— Господин лекарь? — тут же повернула на шум голову женщина.
Я чуть не сверзился вниз, когда на мне остановился ее осмысленный взгляд, а на губах расцвела неуверенная улыбка.
— Господин лекарь? Это вы?
Вот же демон! Неужели она снова ВИДИТ?! Так быстро?! Невозможно!
— Э-э… — промямлил я, не совсем понимая, что происходит. — Как вы себя чувствуете, сударыня?
— Хочу есть, — смущенно опустила взгляд Рада и залилась румянцем, добив меня окончательно. — И, кажется, мне стало гораздо лучше.
— Рад за вас, — механическим голосом отозвался я, испытывая сильное желание ущипнуть себя за какое-нибудь чувствительное место. Нет, я решительно не понимал, в чем дело! Заклятие исцеления было стандартным! Простым, как табуретка, и таким же надежным! У него только один недостаток — рунная магия всегда ОЧЕНЬ МЕДЛЕННО работает! Я вообще рассчитывал, что раньше, чем через пару часов, она не проснется! А каких-нибудь заметных результатов ждал не раньше, чем через неделю! А она уже сама сидит! И… демон ее задери… улыбается! Мне! Той чистой и открытой улыбкой абсолютно безгрешного существа, которую невозможно подделать!
Неужели этот мир сошел с ума?
— Лекарь? — недоуменно переспросил Норош, сильнее сжав руку супруги. — Милая, ты себя хорошо чувствуешь?
— Он молод, ты прав, — снова улыбнулась Рада, не отводя от меня лучащегося искренней признательностью взгляда. — Но я узнала его голос. Это он меня вылечил, любимый. Именно он.
Кузнец ошеломленно моргнул.
— Что?!
— Я еще не вылечил, — мрачно буркнул я, заходя в комнату и с неудовольствием оглядывая счастливое семейство. Упаси небо, кто-нибудь прознает, что я помогаю простым смертным. Позора потом не оберешься. — Вам необходимо как минимум несколько сеансов. Таких же неприятных и болезненных. Честно говоря, не ожидал столь быстрых результатов, но, вероятно, у вас просто хорошие резервы.
— Какие резервы? — окончательно растерялся Норош. — Что за сеансы? Милая, о чем говорит этот мальчик?!
— Он — маг, — ласково улыбнулась женщина, бережно погладив щеку мужа. — Самый настоящий маг, которого привел в дом наш с тобой сын и который почему-то взялся за мое лечение. Он всего за полчаса сделал то, на что оказались неспособны никакие травницы. Мне действительно лучше, дорогой. И я впервые за много дней по-настоящему хочу есть.
— Принеси корзину, — со вздохом велел я мальчику, почему-то чувствуя, что еще поимею с этого немало проблем. — А вы…
Мой потяжелевший взгляд остановился на удивленно отпрянувшем мужчине.
— Вы дадите мне слово, что никто и никогда не узнает о случившемся без моего на то разрешения. Даже самым близким вы не обмолвитесь о том, что именно я помог вашей супруге. Даже если вас будут об этом умолять или угрожать. Именно это станет платой за мою помощь. Ничего иного я с вас не спрошу.
— Но я не понимаю…
— Вам и не нужно ничего понимать, — тяжело вздохнул я. — Просто поклянитесь своей жизнью и здоровьем, и закончим этот разговор.
Норош переглянулся с супругой и неохотно кивнул.
— Хорошо. Я клянусь вам в этом. Ни одна душа не узнает о том, что именно вы для нас сделали.
— Благодарю. Теперь вы, сударыня…
— Конечно, я тоже клянусь, — удивленно отозвалась заметно окрепшая женщина и, не выдержав, тут же спросила: — Но почему, господин маг? Что плохого в том, что вы сумели мне помочь?!
Я только хмуро отвернулся. А про себя подумал, что теперь мне придется в кратчайшие сроки нанимать сведущего в целительной магии «светлого», потому что несколько сотен людей, среди которых полно стариков и детей, не смогут долго обходиться без полноценной помощи лекаря. Кому-то живот прихватит, кто-то лихоманку подцепит, кому-то лицо разобьют, кого-то нежить поцарапает… да стоит только кому-нибудь пронюхать, что я, оказывается, умею лечить, как в замок тут же повалят толпы просителей! И каждый — непременно по неотложному делу, которое никак не может потерпеть хотя бы до завтра!
А я что, дурак — напрашиваться на такую кабалу и превращаться в «добрых дел» мастера, к которому будут приходить все кому не лень из-за всяких пустяков?!
Нет уж, увольте. Пусть лучше никто не подозревает, что их молодой хозяин обладает такими талантами. И вообще, надо будет сказать Вигору, чтобы придержал язык и поменьше распространялся о моем даре.
Жаль, сразу об этом не подумал. Но хорошая мысля…
Придется что-то придумывать и искать человека, который смог бы вместо меня обихаживать это человеческое стадо. Тем более, что со временем я рассчитываю увеличить поголовье своего ско… э, то есть, людей, чтобы максимально полно использовать доставшиеся мне земли.
Тем временем в комнату вернулся Шмыг с почти пустой корзиной, на дне которой, к счастью, завалялся хлеб и крынка свежего молока. Пока болящей этого хватит, а там надо будет подумать, как обеспечить ее полноценным питанием. Выдать мальчонке, что ли, плату вперед, чтобы им снова не пришлось занимать еду у соседей? Или шепнуть по возвращении Горту, чтобы перед уходом незаметно отдавал мальцу остатки моего ужина?
«Ладно, подумаю, — решил я, наблюдая за тем, как накинулась на еду изголодавшаяся женщина. — Надо будет Норошу сказать, чтобы за раз много не кормил. Еще перенапряжется или заворот кишок заработает и помрет во цвете лет… что я, зря старался, что ли?!»
— Мне пора, — обронил я вслух, отводя глаза от счастливой семьи. — Шмыг, можешь остаться на ночь дома — до утра ты мне не понадобишься. Но чтоб к рассвету был на месте, понял?
— Спасибо! — поднял на меня влажные глаза пацаненок, порываясь сказать что-то глупое и совсем неважное.
Я только отмахнулся и поспешил покинуть этот дом, чувствуя какую-то странную опасность, исходящую от этих радостных лиц. Я — некромант. Мне не положено заботиться о других и размякать от зрелища умиленных физиономий. Мое дело — создавать и уничтожать зомби, упырей, умертвия и всякую иную пакость. И вообще, я пришел сюда не за этим.
Раздраженно хлопнув входной дверью, я почти бегом помчался к выходу из деревни, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих. Проскочив мимо двора, где парни под руководством безногого вояки все так же упорно ковырялись в земле, поспешил отвести взгляд и опустить голову, пока меня не заметили. Проскользнув между домами, прошмыгнул под стеной к самым воротам и равнодушно отметил, что одну створку мужики уже успели приладить, а теперь пытались навесить на громадные петли вторую.
Работа шла не так чтобы очень, потому что створка была тяжелой, а сильных и здоровых мужчин собралось у стены немного. Всего-то с пяток бородатых, красных от натуги крепышей, которые раз за разом пытались надеть на железные штыри специально приделанные дужки на торце створки, но то и дело промахивались и устало отдувались, вытирая залитые потом лица.
Поодаль стояли бабы, негромко комментируя происходящее. Шныряли вездесущие дети, которым было страх как любопытно подсмотреть, чем занимаются взрослые. Все так же бдел караульный на вышке. И никто не обращал внимания на мою нескладную фигуру, терпеливо дожидающуюся окончания представления.
«Хоть бы кто веревку додумался кинуть с вышки и привязать к ней верхнюю петлю, — фыркнул я про себя, когда мужики, поплевав на ладони, снова взялись за упрямую деревяшку. — Потянули бы сверху, направили, и все дела. А так они до ночи провозятся. Не удивлюсь, если выяснится, что первую створку они вешали со вчерашнего утра».
Но меня, разумеется, никто не услышал. Мужики сопели, кряхтели, не думая над тем, что есть способ полегче. Жутковато багровели, когда дужка раз за разом соскальзывала со штыря, наотрез отказываясь
