вынуждены писать заново, потому что были сожжены даже они! С помощью таких же самоуничтожающихся меток! Всего одно неловкое движение — и все! Книги нет! Вы ведь знаете, как обращаются с книгами студенты? Вот-вот! Всего за несколько десятилетий мы потеряли целую библиотеку! Причем все эти метки некроманты поставили на учебники САМИ!
— Зачем? — искренне удивился его сиятельство.
— Чтобы нам ничего не досталось!
— Но это же глупо…
— «Темная» Гильдия считала иначе! — огрызнулся «светлый» и посмотрел на меня так, будто те метки я ставил собственноручно.
Подумаешь… всего-то и делов, что отдал приказ снабдить ими наиболее ценные свитки и уникальные, особенно опасные и редкие фолианты. Однако сделал это вовсе не потому, что я — мстительный или жутко злобный тип, везде и всюду подозревающий заговоры, а просто на всякий случай. Озарение, если хотите, на меня снизошло.
Кто ж знал, что это действительно пригодится?
В неумелых руках книга, написанная хорошим мэтром, может сама по себе натворить немало бед. Все маги об этом прекрасно осведомлены, но частенько, ослепленные жаждой знаний, забывают эту простую истину. Или делают вид, что забывают. А может, просто надеются на то, что «пронесет»? Ведь так заманчиво заполучить себе в услужении хотя бы слабенького демона… как соблазнительно обзавестись своим личным суккубом, способным вознести тебя на вершину страсти и подарить неземное блаженство… как невыносимо хочется обладать секретом неувядающей молодости или вечной жизни… даже высокая цена за эти знания никого уже не пугает. Не говоря о том, что толковых демонологов или грамотных заклинателей на Гинее практически не осталось.
Если бы Совет знал, сколько жизней мы сберегли, уничтожив свои книги… хотя нет. Как раз Совет об этом знает прекрасно. Потому-то и объявил амнистию. Правда, это ничего не изменит, но я и тогда, и сейчас считал, что «светлым» не дано постичь нашу науку. Даже лучшему из них, мастеру Твишопу, не удалось перешагнуть через самую важную грань, которая разделяет обычное мастерство и подлинное искусство. А раз нет, то значит, и пособия им никакие не нужны. Так хотя бы соблазнов меньше.
— Так что там с вашей книгой? — вспомнил о важном его сиятельство и вопросительно посмотрел на меня.
Я виновато потупился, а мастер Лиурой поморщился, как от зубной боли.
— Уже ничего, господин граф. Ее не восстановить. Метка некроманта надежна, как наш огонь — если надо, ни строчки не оставит. Правда, я не успел разглядеть, чья именно это была метка… но теперь это не имеет никакого значения. Забудьте.
— А заклинание? — все никак не мог успокоиться граф.
— И о нем тоже, — с досадой отвернулся «светлый». — Этот молодой человек его не запомнил… да и не мог он его запомнить, если честно. Оба реально существующих носителя мы с вами использовали: вы — по незнанию, я — по неосторожности. А основа сгорела вместе с книгой. Так что, боюсь, о нем больше никто не услышит.
— Что, никогда?
— Увы. Скажите спасибо барону.
— Обидно, — с досадой вздохнул его сиятельство и с укором посмотрел на меня. — Что же вы, барон, так неосмотрительно схватились за эту несчастную книгу?
— Я не хотел, — промямлил я, усердно ковыряя ковер носком сапога.
Мастер Лиурой устало вздохнул.
— Да, конечно. Вы, как это обычно бывает, хотели как лучше.
— Конечно!
— А получилось, как сказали бы мэтры, нелепее первого в жизни зомби.
Я чуть не фыркнул: у кого как, а МОЙ первый зомби вышел отменным! Вся личная охрана отца пол- дня гонялась за ним по поместью, прежде чем выследила и с облегчением уничтожила эту смертельно ядовитую тварь. Отец демонстративно не вмешивался, считая, что за свои ошибки каждый отвечает сам, а мама уже тогда сильно болела и ничем не могла мне помочь. Поэтому поиски я возглавлял в одиночку и, разумеется, только поэтому пропустил бросок собственноручно созданной, но лишенной управляющего заклинания нежити, оставившей мне на память несколько узнаваемых шрамов. Которые, кстати, стали одной из причин того, что в конце концов я задумался о смене тела.
— Идемте, граф, — вздохнул мастер Лиурой и, нагло сцапав сразу три книги с ближайшей полки, на которых положил глаз еще в прошлый визит, первым двинулся к выходу. — Барон, поскольку вы являетесь моим неофициальным учеником и при этом проявили совершенно излишнюю самостоятельность, мне придется наложить на вас дополнительное блокирующее заклятие. Более того, с сегодняшнего дня эта комната будет запечатана, я немедленно забираю у вас эти три вещицы, а завтра утром унесу все остальные потенциально опасные книги и артефакты, которые вы, на свое счастье, не успели уничтожить.
— Думаете, тут еще что-то осталось? — хмыкнул граф, выразительно оглядев разгромленную комнату.
— Даже проверять сейчас не хочу. Но у меня нет никакого желания выкапывать потом трупы из развалин или оправдываться перед Советом за гибель собственного ученика.
Я возмущенно засопел и сжал руки в кулаки.
Да как он смеет распоряжаться в моем замке?!
— По праву учителя и владельца стоящей на вас метки, — словно прочел мои мысли маг и мерзко усмехнулся. — И не надо на меня так смотреть — до поры до времени ученики абсолютно бесправны. Вам еще предстоит это усвоить, барон. Просто раньше вы не совершали необдуманных или опасных поступков, и у меня не было необходимости в крайних мерах, а теперь…
— Я что, совсем не смогу воспользоваться даром? — мрачно спросил я.
— Практически нет. мелкие бытовые заклинания не в счет.
— И надолго?
— До поступления в Академию.
— Не слишком ли жестоко, мастер? — счел нужным вмешаться его сиятельство.
Мастер Лиурой хмыкнул.
— В самый раз. Это для его же блага и ради его собственной безопасности. Второго взрыва замок может не пережить. Или вы хотели бы однажды обнаружить своего воспитанника по частям?
Граф Экхимос в затруднении покосился на мою хмурую физиономию и вынужденно признал:
— Нет. Мальчик и без того достаточно натерпелся.
— Вот и пусть пока изучает магию по книгам. Через некоторое время я пришлю вам список, барон. И буду регулярно требовать отчет по их освоению. Скажем… через месяц начнем. Я как раз закончу кое-какие дела в Совете и тогда уже вплотную займусь вашим образованием. Вплоть до самого вашего отъезда из замка. Не возражаете?
Я сжал челюсти так, что под кожей загуляли желваки.
— Вот и прекрасно, — удовлетворенно кивнул «светлый», сполна мне отомстив за сегодняшние разочарования, и величественно удалился, на какой-то миг заставив пожалеть о снятом проклятии и испытать острый приступ человеконенавистничества.
— Мне очень жаль, барон, — виновато развел руками граф, когда мы остались одни. — Но вы сегодня действительно натворили бед… поэтому, думаю, так будет лучше, в первую очередь, для вас. Поэтому постарайтесь понять мотивы мастера и не сердитесь на него за эту строгость.
— Конечно, господин граф, — выдавил я, с мрачным видом уставившись в пол.
Его сиятельство покровительственно похлопал меня по плечу и, не сказав больше ни слова, вышел из разгромленного кабинета. И уже не увидел ни высунувшуюся прямо из стены хищно оскалившуюся гусеницу, на морде которой застыло кровожадное выражение, ни мелькнувшую за окном крылатую тень, царапнувшую когтями остатки подоконника и тут же пропавшую вдали, ни, тем более, моего изменившегося лица, на котором промелькнула стремительная, мимолетная, но поистине дьявольская усмешка.
