здравом уме мужчина не может, не имеет права рассчитывать на длительную связь с ней. Майя никогда не станет верной женой. Она, не задумываясь, наставит рога мужу, и Беатрис надеялась, что Алан, поняв это, с омерзением отвернется от Майи.
— Привет, Алан, — сказала она, когда сын подошел к ней. — Сегодня воскресенье, одиннадцать часов утра, но ты уже на ногах. Должна ли я расценить это как проявление твоего ко мне расположения?
Алан, едва прикоснувшись, поцеловал мать в щеку. От него сильно пахло мятой, но конфеты, которые он сосал для маскировки, не могли полностью заглушить витавший вокруг него дух виски.
— Мои искренние пожелания счастья по случаю твоего дня рождения, мамочка. Для своего возраста ты выглядишь просто великолепно!
— Вероятно, это надо понимать, как комплимент. Спасибо, Алан, — она заметила, что сын шарит взглядом по залу. — Майя стоит вон там, возле Хелин, если тебе хочется знать, здесь ли она, — сказала Беатрис. — Так что у тебя есть возможность ее приветствовать.
По лицу Алана скользнула вымученная улыбка.
— Я вовсе не ищу встречи с Майей, мама. Мне просто интересно, что за люди здесь собрались. Кажется, в основном, это пожилые дамы. Неужели у тебя столько подруг? Или это подруги Хелин?
— Это знакомые. Ни одна из этих старых вешалок не является моей близкой подругой, но когда появляется возможность задарма поесть и выпить, они набегают сюда толпами. Честно говоря, я не стала бы их приглашать, если бы не Хелин. Ей, как воздух, необходимо ощущение, что день рождения — это особенный праздник, и я ей в меру сил подыгрываю.
— Гм, — на мгновение Алан задержал взгляд на Майе, которая все еще болтала с Хелин, но быстро перевел взгляд, заметив, что мать внимательно на него смотрит.
— Да, мама, как вообще твои дела? — как бы вскользь поинтересовался он. — Как поживают твои розы? Удалось ли тебе вывести новый сорт?
— Я уже давно не пытаюсь этим заниматься. Нет, нет, от дел я уже отошла. Живу одним днем и делаю только то, что доставляет мне удовольствие, — она поморщилась — не то весело, не то грустно. — Когда подходит старость, жизнь, знаешь ли, становится скучной.
— Только не твоя жизнь, мама! — Алан подхватил бокал шампанского с подноса проходившего мимо официанта и жадно выпил половину. — У тебя всегда есть какие-то замыслы, и, думаю, я никогда не увижу тебя сидящей без дела.
— Это так, но ты не представляешь себе, насколько скучны дела, которыми мне приходится заниматься. Но давай лучше сменим тему. Расскажи, как обстоят твои профессиональные дела? У тебя все в порядке?
— Конечно, — бокал был уже пуст, но Алану повезло, официант с шампанским снова оказался поблизости, и Алан взял себе добавку. — Знаешь, в моей работе очень важны связи, а с этим у меня никогда не было проблем. Я знаю в Лондоне многих влиятельных людей, и это очень облегчает мне жизнь и работу.
— Это прекрасно. Очень рада, что у тебя все хорошо, — сказала Беатрис. Легкая дрожь в пальцах сына, сжимавших пустой бокал, огорчила ее. Он напился в день приезда на Гернси, в тот вечер, когда, выйдя из какого-то кабака в Сент-Питер-Порте, привез домой какую-то молодую женщину, которую подобрал на улице. Ее страшно раздражало то, что приехав домой, он первым делом направился в кабак, и вечера как такового не получилось. В пятницу и субботу Алан пробыл дома, вечерами пил за ужином вино, но не слишком много. Но сейчас было только утро, но он уже выпил виски. «Может быть, — подумала Беатрис, — он пил и в предыдущие дни, просто она этого не заметила».
Эта мысль сильно расстроила ее. Падение Алана продолжалось, как она и предчувствовала.
— Как твоя… личная жизнь? — осторожно спросила она. — Что нового?
— В личной жизни все замечательно, — тотчас ответил Алан — слишком быстро и слишком весело. — То одна женщина, то другая, но ни к одной из них я так и не привязался надолго. Видно, нормальные буржуазные отношения — не для меня.
Беатрис понимала и чувствовала, что нормальные буржуазные отношения — это как раз то, к чему он стремится всей душой, но она прекрасно понимала и то, что он ни за что ей в этом не признается.
— В жизни обязательно надо иметь надежного спутника, — сказала она, — и тогда жизнь становится лучше. Прелесть так называемой свободы обманчива. Она, в конечном счете, приводит к пустоте и пресыщенности.
— Мама… — начал было Алан, но Беатрис не дала ему договорить.
— Я понимаю, что это твоя жизнь. Я не имею никакого права в нее вмешиваться. Но я все же спрашиваю себя: настолько ли хороша твоя личная жизнь, как ты мне рассказываешь. Тот факт, что ты даже по утрам не можешь обойтись без спиртного, говорит о том, что у тебя есть весьма важные проблемы.
— Что значит: я не могу обойтись без спиртного? — раздраженно спросил Алан. — Сегодня праздник или нет? Посмотри, здесь все, кроме тебя, пьют шампанское! Зачем ты вообще заказывала алкоголь, если недовольна тем, что его пьют?
— Я не имела в виду шампанское, Алан, — мягко сказала Беатрис. — Ты выпил еще до того, как пришел сюда. Я сразу почувствовала запах, и выпил ты немало.
— Бог мой! Всего лишь пара глотков виски после завтрака! Ты считаешь это катастрофой?
Беатрис отрицательно покачала головой.
— Нет, но это может стать катастрофой. Ты глушишь себя, Алан. Я уверена, что пустота, о которой я тебе говорила, уже завладела тобой, и ты пытаешься ее заполнить. Но виски — очень поверхностный утешитель. Он лживо внушает тебе, что все хорошо, но на самом деле от него становится только хуже.
Алан раздраженно опрокинул второй бокал шампанского.
— Знаешь, мама, у меня есть идея, как тебе покончить со скукой старческого существования, — зло произнес он. — Стань проповедником в обществе анонимных алкоголиков. К этому делу у тебя истинный талант. Ты сможешь наставить на путь истинный многих заблудших овец. И, кроме того…
— Алан, тебе следовало бы…
— У меня есть более подходящий объект для твоих проповедей. Правда, речь идет не о спиртном, но о чем-то подобном, — он окинул взглядом зал и указал матери на угол, где на краешке стула сидела Франка Пальмер, глядя перед собой расширенными от страха глазами. От нее только что отошел явно раздосадованный мужчина, который до этого перекинулся с Франкой парой фраз, видимо, желая завязать беседу. Однако разговаривать с Франкой было чрезвычайно трудно.
— Франка Пальмер страдает лекарственной зависимостью, мама. Она ежедневно принимает сильнодействующие успокаивающие таблетки, так как страдает фобиями и паническими атаками. Тебе стоит полечить ее, у тебя прекрасно это получится.
Беатрис посмотрела на Франку.
— Для меня загадка, как ты вообще смог ее подцепить. Она совершенно не похожа на женщин, с которыми ты обычно имеешь дело.
— Я же говорил тебе, что это получилось случайно. Она едва не упала под мой автомобиль. Позаботься о ней! Может быть, она примет твои усилия с большей благодарностью, чем я.
Он повернулся и пошел прочь, демонстративно взяв с подноса еще один бокал шампанского. Он остановился возле Хелин и Майи и пустился в громкий монолог, сопровождая его отрывистыми нервными жестами.
— Дурак! — не сдержавшись, в сердцах произнесла Беатрис. Все, с нее довольно. У нее не было больше желания оставаться на этом бесконечно раздражавшем ее празднике. Наверное, стоит вытащить из угла эту бедную мышку, Франку Пальмер, и прогуляться с ней по саду. Беатрис было интересно больше узнать о женщине, которую Алан подобрал на улице и привез в дом. Пусть даже он случайно познакомился с ней, но, видимо, она чем-то тронула его до такой степени, что он предложил ей свою помощь. Кто знает, может быть, из этого удастся слепить что-то стоящее. Беатрис многое бы отдала за то, чтобы оторвать сына от несносной Майи Эшуорт, и решила, что не будет никакого вреда, если она повнимательнее присмотрится к молодой немке.
Кроме того, ей и без того хотелось выйти из дома. Стояла чудесная летняя погода, но Хелин, как
