смыли за борт струей воды из пожарного шланга. Делать нечего, капитан пишет фрахтователю, что груз безнадежно испорчен и спрашивает, что теперь делать.
От фрахтователя пришло целое письмо примерно следующего содержания: 'Мы очень извиняемся, что забыли сообщить: перед отходом судна в трюмы были запущены личинки специальных насекомых. Жмых предназначен для кормления корейских свинок. Если в жмыхе есть 'мясцо', то хрюшки его едят гораздо охотнее и жиреют прямо на глазах, поэтому чем больше там жуков, тем лучше. Судя по всему, у вас в трюмах возникли почти идеальные условия сочетания тепла и влажности для размножения насекомых - и это замечательно. Трюмы больше не открывайте. По приходу в порт весь экипаж, кроме двух человек вахты, на пять дней будет переселен в гостиницу. На судне будет проведена фумигация - в трюмы запустят специальный газ, и все насекомые сдохнут. Вахта будет размещена в специальном вагончике на берегу возле трапа. Для обходов судна им выдадут дыхательные маски. Вахтенных будут менять каждый день'.
Экипаж воспринял новости с большой радостью. Во-первых, пять дней отдыха, причем зарплата продолжает начисляться в полном объеме. Во-вторых, раз камбуз не работает, то экипажу выдают на пропитание 'суточные' в валюте из расчета трехразового питания в ресторане - довольно большая в те времена сумма. Естественно, большую часть этих денег удается сэкономить.
По приходу в порт всё так и произошло. Принесли на борт баллоны с газом и через шланги выпустили его в трюмы. Экипаж автобусом отвезли в Сеул и поселили в небольшой, но довольно приличной гостинице. Там всем выдали 'суточные'. Побросав вещи по номерам, я с товарищами сразу пошли гулять по городу. Побродив несколько часов, посетив несколько питейных заведений, мы немного утомились и решили возвращаться в гостиницу. И тут выяснилось, что никто не помнит, где она находится, и ее названия, более того, никто из местного населения не разговаривает на английском. Хотели уже идти сдаваться в полицию, но, к счастью, один мой товарищ обнаружил у себя в кармане спички с названием отеля, которые он по старой 'шоферской' привычке спер из бара отеля, - это нас и спасло. Пять дней отдыха пролетели незаметно, и вновь начались трудовые будни.
Шторм в Мраморном море
Утро 29 декабря 1999 года выдалось солнечным и сравнительно теплым. Наше судно LO-RO типа 'Астрахань' под завязку груженое стальным прокатом и контейнерами, пришвартовалось в порту Амбарли в Мраморном море рядом со Стамбулом. Порт не защищен волнорезом, и волны с моря свободно доходили до причалов. На причале нас уже ждали шесть жен моряков, которым по причине географической близости Турции и Украины, а также приближающегося Нового года компания разрешила приехать навестить мужей на судне. В основном это жены офицеров, но была и жена одного моториста.
На судне приподнятая атмосфера приближающегося праздника. Все постарались привести себя в порядок: побрились, надели одежду понаряднее, побрызгались парфюмом. Только 'вечный' четвертый механик, всегда недовольный всем на свете, ворчал на перекурах в курилке: 'Бабы на борту - быть беде'. (Как в воду глядел, сука!)
Красивой настоящей елкой запаслись еще в Канаде и сейчас поставили ее в кают-компании. Достали ящик с елочными игрушками, но наряжать решили вечером после работы всем экипажем, с участием жен.
К закату погода стала стремительно портиться. Небо очень быстро заволокло свинцовыми тучами. Сразу потемнело. Задул сильный ветер, который усиливался очень быстро. Судно стало отжимать от причала. Швартовные концы набились, как струны. Волна со стороны моря становилась всё выше и выше...
Капитан объявил аврал: надо завести дополнительные швартовые. На берег сошли старпом и боцман, чтобы заводить дополнительные концы на причальные тумбы. Старший механик, чуя недоброе, спустился в машинное отделение. За пару минут завели все концы, что были на судне. Но погода ухудшалась ежесекундно. Ветер превратился в ураган. Волны стали перехлестывать через причал, и каждая следующая волна больше предыдущей.
Капитан понял, что судно не удержать, и вскоре швартовные концы начнут рваться. Он по УКВ радио отдал приказ старпому всё бросать и возвращаться на судно. Старпом и боцман быстро побежали к трапу, но чуть-чуть не успели. Очередная волна вдвое выше предыдущей перехлестнула через причал и смыла старпома с пирса. Он оказался в ледяной воде между судном и причалом. Боцман успел схватиться за стоящий на причале бульдозер. От этой же волны лопнули несколько швартовых, и судно отбросило еще на метр от причала. Длины трапа не хватило, и он упал за борт. Путь отступления для боцмана был отрезан, и он, прячась за всеми возможными укрытиями на причале, короткими перебежками, в паузах между волнами, побежал на берег.
С борта судна сразу попытались бросить старпому спасательный круг, привязанный к двадцатиметровому линю. Но ветер уже достиг такой силы, что спасательный круг, как воздушный змей, улетел в небо вместе с веревкой, даже за конец не успели поймать. Погода обезумела. Стоящая с другой стороны причала землечерпалка завалилась на бок и начала тонуть (слава богу, на ее борту не было экипажа, она стояла на отстое). Стали рваться линии электропередач. Оборванные провода мотались на ветру, разбрызгивая снопы искр. В порту погасло две трети освещения. Из УКВ радио доносился невообразимый гвалт: просьбы о помощи на разных языках, неразборчивые команды и крики с терпящих бедствие судов. Неподалеку, на рейде, разломился надвое и стал тонуть российский танкер.
Мастер, ввиду бесполезности радио, переключился на громкую связь, и все дальнейшие команды стали слышны всему судну. Перепуганные жены собрались в кают-компании и пытались понять, что происходит, слушая переговоры.
Старпом, наверное, родился в рубашке. Уже терявшему сознание от переохлаждения моряку удалось вцепиться в обрывок свисающего с борта швартовного конца - тогда беднягу втянули на борт. Полуживого офицера отнесли в кают-компанию и положили прямо на стол, на праздничную скатерть (праздничный ужин по поводу прибытия жен накрыть так и не успели). Выглядел он ужасно, весь в синяках и крови из многочисленных порезов, трясущийся от холода и стресса. Увидев мужа в таком состоянии, его жена упала в обморок, пришлось отхаживать еще и ее. Женщины его раздели, растерли спиртом, обработали и забинтовали порезы. Особенно сильно он повредил одно колено. Хотя под руками шести женщин ему сразу полегчало.
Как только подняли старпома, мастер по громкой связи отдал приказ: 'Отдать концы нахер! Которые не отдаются, рубите на хуй! К ебиням уебываем отсюда!' (Проработав с капитаном до этого несколько лет, я ни разу не слышал от него ни одного матерного слова!) Уже рубя последний застрявший конец, мы увидели, как с причала очередной волной смывает бульдозер.
Машина была наготове, и главный двигатель запустили моментально. Сразу дали максимально возможный ход. Но у судна колоссальная инерция: чтобы разогнаться хоть до какой-то скорости, надо время. Наш, почти двухсотметровый длинны, теплоход понесло на соседний причал. Первый, пока еще не сильный удар пришелся на середину судна, дальше пошли удары сильнее. Последний, самый страшный удар, достался корме. От этого удара пятиметровый в длину и двухметровый толщину участок причала отломился, как кусочек шоколада. К счастью, винт и руль остались целы, и наше судно вышло в открытое море.
Сразу начали осмотр на предмет повреждений. Обнаружили пять пробоин в машинном отделении, но все - выше ватерлинии, вода в них не поступала, только иногда захлестывала особенно большая волна. Хуже всего обстояли дела на корме. Там размещалось помещение системы жидкостного углекислотного тушения - огромная, на тридцать кубов, цистерна в теплоизоляции, в которой хранились двадцать пять тонн жидкого углекислого газа при температуре -25С и сдублированная морозильная установка для его охлаждения. Здесь в борту образовалась дыра, в которую можно было бы проехать на автобусе. Рефрижераторную установку смяло в лепешку. От удара цистерна сместилась, повредив трубопроводы. Углекислый газ начал выходить в помещения судна. Всё вокруг обмерзло, везде висели сосульки, помещение стало напоминать пещеру какой-нибудь Снежной королевы. Второй механик с мотористом, в дыхательных аппаратах, смогли туда зайти. Ценой невероятных усилий, в условиях жесточайшего мороза, им удалось открутить клапан аварийного стравливания газа наружу (клапан не трогали лет десять, его еще и погнуло от удара). Две трети газа стравили наружу, остаток превратился в огромный пятитонный кусок 'сухого льда'.
