вспомнила некоторые детали, касающиеся скорого нападения Германии на Данию и Норвегию.
— Излагай, это очень кстати, давненько мы наших «друзей» не навещали…
Часы, тикающие на стене, начали отсчет секунд и минут нового дня — 10-го апреля 1940 года. Вчера, информационные агентства Британии и САСШ весь день сообщали о вероломном нападении Германии на Данию и Норвегию. Было уже заполночь, когда двух работников посольства Германии в СССР подняли с постели поздние звонки. Один из них был представителем Абвера, а второй представителем ведомства Шелленберга. Им позвонили сотрудники внешней разведки СССР, которые поддерживали с ними рабочие контакты в рамках обмена информацией. Оба услышали одинаковое сообщение:
— Очень срочно. Встречаемся через пятнадцать минут возле посольства.
Когда работники посольства сели в подъехавшие машины, каждый из них услышал одну и ту же фразу:
— Извините, но срочно нужно одно немецкое лекарство. Прочитайте название.
В тусклом свете карманного фонарика с трудом можно было разобрать следующий текст.
«10 апреля, в 5-00 по берлинскому времени, шесть британских эсминцев предпримут атаку немецких кораблей находящихся в порту Нарвик».
Комиссар госбезопасности 1-го ранга Артузов, строго требовал у своих подчиненных полной идентичности передаваемых сообщений, как по форме, так и по содержанию.
То, что информация передавалась сразу двум конкурирующим секретным службам Германии, не только не скрывалось, но и ненавязчиво афишировалось. Чтоб даже мысль, манипулировать полученной информацией, не приходила в голову исполнителям и их руководству.
— Запомнили название?
— Запомнил…
— Поспешите. Остается мало времени, чтоб помочь больному. До свидания.
— До свидания…
Машина уехала, а через полчаса из посольства были переданы в Берлин две шифрованные телефонограммы.
Коммодора Бонте, смертельно уставшего от невероятно трудного многодневного перехода по Северному морю в условиях семибального шторма, подняли с постели в 2-41 по берлинскому времени, не дав ему поспать и двух часов.
— Что случилось?
— Срочная шифровка из Берлина!
— Читайте.
— «По данным разведки, 10 апреля в 5-00, весьма вероятна атака порта Нарвик шестью британскими эсминцами».
— И что тут такого срочного? Сегодня ведь девятое…
— Уже десятое, мой коммодор, два часа сорок две минуты. До предполагаемой атаки остается два часа восемнадцать минут.
— Гром и молнии! Тревога! Всем кораблям собраться на основном фарватере возле ответвления на залив Белланген. Там и встретим бриттов. Связаться с дежурным эсминцем. Если он никого не видит, пусть немедленно отходит вглубь фьорда и присоединяется к основным силам.
— Мой коммодор, с «Редера» ответили, что они уже снялись с якоря и идут в порт, поскольку им по графику в 4-30 нужно стать на заправку.
— Кто отправлен им на замену?
— Дело в том, что заправка затянулась и корабли, которые заправлялись, освободят место не раньше семи…
— Почему об этом не было сообщено на «Редер»?
— Не могу знать мой коммодор…
— Найти виновного и взять под арест. Его ждет трибунал.
Коммодор Бонте с ужасом представил, что незамеченные никем английские эсминцы подходят к порту, и как в тире расстреливают неподвижно стоящие на траверсе боевые корабли и торговые суда. Он поклялся, что добьется высшей награды для разведчика спасшего его эскадру от неминуемого разгрома.
В этот момент корабли коммодора Бонте находились в четырех различных точках. Четыре эсминца в порту Нарвика, два — в глубине залива Белланген, в одноименном порту, три в Херьянгсфьорде, в порту Бьерквик (залив Белланген и Херьянгсфьорд являются ответвлениями от главного, Уфутфьорда), а десятый должен был караулить на выходе Уфутфьорда в Северное море, но, как оказалось, уже двигался по направлению порта.
За два часа коммодору удалось собрать все десять своих кораблей в семи милях от порта и разместить двумя основными группами. Первая группа из шести эсминцев стояла в засаде. Корабли разместились попарно вдоль основного фарватера с интервалом в девять-десять кабельтовых между парами, и сместившись северней основного фарватера на шесть-семь кабельтовых. Вторая группа из четырех эсминцев прикрывала порт, на случай, если кому-то из бриттов удастся прорваться. Они расположились на основном фарватере в трех с половиной милях от порта, и на расстоянии в полторы мили от последней пары стоящей в засаде. Половина кораблей еще были не заправлены, и потеря единственного танкера, стоящего в порту, была бы катастрофой.
Шел сильный снег, над морем висел утренний туман, видимость составляла порядка двух кабельтовых. И хотя услышать и заметить идущий корабль намного легче, чем неподвижный с неработающим мотором, каждой паре кораблей, стоящих в засаде, был выделен один из трофейных патрульных катеров. Их поставили на якорь в трех кабельтовых к северу от фарватера, на расстоянии девяти-десяти кабельтовых друг от друга, каждый в тени выступающей из воды скалы (таковых, как и не выступающих, на которые напороться еще легче, во фьорде, за пределами основного фарватера, имевшего ширину полтора-два кабельтовых, было предостаточно). На каждом патрульном катере был оборудован дальномерный пост и узел связи с кораблями своей группы.
Каждая группа из двух кораблей должна была дать торпедный залп по английским эсминцам, которые окажутся в ее зоне ответственности. Коммодор Бонте довел до лидеров групп следующий план атаки: каждый эсминец группы выпускает четыре торпеды, самостоятельно распределяя их по всем кораблям противника находящихся в зоне залпа, после чего перезаряжает аппараты. По результатам стрельбы лидер группы принимает решение, кто и по какой цели производит второй торпедный пуск. Учитывая, что за время хода торпеды больше одного торпедного аппарата не перезарядишь, согласование целей было обязательным.
Категорически запрещалось открывать огонь своей артиллерией или отвечать на огонь противника. Вспышки от выстрелов демаскировали бы позицию, а невозможность свободного маневра среди скал фьорда, сделали бы обнаруженный корабль легкой добычей артиллерии или торпедной атаки выжившего противника.
На большем своем протяжении, ширина Уфутфьорда не превышает 15–20 кабельтовых. И хотя в месте засады она уже была значительно больше, из двух часов подготовки, не менее сорока минут было потрачено на маневрирование, чтоб увести корабли засади на семь-восемь кабельтовых в сторону от основного фарватера.
Преследование подранков и дальнейший бой целиком ложился на плечи четверки эсминцев стоящих на чистой воде. После первого торпедного удара они открывали артиллерийский огонь по противнику, отвлекая его внимание от повторной торпедной атаки.
Ждать долго не пришлось. Британские корабли прибыли, как по расписанию. Флагман капитана Уорбертона-Ли, эсминец «Харди», в 4 часа 54 минуты по берлинскому времени, был обнаружен наблюдательным постом третьей, самой дальней группы. Ордер шел колонной друг за другом со скоростью около десяти узлов. Большую часть пути корабли шли по счислению, ощупывая эхолотом пространство
