Комиссия приняла разработанные изделия 112/1 и 112/2 к боевому применению без существенных замечаний, но в своем заключении особо подчеркнула, что данные изделия в нынешнем виде разрешается использовать лишь в исключительных случаях, когда решение боевой задачи при помощи иного оружия связано с неприемлемым уровнем потерь. Также комиссия настоятельно рекомендовала поставить перед конструкторами задачу, в кратчайшие сроки разработать беспилотные варианты изделий 112/1 и 112/2.
На банкете, состоявшемся по поводу удачных испытаний и принятия разработки на вооружение, все разговоры крутились вокруг темы — какая вероятность у летчика остаться живым в реальной боевой обстановке. Все прибывшие, как один, разделяли мнение, что шансы нулевые. Напрасно командир полка отчаянно доказывал, что все отработано до мелочей, эвакуацию прикрывают штурмовики, задача которых, не дать противнику поднять голову. Но трудно убедить того, кто тебя не слушает.
Сперва Ольга пыталась отвлечься, думая о чем-то своем, но постоянные попытки соседей по столу вовлечь ее в разговор, разрушали любую мыслительную деятельность. Не выдержав, она перестала отнекиваться от задаваемых вопросов, и начала отвечать по существу. Поскольку все уже успели по десять раз повторить свои аргументы, то к выступлению нового товарища начали прислушиваться, надеясь найти новое топливо в огонь затухающего спора.
— Вы извините за прямоту, товарищ летчик, но ни вы, ни большинство здесь присутствующих ваших товарищей, понятия не имеете об особенностях боевых заданий выполняемых морской авиацией. Давайте я вам перескажу выдержку из боевого устава, регламентирующего атаку торпедоносца. Звучит это приблизительно так, — «Подлетев на расстояние 800–900 метров к вражескому кораблю, летчик снижается на высоту 30–40 метров над уровнем моря, и производит сброс торпеды. При этом, скорость самолета должна быть в пределах 240–260 км/час». Знаете, всегда, когда я читаю это, мне хочется поставить запятую и дописать, — «а летчик смотрит прямо в глаза вражеским зенитчикам, пытаясь внушить им мысль, что он тучка, тучка, тучка, а вовсе не самолет». Как вы думаете, какие шансы выжить у летчика летающего со скоростью 250 км/час на расстоянии 800 метров от боевого корабля противника, утыканного зенитными автоматами, как новогодняя елка игрушками? По оценкам американцев, шансы летчика-торпедоносца выжить во время атаки не больше 70 %, а шанс поразить цель меньше 10 %. Таким образом, уничтожение эсминца или легкого крейсера может стоить и до десятка сбитых самолетов и погибших летчиков. И это всех устраивает, ибо команда эсминца — это больше сотни человек, а его стоимость превышает стоимость тридцати самолетов. Или возьмем пример топ-мачтового бомбометания. Тут ситуация получше, но тоже не сахар. Здесь, как и у торпедоносца атака идет на курсовых углах близких к 90 градусам, а значит, под прицелом зенитной артиллерии целого борта. Самолет летит строго горизонтально на высоте в пределах 30–35 метров над уровнем моря и на расстоянии 300–350 метров от корабля сбрасывает бомбы. И это все нужно проделать под летящими прямо в лицо очередями трассеров, не дрогнув, не дернувшись вверх или вниз, иначе все насмарку. Чуть самолет отклонится от горизонта, как бомба зароется в воду, не срикошетит и не воткнется в борт. Такова реальность. Здесь вам было представлено оружие, уничтожающее тот же эсминец ценой одного самолета, а вероятность летчика выжить при этом, никак не меньше чем у торпедоносца. Оружие, способное уничтожить башенный капонир береговой артиллерии, в чем вы все сегодня убедились. В этом случае у него просто нет альтернативы. Но вместо серьезного обсуждения, предложений по улучшению нового оружия, ведь со стороны можно увидеть то, на что разработчики не обратили внимания, я уже в течение часа слышу тут одни слезливые стенания о судьбе несчастных летчиков. Хотя всем неоднократно было сказано, — учитывая все неблагоприятные факторы, вероятность пилота выжить никак не ниже 70 %. Поэтому мне непонятно, кто вошел в состав комиссии, боевые летчики или базарные сплетники нашедшие повод почесать языки? А может, вы просто им завидуете, летчикам, которым уже скоро предстоит повести в атаку новое оружие? Ведь ребята получили шанс сделать что-то действительно значимое для своей страны, о чем будут помнить десятилетиями. А кто вспомнит о вас?
— Вы выбирайте выражения, товарищ старший лейтенант НКВД!
— Именно этим я и занимаюсь, товарищ комдив. Скажи я все, что думаю о ваших разговорах на самом деле, вы бы раскраснелись куда как сильней и глаза бы выпучили намного дальше. Но я еще не решила, кто из вас враг народа, и с кем в ближайшее время следует плотно пообщаться, а кто просто поддался на провокацию, ведет глупые и вредные разговоры вместо того, чтоб заниматься делом, за которое трудовой народ вам платит зарплату. Заметьте, зарплату намного выше, чем средняя по стране. Но услышала я многое и смогу в ближайшее время изложить свое мнение в соответствующих докладных записках. Мне не нравятся резкие скачки давления, которые наблюдаются у многих из вас, товарищи члены комиссии. То вы краснеете, как раки, то бледнеете. Думаю, будет правильным нам всем, вместе с личным составом полка, завтра сдать нормативы по физической подготовке, подтвердить свое право находится в рядах РККА и занимать высокую должность, доверенную нам народом и партией. В 7-00 встречаемся на спортплощадке полка. Кросс — пять километров, на время, затем силовые упражнения. Это не приказ. Кто не хочет, может не приходить. Этот факт будет мной отмечен отдельно. До свидания, товарищи.
Затянувшееся молчание после громко хлопнувшей двери прервал нарком ВВС, генерал Смушкевич:
— Я, конечно, знал, что товарищи из внешней разведки чинопочитанием никогда не страдали, но даже среди них, товарищ старший лейтенант выделяется не в лучшую сторону. Но если отвлечься от некоторых излишне резких и оскорбительных выражений, то, по сути, она права. Разговор у нас пошел не туда куда надо. О ее поведении мы поговорим с ее начальством, а пока, товарищи летчики, нам брошен вызов. Нас всех назвали базарными сплетниками, усомнились в нашей физической форме. Я этот вызов принимаю, и завтра посмотрим кто — кого. Я никому не приказываю, кто не хочет, может не приходить. Но этот факт будет мной особо отмечен, — добавил нарком широко улыбаясь.
— А я, приказываю, — без тени улыбки взял слово нарком ВМФ, адмирал Кузнецов. — Товарищ комполка, уведомьте личный состав о завтрашней внеочередной проверке их физического состояния и соответствия утвержденным нормативам. Отдельно скажите, кто обгонит эту задаваку из внешней разведки, тот будет особо отмечен руководством Балтийского флота. Я тоже выйду на старт. Посмотрим на эту языкатую пигалицу в деле. В армии отдельных нормативов для девушек не предусмотрено.
После этого все разом засобирались, матеря про себя склочную стерву, испортившую такую гулянку. Ведь приняли ее гребаное изделие без замечаний, так вместо благодарности получили внеочередной кросс и испорченное настроение.
— Гляжу, знакома тебе, Яков Владимирович наша разведчица? — спросил Кузнецов.
Он был удивлен очевидным для всех желанием наркома ВВС спустить произошедший эпизод на тормозах и превратить его в шутку. Лично ему эта разведчица, с которой он несколько раз пересекался за последние полгода, активно не нравилась. И каждый раз весьма раздражала своей бесцеремонностью, всезнайством и умением добиться желаемого любыми способами. Поэтому он был намерен завтра же с утра звонить Артузову, о чем с присущей ему прямотой, не дожидаясь ответа на вопрос, уведомил Смушкевича.
— Дело твое, Николай Герасимович, но я тебе не советую. Говорю тебе это только потому, что уважаю тебя, как командира и не хочу, чтоб у тебя были неприятности. А знаю я о ней немало. Как она мне сама заявила, курирует наша Революция Ивановна во внешней разведке все вопросы, связанные с развитием ВВС во всех ведущих странах мира. Так что она скорее наша, а не ваша, товарищ нарком. Порученца ее видел, сержанта НКВД Колядко? Мне люди говорили, которым я верю, как отцу родному, что раньше эта девица была в личной охране бывшего наркома внутренних дел. А теперь порученец старшего лейтенанта внешней разведки Светловой. Смекаешь? Если захочешь узнать о ней побольше, заходи ко мне в номер, посидим, у меня коньяк хороший есть. Я тебе много интересного расскажу…
— Коньяк я свой принесу, ты закуску готовь… только посидеть по-человечески не получится… завтра нормы сдавать…
— Какие твои годы, Николай, ты же моложе меня.
— Не… с перепою бегать, последнее дело. Так что ты свою бутылку, как придешь, сразу прячь подальше, на завтра останется.
— Как говорил один умный человек, — «Не беспокойся о дне завтрашнем, даст Бог день, даст Бог пищу. У каждого дня достаточно своих забот». Очень правильные слова, Николай.
