сделать хотя бы это».
И он почти сделал: вытащил купюры из кармана и взял в руку. Даже подошел с ними к кошельку, и прогулка, должно быть, прочистила ему мозги, потому что в них возникла идея.
«Возьми кокс, если уж так хочешь что-то взять. С легкостью продашь остатки за сотню. За две, если повезет».
Да вот только покупатель может оказаться агентом Федерального управления по борьбе с наркотиками — с его везением так и будет, — и он окажется в тюрьме. Кстати, он может попасть туда и за то, что натворил в «Млечном пути». Наличность гораздо безопасней. Пусть и всего семьдесят баксов.
«Разделю, — решил он. — Сорок ей, тридцать мне».
Но толку с тридцатки? К тому же в кошельке лежит куча талонов, да такая, что лошадь подавится. Хватит, чтобы прокормить ребенка.
Он взял кокаин и покрытый порошком журнал, отнес на кухню и положил на стол, где ребенок не смог бы до них добраться. В раковине лежала губка, и он стер со столика в гостиной остатки кокаина, повторяя себе, что если Дини проснется и обнаружит его за этим занятием, он отдаст ей чертовы деньги. Повторяя, что если не проснется, значит, так ей и надо.
Дини не вышла. Она продолжала спать.
Дэн закончил уборку, швырнул губку обратно в раковину и подумал, не оставить ли записку. Но что он в ней напишет? «Следи за ребенком получше, и, кстати, я выгреб всю наличку из твоего кошелька»?
Ладно, обойдемся без записки.
Он ушел с деньгами в кармане, постаравшись не слишком громко хлопнуть дверью, и решил, что поступил вполне тактично.
Около полудня, успев забыть о похмелье благодаря «Фиорицету» Дини и «Дарвону» на закуску, он подходил к заведению под названием «Голден» — спиртное со скидкой и импортное пиво. Оно находилось в старой части города, где здания были кирпичными, тротуары — почти безлюдными, а ломбарды (у каждого из них на витрине имелся большой выбор опасных бритв) встречались в изобилии. Он собирался купить очень большую бутылку очень дешевого виски, но то, что обнаружилось перед входом, изменило его намерения. Тележка из супермаркета, нагруженная безумной коллекцией какого-то бродяги. Сам бродяга внутри магазина препирался с продавцом. Сверху в тележке лежало свернутое одеяло, перехваченное веревкой. Дэн заметил на нем пару пятен, но в целом оно выглядело прилично. Он схватил его и быстро пошел прочь, зажав одеяло под мышкой. По сравнению с кражей семидесяти долларов у матери-одиночки и наркоманки, похищенный у бомжа волшебный ковер казался мелочью. Может быть, поэтому он чувствовал себя мелким, как никогда.
«Я — Невероятно уменьшающийся человек,[2] — подумал он, спеша завернуть с добычей за угол. — Украду еще пару вещей и исчезну».
Он ждал возмущенных воплей бродяги, — чем они безумней, тем громче вопят, — но ничего не услышал. Еще один поворот, и можно считать, что он в безопасности.
И Дэн повернул.
Тот вечер застал его возле устья большого водостока на склоне под мостом через Кейп-Фир. Комната у него была, но между ним и ею стояла маленькая проблемка: задержанная арендная плата, которую он поклялся внести не позже пяти часов вчера. И это было еще не все. Если бы он вернулся к себе, его могли пригласить в некое похожее на крепость муниципальное здание на Бесс-Стрит для ответов на вопросы касательно некого происшествия в баре. В общем, безопасней было держаться оттуда подальше.
В городе был приют под названием «Дом надежды» (который местные алкаши, конечно, прозвали Домом безнадеги), но Дэн туда не собирался. Там можно было бесплатно переночевать, но бутылки отбирали на входе. В Уилмингтоне хватало дешевых ночлежек и мотелей, где всем было насрать, что ты пьешь, нюхаешь или колешь, но зачем тратить деньги на крышу над головой вместо выпивки, если на улице сухо и тепло? О кроватях и крышах придется волноваться, когда он отправится на север. Не говоря уже о том, как он добудет свои скудные пожитки из комнаты на Бёрни-стрит без ведома хозяйки.
Луна вставала над рекой. Дэн сидел на расстеленном одеяле. Скоро он на него уляжется, завернется в него, как в кокон, и уснет. Он был пьян ровно настолько, чтобы ощущать себя счастливым. Взлет и набор высоты проходили трудно, но теперь турбулентность низких высот осталась позади. Он полагал, что его жизнь не показалась бы образцовой большинству американцев, но на данный момент она его устраивала. У него имелась бутылка «Олд Сан» (купленная в магазине на приличном расстоянии от «Голдена») и половинка бутерброда «Завтрак героя» на завтра. Будущее было туманно, но сегодня луна светила ясно. Все было как надо.
Внезапно ребенок оказался рядом с ним. Томми. Прямо рядом с ним. Тянется к порошку. Синяки на ручке. Голубые глаза.
Он видел его с мучительной ясностью, не имевшей никакого отношения к сиянию. И не только его. Дини, похрапывавшая лежа на спине. Красный кошелек из искусственной кожи. Стопка продуктовых талонов с надписью «Министерство сельского хозяйства США». Деньги. Семьдесят долларов. Которые он взял.
«Думай о луне. Думай о том, как безмятежно она всходит над рекой».
Какое-то время он так и делал, но потом увидел Дини на спине, красный кошелек из искусственной кожи, стопку продуктовых талонов, жалкую пачечку денег (большей части которой уже не было). Яснее всего он видел малыша, тянущегося к коксу своей ладошкой-морской звездой. Голубые глаза. Синяки на руке.
«Сахав», сказал он.
«Мама», сказал он.
Дэн научился отмерять выпивку так, чтобы ее хватало надольше, опьянение было мягче, а головная боль на следующий день — меньше и терпимее. Но иногда с его меркой что-то случалось. И все шло псу под хвост. Как тогда в «Млечном пути». Но то произошло более-менее случайно, а сегодня он прикончил бутылку четырьмя большими глотками намеренно. Мозг — грифельная доска. Выпивка — тряпка для стирания.
Он улегся и натянул на себя краденое одеяло. Дэн ждал беспамятства, и оно пришло, но Томми пришел раньше. Футболка «Храбрецов». Свисающий подгузник. Голубые глаза, рука в синяках, ладошка-
