Хватка была такой же неумолимой и бесстрастной, пальцы сжимались потихоньку, каждое движение тщательно контролировалось и было оптимальным. Илов искренне сожалел, что надел легкий костюм с дыхательной маской, а не исследовательский скафандр — в нем горло так легко не сдавишь.
— Они действовали гра, ааааххрр… — Пальцы сжались чуть сильнее.
— Бессмысленно обсуждать то, что уже случилось. Грузите объект в малый транспортер, — приказал Олег.
Его телохранитель тут же махнул оставшимся людям Синеглазки, и те проворно завели платформу в грузовой отсек. Сейчас же туда нырнул телохранитель, и парни Илова вылетели из транспа, как пробки из бутылки. Матерясь, они поднялись на ноги и тут же замерли под прицелом крупнокалиберного «револьвера».
Олег оттолкнул Илова:
— Я думаю, что мне придется рекомендовать работодателям пересмотреть условия вашего контракта. А сейчас, если вы вообще хотите получить хоть что-то, грузитесь во вторую машину и ликвидируйте эту проблему, — кивнул он в сторону выхода.
Герман не стал задавать ненужных вопросов. Он всегда очень остро чувствовал опасность, а сейчас каждое бесстрастное слово, каждый спокойный жест этого человека сигналил — смерть, смерть, смерть.
— Парни, грузимся. — Он кивком показал на большой грузный транспорт, и оставшиеся четверо парней полезли в машину.
Живот противно скручивало, к горлу подступил горький холодный комок. Пока парни ему подчинялись, но что произойдет, когда они поймут, что денег не будет? А если и получат они монету, то совсем не ту, на какую рассчитывали? Придется трясти свои заначки, и мечта о тихом уголке вдали от Перекрестка растает как дым…
Герман почувствовал прилив злобы. Он ненавидел идиотов, из-за которых попал в такой переплет. За каким чертом им приспичило переться в предгорья? Что им вообще тут понадобилось? Это они виноваты в том, что он, Герман Илов, вынужден пресмыкаться перед каким-то хлыщом сверху. Очень страшным, правда, хлыщом, ехидно напомнил внутренний голос.
— Поехали, — прорычал он, толкая водителя, и развернулся к парням: — Валим всех, трансп и трупы сжечь!
Транспорт Синеглазки обладал весьма внушительным вооружением, включая настрого запрещенные на Перекрестке автоматические ракетные установки.
Парни сноровисто расселись по местам, готовые открыть огонь. Водитель завернул лихой вираж, выруливая на паутину, и у Синеглазки снова скрутило желудок. На тактическом дисплее уже выстраивались данные, диаграммы и интерактивные схемы места боя. А вот датчики систем жизнедеятельности всей пятерки, которая должна была ликвидировать группу, горели красным. Вздохнув, Герман отключил их. Это ж как неловко вышло… Ну надо же. План был таким простым и эффективным — дождаться, когда часть группы выйдет на разведку после бури, взять в клещи, подорвать транспорт и завалить остальных с двух сторон. Что же пошло не так?
Олег бесстрастно смотрел вслед транспорту. Телохранитель неподвижно сидел в транспортере, ожидая распоряжений. Он был идеален. Он был прекрасен в своей завершенности бездушной машины, не ведающей сомнений, сожалений, эмоций… Голая бездумная функциональность, совершенные программы и рефлексы.
К сожалению, именно это делало сферу его применения ограниченной, подумал Олег, задвигая дверь шлюзового отсека. Он был предан, как пес, жесток, как стигийская саламандра, и быстр, как альтейский щитомордник. Но в нем не было гибкости, напрочь отсутствовало стратегическое мышление и способность мыслить нешаблонно. Поэтому ему требовалось точное целеуказание.
— Оптимальный маршрут к аварийной площадке, — скомандовал Олег телохранителю.
Тот молча повернулся к пульту управления, а Олег, пригнувшись, пошел в грузовой отсек, еще раз проверить крепления груза. Он провел ладонью по боку «саркофага», с непривычным трепетом ощущая его тепло, гладкость, кончиками пальцев чувствуя каждый изгиб причудливой резьбы, восхищаясь безумной вычурностью, избыточностью и одновременно жесткой функциональностью этого чудесного артефакта.
Это должно навсегда изменить мое существование, решился он признать наконец-то, о чем мечтал с того самого момента, когда впервые узнал о селимовской цивилизации. Он сам вызовется участвовать в экспериментах. Он ляжет в саркофаг и переродится.
Он станет совершенно новым существом. Великим существом, перед которым склонится целый мир.
— Маршрут проложен. Вызывать шаттл? — раздалось по громкой связи транспа.
— Подождите, я посмотрю.
Олег развернулся в тесном отсеке. Если есть возможность проверить решение сотрудника, это надо сделать. Это правило он соблюдал неукоснительно, потому до сих пор и оставался в живых.
Он никогда не интересовался судьбой остальных воспитанников школы Безликих, но подозревал, что сейчас их куда меньше, чем в тот день, когда они сидели в зале, ожидая, когда за ними придут работодатели, представители их божеств — корпораций, эмблемы которых навсегда станут их иконами.
Перегнувшись через поручень кресла, он окинул взглядом тактический монитор. В целом, этот район был достаточно неплохо изучен. На первый взгляд, сотрудник все сделал грамотно. Минимальный отрезок маршрута проходил по паутине, затем съезд на вырезанную в скале трассу, исчезающую в туннеле. Туннель выводил на другую сторону скального хребта, где снова тянулась равнина. Там шаттл садился без проблем, и погрузка занимала минимум времени. Трансп можно было просто загнать в грузовой отсек.
По условиям договора, шаттл должен был постоянно находиться в состоянии полной готовности, но где сейчас сам корабль? Все время висеть в одной точке контрабандист не мог, но капитан Шеппард была известна своим хитроумием. Оставалось надеяться, что и сейчас она нашла выход и укрыла корабль от систем наблюдения Иглы.
— Годится. Выезжаем, — скомандовал он телохранителю и снова вышел из отсека.
Достать коробку комма, отправить пакетный сигнал — дело нескольких секунд. Можно было перевести комм в режим маячка, но это годилось для обычных обитаемых планет, где маячок затеряется в обилии сигналов. Здесь даже местный неумеха-шериф сумеет его засечь.
Покачиваясь в кресле — телохранитель вел трансп быстро и жестко, — он вывел на отдельный дисплей данные о машине Илова и транспорте группы, которую так неудачно пытались ликвидировать эти олухи. Машина Илова приближалась к выезду с хребта и имела все шансы перехватить тяжелый транспорт группы сталкера… как его… с плебейским прозвищем — да, Платформа. В этот момент от маркера транспорта отделились две точки, и Олег одобрительно хмыкнул. Илов на ходу умудрился вывести из транспорта квадроциклы, которые обладали куда большей маневренностью и скоростью, чем неповоротливый транспорт Платформы.
Их машина, пройдя по очередной головокружительной петле, съехала на горную дорогу и рванулась к черному зеву тоннеля.
Я накрыл киллера со второго выстрела. Анита была невредима и уже перезаряжала оружие — очень правильная привычка. А меня продолжало грызть непонятное предчувствие. Не закончилось, ох, ничего еще не закончилось.
— Что тут произошло? — спросил я ее на личном канале.
— На нас напали. Не менее пяти человек. Стреляли вот оттуда, с карниза, двое зашли с тыла, собирались подорвать «Толстяка». Мариска почуяла опасность, мы сумели отреагировать.
Она замолчала, но в воздухе висела тяжелая, звенящая от напряжения недосказанность.
— Кто? — спросил я.
— Ким.
Наверное, надо было что-то сказать, но я чувствовал лишь жгучую стыдную радость, что это не Папенька, не Мариска, не Платформа… Не они. И от этого было еще гаже. Но… это потом.
