соседом в колонне, вспухла ужасная кровавая полоса. Он захохотал еще громче…
Этот вопрос раскаленным прутом жег его до сих пор не осознавшее себя сознание.
Он силился найти ответ и не мог этого сделать.
Время стремительно уходило, но ответ так и оставался за пределами понимания. Пройдет еще несколько минут, и назойливые голоса вернутся, снова затопляя собой его мозг. Чужая, теперь он уже в этом не сомневался, чужая воля заставит его встать и выполнить четко запрограммированную последовательность действий, цель которых была так же далека от понимания, как и ответ на мучащий его вопрос.
Несколько мгновений он еще боролся, но затем Старший бесцеремонно ввалился в его мятущиеся мысли. В холодном металле его голоса легким налетом ржавчины звучало удивление:
— Доктор! Вы здесь?
— А где мне еще быть, по-вашему? На утренней пробежке?
— Доктор, этого, конечно не может быть, но мне кажется, он сопротивлялся… Это длилось не больше секунды, но могу поклясться, что это действительно было!
— Что-то мы слишком часто повторяем эту фразу… «Не может быть»… Ведь по большому счету и мы с вами существуем за пределами возможного… А за этими пределами может случиться все, что угодно…Даже, простите за каламбур, невозможное… Нас не должно быть, но мы есть… Носитель не должен видеть сны, но он их видит… Мы все их видим, черт побери…
— А теперь он стал сопротивляться контролю… Носитель стал осознавать себя как личность?
— Проще всего было бы ответить «этого не может быть», но мы уже убедились в ошибочности этой аксиомы…
— А значит, в нашем милом общежитии скоро появится новый жилец…
Феноменальный бас Биолога вклинился в разговор и завершил фразу инфразвуковыми раскатами хохота…
— Скорее не жилец, уважаемый Биолог, а хозяин… И мне кажется, ему может не понравиться наше вынужденное соседство… Что скажете, Доктор?
— Скажу, что не стоит драматизировать ситуацию… Полное стирание личности, уж простите за еще один неуклюжий каламбур, никогда не бывает полным… Всегда остаются, так сказать, фантомные боли… Осколки былого сознания… Рефлексы… Его глубинная составляющая. Я подозревал, что по истечению достаточно долгого времени, а с этим компонентом у нас недостатка нет, эти осколки могут собраться вместе… Если хотите, назовем это протосознанием. Пожалуй именно с этим связаны странные сны которые мы с вами видим и некоторая задержка при установке контроля над функциями мозга…. Но уверяю вас, на большее наш Носитель не способен… Даже если в его распоряжении будет вечность…
Раздался звук лопнувшей автомобильной покрышки — Биолог нетерпеливо кашлянул:
— Мне не хотелось бы проверять ваше утверждение насчет вечности, уважаемый эскулап… Что у нас с озоновым слоем?
Младенческое причмокивание возвестило о вступлении в беседу Химика. Он заставил Носителя подойти к пульту управления и после некоторой заминки бодро возвестил:
— Все в норме, Биолог! Можете приступать к посеву!
— Вот это действительно хорошая новость! И произведу я траву, сеющую семя по роду ее, и дерево, приносящее плод в котором семя по роду его! Ну и еще много чего произведу! И увидите вы, что это хорошо! А затем мы отправимся спать и, как оказалось, видеть сны… Надеюсь, они будут приятными…
— Братья и сестры мы собрались здесь не для того, чтобы судить эту женщину! Но чтобы спасти ее! Видит Бог — в наших сердцах нет жестокости, но есть милосердие! Ибо только пройдя через очистительный огонь отринет она искусы бренного тела и сосуд дьявольский исторгнет из тенет своих чистую душу… Так преисполнимся же милосердия и простим ей прегрешения, сотворенные по наущению Люциферову! Зажжем огонь, братья и сестры! Ибо коварен Диавол, но бессилен перед пламенем истинной веры!
Румяный толстяк в коричневой рясе обвел замершую в предвкушении зрелища толпу пылающим взглядом маленьких глубоко посаженных глазок, ткнул пухлым грязным пальцем с обкусанным ногтем в плотно обложенный вязанками хвороста столб и на неимоверно высокой ноте взвизгнул:
— Зажжем огонь!
Привязанная к столбу женщина молчала. Голос давно покинул ее. Покинул еще там, в темном подвале, где трудолюбивый палач методично выбивал из нее путанные признания абсурдной вины. Покинул с последним криком горького изумления, когда ей показали свидетельские показания… Лживые показания, которые Он дал не под пыткой, но при одной лишь мысли о возможности таковой…
— Зажжем огонь, братья и сестры!
Женщина на столбе смотрела. Смотрела прямо на него. И этот взгляд жег его душу сильнее, чем жгли руку капли смолы, падающие с зажженного факела. Не ненавистью, не презрением, не предсмертным проклятием преданного чувства жег этот взгляд, а пониманием, любовью и прощением…
— Зажжем же огонь!!!
И тогда он опустил голову и слепо ткнул факелом в ближайшую сухую вязанку. Ткнул в тщетной надежде, что жар аутодафе сможет заглушить чувство, ледяным огнем охватившее его бессмертную, но трясущуюся от животного ужаса душонку — чувство безмерного стыда и отвращения к себе.
Сухой хворост занялся мгновенно, и горячие языки костра вплелись в рыжее пламя ее волос…
—
— Доброе утро, всем! Доктор, вы заметили, что в этот раз установить контроль было еще сложнее?
— Вы правы, Старший, но я в очередной раз повторяю — нам не о чем беспокоиться.
— Разрешите вклиниться в ваш, без сомнения, интересный разговор и сообщить, что нам не только не о чем беспокоиться, но даже есть что отпраздновать!
— Господин Биолог, вы хотите сказать, что…?
— Все принялось, развилось и эволюционировало, Старший! Флора в полном порядке и теперь я не прочь заняться фауной! Расплодим же скотов, и гадов, и зверей, и птиц, и даже ближайших родственников нашего почтенного Доктора… Я имею в виду конечно высших приматов…
— Замечательный образчик сомнительного юмора, господин Биолог!
— Не обижайтесь, дорогой мой! Просто у меня сегодня замечательное настроение! Люблю, когда все идет по плану.
— Извольте заняться этим, господин Биолог. А с вами, Доктор, я бы хотел обсудить природу этих странных снов… Если уж вы не в состоянии внятно объяснить откуда они берутся, то хотя бы ответьте, почему они столь жестоки? Я бы сказал отвратительно жестоки…
— Рискну только предположить… Видите ли, мы с вами вынуждены видеть сны порожденные протосознанием, глубинной основой нашего биологического вида… И видимо, основным компонентом этой основы являются страх, жестокость и желание доминировать…
— Чушь! Вспомните нашу культуру, искусство, религию в конце концов!
— А теперь, Старший, вспомните, почему мы все это потеряли…
— Война…
— Да война! Огромная война явившаяся апогеем наших страхов, амбиций и тщеславия! Война, породившая такие образцы жестокости и человеконенавистничества, что даже сейчас по истечению эонов времени мне страшно об этом вспоминать…
