измучена. Эта история взорвется в прессе и в интернете, как бомба. Бродячий клан убийц против девочки, якобы экстрасенса. Ее будут приглашать на телевидение, вы откажетесь, и это их только раззадорит. Ваша улица превратится в студию под открытым небом, Нэнси Грейс,[12] наверное, въедет в соседний дом, и через неделю-другую вся журналистская клика будет хором орать «фальшивка!» во всю мощь своих легких. Помните папу мальчика на воздушном шаре?[13] Это будете вы. А тем временем эти люди будут оставаться на свободе.
— Но кто защитит мою дочь, когда они за ней явятся? Вы двое? Врач и санитар из хосписа? Или кто вы там — уборщик?
«Это ты еще не знаешь про семидесятитрехлетнего смотрителя, который несет вахту на твоей улице», — подумал Дэн и не сдержал улыбки.
— И то, и другое. Послушайте, мистер Стоун…
— Раз уж вы с моей дочерью такие закадычные друзья, можно просто Дэйв.
— Хорошо, Дэйв. Ваши дальнейшие действия будут зависеть от того, готовы ли вы рискнуть и поставить на то, что полиция ей поверит. Особенно когда она им скажет, что Люди в «Виннебаго» — вампиры, высасывающие из детей жизнь.
— Господи, — сказал Дэйв. — Я не могу рассказать это Люси. У нее слетит предохранитель. Все предохранители.
— По-моему, это и есть ответ на вопрос, стоит ли звонить в полицию, — заметил Джон.
На мгновение все умолкли. Где-то в доме тикали часы. На улице залаяла собака.
— Землетрясение, — внезапно сказал Дэйв. — Мини-землетрясение. Твоя работа, Эбби?
— Скорей всего, — прошептала она.
Дэйв обнял ее, потом встал и снял полотенце с бейсбольной перчатки. Он подержал ее в руках, рассмотрел.
— Его похоронили вместе с ней, — сказал он. — Похитили, истязали, убили и потом похоронили с бейсбольной перчаткой.
— Да, — подтвердил Дэн.
Дэйв повернулся к дочери.
— Ты в самом деле хочешь к ней прикоснуться?
Протянув руки, она ответила:
— Нет. Но все равно дай ее мне.
Поколебавшись, Дэвид Стоун протянул перчатку дочери. Абра взяла ее и заглянула в кармашек.
— Джим Тоуми, — сказала она, и хотя Дэн готов был поспорить на все свои сбережения (а после двенадцати лет трезвости и постоянной работы они у него были), что имя это Абра видит впервые, произнесла она его правильно: Тоуми, а не Тоум. — Он входит в Клуб Шестисотников.
— Правильно, — сказал Дэйв. — Он…
— Тихо, — прервал его Дэн.
Они все смотрели на девочку. Абра поднесла перчатку к лицу и обнюхала кармашек (Дэн вспомнил, как из него сыпались личинки, и едва не содрогнулся). Наконец Абра проговорила:
— Не Барри Кит. Барри Китаеза. Но он не китаец. Они так его называют за немного раскосые глаза. Он их… их… не знаю… подождите…
Абра прижала перчатку к груди, словно ребенка. Задышала быстрее. Открыв рот, она застонала. Дэйв в тревоге положил руку ей на плечо. Абра ее стряхнула.
— Нет, папочка, нет! — Она закрыла глаза и обняла перчатку. Все застыли в ожидании.
Наконец Абра открыла глаза и проговорила:
— Они идут за мной.
Дэн поднялся, встал на колени и накрыл своей рукой руки девочки.
— Несколько. С ними Барри. Поэтому я их и вижу. Кроме него есть еще трое. Может, четверо. Например, женщина с татуировкой змеи. Они зовут нас лохами. Для них мы лохи.
— Когда они сюда доберутся? — спросил Джон. — Ты знаешь?
— Завтра. Но сначала они сделают остановку и возьмут… — Абра запнулась. Ее невидящий взгляд блуждал по комнате. Одну руку девочка вытащила из-под руки Дэна и принялась тереть губы. Другой сжала перчатку. — Им нужно… не знаю… — Из уголков глаз потекли слезы, но не от печали, а от напряжения. — Какое-то лекарство? Или… подождите, подождите, Дэн, отпусти меня, мне надо… ты должен меня отп…
Дэн убрал руки. Послышался громкий щелчок и голубая вспышка статического электричества. Пианино заиграло какофонию нот. На столике у двери в коридор задребезжали фарфоровые фигурки. Абра натянула перчатку на руку. Глаза ее широко распахнулись.
— Один из них ворон! А еще им повезло, что с ними доктор, потому что Барри болен! Болен!
Она окинула мужчин диким взглядом и расхохоталась. От этого хохота волосы на затылке у Дэна встали дыбом. Он подумал, что так хохочут умалишенные, когда им вовремя не дают лекарство. Он еле удержался, чтобы не сдернуть перчатку с руки девочки.
— У него корь! Он ее подхватил от Дедули Флика, и у него скоро начнутся циклы! Во всем виноват тот херов мальчишка! Наверное, ему не сделали прививку! Надо сказать Розе! Надо…
Дэну хватило. Он сдернул перчатку с руки Абры и бросил через всю комнату. Пианино смолкло. Фигурки в последний раз звякнули и остановились. Одна из них едва не упала со стола. Дэйв уставился на дочку, разинув рот. Джон встал на ноги, но, казалось, не мог сделать и шагу.
Дэн взял Абру за плечи и хорошенько встряхнул.
— Абра, выныривай.
Она смотрела на него огромными блуждающими глазами.
Ее поднявшиеся чуть ли не до ушей плечи постепенно расслабились. Дэн понял, что она наконец его увидела. Абра с силой выдохнула и откинулась на руку отца. Воротник ее футболки потемнел от пота.
— Эбби? — спросил Дэйв. — Абба-Ду? Ты в порядке?
— Да, но не называй меня так. — Она глубоко вздохнула. — Господи, как же меня перетрясло. — Она посмотрела на отца. — Пап, это не я сказала слово на букву «х», а один из них. Кажется, ворон. Он у них там за главного.
Дэн присел на диван рядом с Аброй.
— Ты точно в порядке?
— Да. Теперь да. Но к перчатке я больше притрагиваться не хочу. Они не такие, как мы. Они похожи на людей, и, я думаю, когда-то они и были людьми, но теперь в голове у них змеиные мысли.
— Ты сказала, что у Барри корь. Помнишь?
— У Барри, да. Которого они зовут Китаезой. Я все помню. Как же пить хочется.
— Сейчас воды принесу, — сказал Джон.
— Нет, что-нибудь сладкое. Пожалуйста.
— В холодильнике есть кола, — сказал Дэйв. Он погладил Абру по голове, по щеке, по затылку. Дэйв словно пытался убедить себя, что она по-прежнему здесь, с ними.
Они подождали, пока Джон принесет банку колы. Абра схватила банку, сделала жадный глоток, рыгнула.
— Простите, — сказала она и хихикнула.
Никогда в жизни Дэн так не радовался обычному смешку.
— Джон… Взрослые переносят корь труднее, чем дети, так?
— Еще бы. У взрослых она может привести к воспалению легких или даже к повреждению роговицы и слепоте.
— А к смерти?
— Да, но очень редко.
— У них все по-другому, — сказала Абра, — потому что, мне кажется, они почти не болеют. Но только
