ресницами и прямыми бровями, нос и подбородок четко очерчены.
«Да, — подумала она, — я могу понять, почему Эви так быстро увлеклась им. Вероятно, он может быть неотразим, приложив минимум усилий».
И Тарн почему-то вздрогнула.
Ночью, поскольку сон не шел к ней, Тарн вспомнила, как тетя Хейзел позвонила ей в Нью-Йорк:
— Тарн, Тарн, это ты или твой противный автоответчик?
По тому, какое волнение слышалось в голосе ее приемной матери, она сразу поняла: что-то случилось. В последнее время тетя Хейзел звонила очень редко. Тарн решила, что она поглощена приготовлениями к свадьбе Эви.
— Это я. Что случилось?
— Эви! О господи, Тарн! Бедная моя девочка! Она приняла слишком много снотворного. Хотела убить себя.
Тарн пришла в ужас. Эви иногда бывала не в настроении, но попытка самоубийства… Невероятно.
— Тарн, ты меня слышишь?
— Да, — медленно ответила Тарн. — Но почему она это сделала? Судя по письмам, Эви была абсолютно счастлива.
— Ну, теперь она уже не счастлива. — Тетя Хейзел плакала, громко всхлипывая. — И никогда больше не будет. Он ее бросил, этот мужчина. Разорвал помолвку. У моей девочки нервный шок. Ее положили в какую-то клинику и никого к ней не пускают. Даже меня. Тарн, я схожу с ума. Ты должна приехать. Я не выдержу. Я сама свалюсь. Ты должна выяснить, что происходит в этом «Убежище». Может, с тобой они поговорят. Тебе это хорошо удается.
Если честно, с суицидом и умственными расстройствами ей никогда не приходилось иметь дело.
Вслух Тарн ласково сказала:
— Не волнуйтесь, тетя Хейзел. Я прилечу первым же рейсом. Но почему вы одна? Разве миссис Кемп-белл не может побыть с вами?
— Нет-нет, — быстро ответила миссис Гриффитс. — Мне же придется объяснять, в чем дело, а я не могу. Об этой свадьбе никто не знал, кроме нас. А Кемп-белл всем расскажет, что мою девочку выбросили, как мусор. Я этого не перенесу.
— Никто не знал? — удивленно переспросила Тарн. — Но почему?
— Они оба так хотели. Чтобы не было шума. — Миссис Гриффитс опять заплакала. — Кто мог подумать, что все закончится вот так?
«Действительно, кто?» — мрачно подумала Тарн, вешая трубку. И почему медиамагнат, глава издательского дома «Брэндон организейшн» скрывал свою женитьбу? Если только он вовсе не собирался жениться.
Тарн, не находя себе места от тревоги, заметалась по квартире.
В Лондон надо лететь завтра же, это ясно. Но как быть с Ховардом? Его не обрадует тот факт, что она не сможет поехать с ним во Флориду.
Тарн не знала, огорчает ли ее этот факт. Ховард Брентон работал в «Ван Хилден интернэшнл», компании, публиковавшей биографии знаменитостей, которые Тарн ловко составляла под псевдонимом Хамелеон. Там они и познакомились.
Ховард был веселым, симпатичным и нравился ей, но она сомневалась, что между ними может возникнуть нечто большее. Тарн старалась, чтобы их отношения оставались ни к чему не обязывающими, но понимала, что так не может продолжаться вечно.
Приглашение во Флориду предполагало переход на более интимный уровень. Она согласилась, в основном потому, что не нашла подходящего предлога для отказа. И решила дать себе и ему шанс.
В конце концов, чего она ждет? Принца Очарование, который примчится к ней на белом коне? Как к Эви, засыпавшей ее письмами, полными восторженных описаний достоинств Каза Брэндона, за которого та собиралась выйти замуж?
Кумир Эви оказался колоссом на глиняных ногах.
Почему все стало так плохо? И почему вдруг? Последнее письмо Эви с рассказом о многочисленных благородных акциях ее героя пришло около недели назад. Тарн готова была поклясться, что Эви не сомневалась: в будущем ее ждут одни розы.
Тарн заказала билет на самолет, оставила Ховарду на автоответчике сообщение с предложением встретиться в каком-нибудь баре и достала из стола письма Эви.
Писем было много, каждое на нескольких страницах. История отношений Эви и Каза, от их первой встречи в классической ситуации босс — секретарь до последней.
Тарн прикусила губу. Она сама не знала, почему хранила эти письма. Возможно, как доказательство того, что сказки случаются и в жизни. Если да, насколько далека она была от истины?
Эви всегда любила все записывать. Она писала множество писем, с раннего детства вела дневник и сочиняла стихи обо всех своих детских увлечениях.
Тарн приготовила крепкий чай, села в кресло и начала читать.
«Я нашла фантастическую работу у фантастического человека, — писала Эви. — Его секретарша ушла в декретный отпуск, и я надеюсь все это время работать на ее месте. А потом — кто знает?»
Тарн обрадовалась, что Эви наконец нашла работу, которая ее устраивает. Сестре было нужно одно — босс привлекательной наружности.
В следующем письме не было ничего особенного, зато третье буквально дышало радостным возбуждением. Божественный босс попросил Эви поработать во время ланча и заказал бутерброды, которыми поделился с ней.
«А что еще ему оставалось делать? Есть их у нее на глазах?» — с иронией подумала Тарн.
«Он задал мне множество вопросов, хотел знать, что мне нравится, чего я хочу добиться в жизни, — продолжала Эви. — С ним очень легко разговаривать. И его глаза улыбаются».
Тарн вспомнила, как радовалась, читая все это в первый раз.
Любопытства ради она посмотрела все, что есть о Казе Брэндоне в Интернете, и вынуждена была признать, что он обладал всем, о чем писала Эви. Может быть, и кое-чем еще. «И как я могла не понять, кто он на самом деле? — спрашивала себя Тарн. — Циничный сердцеед, играющий чувствами наивной девочки».
На следующей неделе герой Эви уже не был мистером Брэндоном, а стал просто Казом.
«Каз повел меня после работы в замечательный бар, — сообщала Эви. — Это было похоже на сказку, со всеми этими знаменитостями и журналистами. И он меня им представил. Я сама не знала, во сне это или наяву».
Последующее приглашение на обед казалось закономерным. Эви детально описывала ресторан, блюда, которые им подавали, вина, которые они выбрали.
«Как ребенок в магазине игрушек», — вздохнула Тарн.
А игрушки продолжали появляться каждый день. Обеды вдвоем, приглашения в театр, в кино, на концерты.
Затем романтические выходные на природе.
«Конечно, я не смогу продолжать у него работать, — писала Эви. — Каз строго придерживается правила не смешивать служебное и личное. Так что меня переводят в другой департамент. А еще он готовится перевезти меня в отдельную квартиру».
Несколько недель писем не было, потом Эви написала опять: «Тарн, мы помолвлены. Он подарил мне кольцо с огромным бриллиантом. Правда, я не могу носить его на работе, потому что мы не должны афишировать наши отношения. Я не могу поверить, что Каз выбрал именно меня. Все его прежние подруги были богатыми и знаменитыми. Но он захотел разделить свою жизнь со мной».
«Ну, это понятно, — подумала тогда Тарн, игнорируя свои сомнения относительно столь бурного романа. — Эви очень хорошенькая, любой мужчина способен в нее влюбиться. А от ее простодушия человек, привыкший к капризным властным дамам, возможно, испытывает облегчение».
«У него замечательная квартира, — писала Эви. — Пентхаус, откуда виден весь Лондон, а кровать
