«Добрее надо быть к людям… добрее. Особенно после того, как сделаешь какую-нибудь гадость».
Недолго поразмыслив, в деревню я решил идти инкогнито — хотелось увидеть реальное положение вещей, а не искусственную картинку, нарисованную специально для меня. Поэтому я намеренно не предупредил Вигора о своем визите и, воспользовавшись тем, что он был по горло занят со стадом, тихо покинул замок, даже не озаботившись взять нормального коня.
Впрочем, нормальных у нас как раз не было — умсаки днем не работали, а те, которых пригнал управляющий, все еще бестолково метались возле крепостной стены, напуганные переходом через телепорт. Собственно, за это я еще спрошу с господина Бодирэ. И пусть попробует мне объяснить, за каким демоном он вообще устроил эту свалку.
Уговорить мальчишку оказалось несложно — Шмыг охотно пообещал меня не выдавать и даже посоветовал для маскировки испачкать рубаху, снять сапоги и порвать на коленке штаны. А то что за сорванец в чистой одежде и господской обуви?
Я покосился на свои новенькие сапожки и признал, что совет дельный. После чего добросовестно повалялся на траве, разлохматил еще больше волосы, испачкал лицо, насажал репьев на портки и припрятал обувку под приметным валуном. Повертелся под придирчивым взором пацана, который был младше меня всего-то года на три или четыре, добавил еще несколько штрихов к образу и в считанные минуты превратился из юного барона Невзуна в самого обычного подростка, которых, как выяснилось, в деревне имелось немало. Думаю, посреди нескольких сотен дико занятых человек мне удастся затеряться на какое-то время. Ненамного, конечно — когда-нибудь кто-то обязательно заметит незнакомого паренька — но мне и нужно-то всего пару часов. Для того, чтобы составить впечатление этого вполне достаточно.
До деревни мы добирались часа полтора. Правда, не потому, что долго плелись или дорога была ужасной — нет, просто мне хотелось как следует расспросить Шмыга и дать ему время привыкнуть к моей личине. Чтобы в самый неподходящий момент он ее не разрушил каким-нибудь неуместным восклицанием.
Адаптация прошла успешно: Шмыг быстро освоился, перестал робеть, да и надежда на выздоровление матери сделала его не только покладистым, но и готовым на любые жертвы. Дети всегда более гибкие в этом плане, быстро отвлекаются, и ими легко управлять, поэтому мне не составило особого труда расположить к себе паренька и, тщательно проанализировав его повадки, взять их за основу. С моим опытом и новой внешностью это оказалось совсем несложно. В итоге, когда впереди показалась обнесенная недавно выстроенным тыном деревня, вместо хозяина и слуги совершенно спокойно общались и вместе смеялись над какой-то шуткой если не два приятеля, то двое очень хорошо знакомых мальчишек.
Уже подходя к зияющему проему на месте будущих ворот, я удовлетворенно отметил, что Вигор и правда времени даром не терял: тын выглядел крепким, надежным и, не считая приставленных к нему, уже готовых, но еще не повешенных на законное место створок, был практически закончен. Конечно, от настоящей угрозы он не спасет, но мелкую нежить и лихих людей на какое-то время сдержит. Потому что крестьяне не пожалели бревен на это важное дело и, воспользовавшись моим разрешением, беззастенчиво истребили огромное количество деревьев, чтобы хоть как-то себя защитить.
Оглядев ровную вереницу заостренных и обожженных стволов, окруживших немаленькую деревню со всех сторон, я почувствовал легкую досаду. А когда увидел костяк еще не законченной надвратной площадки, на которой еще не хватало навеса, но где уже дежурил какой-то глазастый паренек, чуть не испытал опасное чувство стыда.
Увы. К сожалению, пока я только пообещал этим людям свою защиту, но на деле они были вынуждены защищать себя сами. Потому что у меня не было ни своей дружины, ни даже плохонького отряда наемников, способных хоть как-то прикрыть мои хлипкие границы, так что при малейшей угрозе беженцы могли рассчитывать только на себя.
И Вигор прекрасно это понимал.
Проследив за тем, как несколько крепких мужиков с кряхтением поднимают огромную створку ворот и прилаживают ее на место, я мысленно пожелал им удачи и, перехватив быстрый взгляд караульного, поспешил следом за Шмыгом скрыться в толпе наблюдающих. А потом, пробравшись за спинами дородных хозяюшек и терпеливо дожидающихся девок, держащих в руках корзинки со снедью для мужчин, отправился изучать все остальное.
К моему удивлению, деревня больше походила на разворошенный муравейник — по главной улице постоянно кто-то носился, перетаскивая доски, тяжелые балки, наспех сколоченные лестницы из одного двора в другой, потому что их явно не хватало; повсюду стучали топоры, пронзительно вжикали пилы, где- то неподалеку стучал молотом невидимый кузнец. Все более или менее взрослые парни были привлечены к строительству. Старики — те, кто еще мог ходить, неторопливо копались на недавно разбитых огородах. Те, кто ходить не мог, жмурились на солнышке и приглядывали за малышней. Бабы суетились по хозяйству. Молодые девки разбежались по лесам кто по грибы, кто по ягоды. Наверняка многие ушли в поле, которое я тоже приметил, пока добирался до деревни. Тут и там шныряли чумазые дети, или уже пристроенные старшими к делу, или же пока с любопытством приглядывающиеся к царящей вокруг неразберихе. Под ногами то и дело попадались вырвавшиеся из-за покосившихся заборов куры. Но сами заборы никто не латал — не до них пока было. Ставни и крылечки тоже не ремонтировали — все, кто не был занят на воротах и наружной стене, спешно приводили в порядок крыши, чтобы сезон дождей не застал врасплох. Дворы стояли разваленными и неубранными. В одном месте несколько молодых парней под руководством безногого, но весьма грозно порыкивающего немолодого мужичка рыли новый колодец. В соседнем дворе какая-то толстая баба деловито развешивала мокрое белье. Чуть дальше совсем еще сопливая девчонка гнала на реку стадо гусей, звонко покрикивая на отстающих. Двое ребят постарше ей привычно в этом помогали. За одним из заборов я приметил яростную драку, в которой такие же, как я, подростки отчаянно выясняли отношения…
В общем, жизнь кипела, работа шла, а люди споро обустраивались на новом месте. Правда, суетливо и несколько бестолково — сюда б начальника опытного, чтобы организовал толпу. Вигор явно не успевает за всем проследить. Но и так совсем неплохо для того времени, что они здесь провели. Значит, мои деньги не ушли в никуда. Вон они, горами бревен лежат под новеньким тыном. Посверкивают недавно привезенными инструментами в руках мужиков. Красуются свежими заплатами на подлатанных крышах. Кудахчут у меня под ногами. Мычат и блеют на небольшой равнине перед замком. И звенят молотками дымящей кухне, красноречиво доказывая, что потрачены не зря.
Иными словами, я почти доволен. Естественно, ели не считать того, что скот в деревне действительно размещать было негде. Конечно, кое-где дворы сохранились в более или менее приемлемом виде, так что примерно четверть скотины можно будет развести по новым хозяевам без особых проблем. Особенно птицу, свиней и коз. Коней тоже, я думаю, беженцы расхватают влет — без средства передвижения в деревне туго. А вот с коровами нужно будет что-то решать. К примеру, согнать в какой- нибудь большой бесхозных сарай, если, конечно, таковой найдется. Если не найдется — то увести в самый дальний угол, под самую стену, огородив колышками и веревками, чтобы коровы не разбредались, а затем спешно достраивать остальные дворы, чтобы в течение двух-трех дней избавить меня от неудобного соседства. Времени теперь будет больше — наружная стена практически достроена, так что мужики смогут заняться своими домами в полной мере и как раз успеют до холодов.
В любом случае, больших трудностей, о которых говорила Лиш и староста, я не увидел и не понял, почему Вигор так запаниковал. Что он, в деревне никогда не жил? Не знает, как тут и что организовать? Подсказать некому? Ах да, вояка же… но тогда тем более непонятно, почему он до сих пор не подобрал себе какого-нибудь сведущего зама.
Надо будет его надоумить.
— Эй, рыжий! — вдруг окликнули меня зычным голосом. — И ты, Шмыг… а ну, подите сюда!
Оторвавшись от созерцания драки, я медленно обернулся и встретил внимательный взгляд безногого, который, гордо восседая на перевернутой вверх дном кадке, изучал меня недобро прищуренными глазами. Темноволосый, коротко стриженый, с испещренным многочисленными шрамами лицом, плечистый и совсем