Ассирии. Поразительно, всё это сохранилось, живёт до сих пор…
В загаженном Шахрисабзе, осмотрев мечети, развалины мавзолеев, мы уже в темноте подходим к новой, светящейся огнями помпезной гостинице «Интурист». Я предъявляю своё командировочное удостоверение, прошу номер на двоих.
— А это кто с вами? — подозрительно спрашивает администратор.
— Это не он со мной, а я с ним, с известным историком! Александр Владимирович, давайте?ка ваш паспорт.
Очутившись в номере, умываемся.
— На этот раз пронесло, — говорите вы. — Ужасно сознавать своё полное бесправие.
— Ничего, батюшка, началась перестройка. Все изменится.
Спускаемся поужинать в ресторан. На эстраде грохочет оркестр. Вокруг полупьяная стихия.
Перекусив, выходим в скверик возле гостиницы, садимся на лавочку.
— Даже в Крыму и на Кавказе не видел таких звёзд! Взгляните! Знаете, часто спрашивают — когда будет Страшный суд? И я отвечаю, что он может начаться через секунду. В любой момент. Надо быть готовым всегда. Это так. Но в глубине души убеждён, что христианство только начинается. Для Господа тысяча лет, как один день… Вы видели сейчас этих людей. До них ещё и краем не дошла ни проповедь Магомета, ни тем более Христа.
— Откуда же им узнать… Мечети разрушены. Я уж не говорю о церквах. Атеисты за семьдесят лет постарались.
— Вы что, всерьёз думаете, что атеисты виноваты в разрушении церквей? Настоящие виновники — ложные христиане, всякие купцы и дворяне, мироеды, которые мучили крепостных, пьянствовали, развратничали, а потом перед смертью пытались откупиться от греха, жертвовали деньги на постройку храмов. Виноваты и церковники, те, что пили, подлаживались под мирскую власть, благословляли всякие безобразия. Атеисты явились лишь орудием гнева Господня. Перечитайте пророков Библии, и вам всё станет ясно.
Мы сидим, запрокинув головы, смотрим в чёрный космос, усеянный звёздами.
А рано утром нам нужно вернуться в Самарканд, чтобы в первой половине дня вылететь в следующий пункт нашего путешествия — Бухару.
Голосуем у обочины. Приостанавливаются «жигули». Водитель — худенький пожилой узбек едет как раз до Самарканда. Едет другой, горной дорогой через перевал.
Стекла опущены. Свежий ветерок овевает наши лица. Нарастает неистовый птичий щебет. Вдали высятся горы, из?за которых выходит слепящий солнечный диск…
Неделя в Бухаре пролетает незаметно. И здесь местные архитекторы водят нас по городу, рассказывают о своих проблемах. Мы посещаем медресе Улугбека, мавзолей Самонидов.
Как?то на помосте в чайхане оказываемся в обществе аксакалов. Эти седобородые люди в чалмах заводят с нами беседу о древних обычаях, об Авиценне, о богах и героях древности. Вы так уважительно разговариваете с ними.
Напившись зелёного чая, мы уходим. Один из стариков останавливает меня, спрашивает:
— Кто этот человек? Учёный? Да продлит Аллах его дни!
Наступает утро, когда попрощавшись с архитекторами и выписавшись из гостиницы, мы приезжаем в аэропорт, чтобы вылететь в Хиву. Там, в последнем пункте путешествия, нас должен встретить главный архитектор города.
До отлёта в Хиву ещё час с лишним.
— Полковник, зачем томиться в душном зале? Вон роскошная беседка, обвитая виноградной лозой. Пойдёмте туда, будем без помех разговаривать. Помните, вы давно грозились рассказать о своём мистическом опыте?
В беседке и в самом деле хорошо. Солнце сквозит сквозь усохшие виноградные листья. Чириканье воробьёв не заглушает голоса диктора, объявляющего о регистрации на рейсы.
— Батюшка, почему?то сильно побаливает затылок. Признаться, как?то не до мистического опыта.
— Бедняга! Лечите всех, а у самого поднялось давление, — вы возлагаете ладони на моё темя, молитесь. Боль исчезает.
— Так вы можете лечить?
Мы говорим о мистическом опыте. Моем. Вашем. Оказывается, с вами происходили поразительные вещи! И опять вы просите никогда никому про это не рассказывать.
— Видите ли, с нами случились события, память о которых нужно хранить глубоко в душе. Я уж не говорю о людях, ищущих предмета восторженного поклонения… Что?то долго не объявляют рейс. Схожу, узнаю, в чём дело.
Через несколько минут вы возвращаетесь и ещё издали кричите:
— Только не падайте в обморок! Наш самолёт улетел. Уже три часа назад! И другого сегодня не будет.
— А в чём дело?!
— Мы с вами, великие мистики, ухитрились спутать сегодняшнее число и месяц на билетах с часом и минутами вылета! И это прекрасно!
— Как вы можете так говорить? Да ещё смеяться!
— А что остаётся делать? Вот увидите, всё будет хорошо.
— Ничего себе «хорошо»! Здесь из гостиницы выписались, там, в Хиве, нас встречал архитектор… Давайте билеты. Пойду к диспетчеру.
— Только не волнуйтесь. Помните — на все воля Божия.
Узнаю у диспетчера, что рейса в Хиву действительно больше не будет. Что вскоре пролётом в некий Турткуль, который находится где?то невдалеке от Хивы, совершит короткую посадку «ЯК-40». Если в нём найдутся свободные места — продадут билет.
— А если нет? Мне нужно два билета!
— Будет два — продам два, — отвечает диспетчер. — Но учтите, здесь ещё одному пассажиру надо улететь.
Этот пассажир уже стоит рядом, ревниво прислушивается к переговорам. На нём тюбетейка, серый костюм, сапоги с галошами.
— Знаете, — говорит он, — выслал в Хиву грузовик гранатов на продажу, а сам решил лететь самолётом. И проспал немножко.
— А как из этого Турткуля добираться до Хивы?
— Там переправа через Аму–Дарью. Оттуда на такси. Не очень далеко.
Минут через тридцать втроём летим в неведомый Турткуль.
— Полковник, не хмурьтесь. Неужели вы не понимаете, что жизнь дарит нам ещё один узор на своём волшебном полотне?
— Хорошо сказал! — вмешался наш попутчик и загадочно добавляет: — Что сейчас в Турткуле есть, весь год не увидишь.
И вот мы приземляемся совсем близко от паромной переправы через широкую Аму–Дарью.
Весь берег возле переправы представляет собой холмы свезённых сюда на баржах, автомашинах и подводах среднеазиатских дынь. Круглые, длинные, жёлтые, зеленоватые, полосатые — все сорта, какие есть в Азии, высятся перед нами, издавая немыслимый аромат.
Любую из них можно купить за рубль.
Мы ещё не знаем, на чём остановить свой выбор, а наш попутчик, вынув нож из?за голенища сапога, уже разделывает первую дыню, подносит нам два длинных истекающих соком куска.
— А ну, пробуйте эту!
Мы не успеваем съесть угощение, как он подносит новые громадные ломти.
— Эта называется «красномясая»! А вот эта — царь всех дынь!
Мы уже напробовались. Но попутчик подбегает с новыми ломтями.
Наконец подходит паром. Путь рассчитан так, что течение само сносит его по длинной широкой дуге
