представительности эта леди никогда не входила в элиту.
— Да, Эдвин, — отозвался он.
— Разумеется, я тогда был мэром, — добавил Кёртис, обращаясь к Питерсу.
— И отличным, комиссар. — Питерс покосился на Кулиджа, словно удивляясь, как это тот позволил ему высказаться.
Впрочем, высказался он неудачно. Темный шквал пронесся в глубине маленьких глазок Кёртиса, вбирая в себя невинный комплимент Питерса и обращая его в оскорбление. Назвав его
«Боже милосердный, — подумал Сторроу, — этот город может сгореть дотла из-за такого вот нарциссизма и таких вот промахов».
Кёртис уставился на него:
— Вы думаете, что претензии людей справедливы, Джеймс?
Сторроу не торопясь принялся искать трубку, выгадывая время. На океанском ветерке ему потребовалось целых три спички, чтобы ее разжечь. Он положил ногу на ногу.
— Полагаю, это так, Эдвин, но давайте отдадим себе отчет: вы унаследовали проблемы от предыдущего руководства. Никто не считает вас виноватым, все уверены, что вы пытались разобраться с ними честно.
Кёртис кивнул:
— Я предлагал им повышение зарплаты. Они отвергли его.
«Потому что оно запоздало на шестнадцать лет», — мысленно добавил Сторроу.
— Я сформировал ряд комиссий для рассмотрения условий труда…
«Комиссий, набитых подхалимами», — мысленно уточнил Сторроу.
— Теперь это вопрос уважения. Уважения к службе. Уважения к государству.
— Только если вам угодно представить это таким образом, Эдвин. — Сторроу наклонился вперед. — Но ваши люди уважают вас, комиссар. И они уважают наш штат. Надеюсь, из моего доклада это станет ясно.
— Из вашего доклада, — повторил Кёртис. — А как насчет моего доклада? Когда мне можно будет изложить и свое мнение?
О господи, сущая драка из-за совочка в песочнице.
— Комиссар Кёртис, — изрек губернатор, — все мы понимаем вашу позицию: вам не следует прислушиваться к беззастенчивым требованиям сотрудников…
— Прислушиваться? — перебил Кёртис. — Ничего подобного не происходит, сэр. У меня вымогают согласие. Вымогают его силой.
— Как бы то ни было, — начал Питерс, — мы полагаем, что в данный момент предпочтительно…
— На время отринуть личные обиды, — закончил Кулидж.
— Здесь нет ничего личного. — Кёртис изобразил на лице гримасу мученика. — Вопрос принципиальный. Мы уподобляемся Сиэтлу, джентльмены. И Ливерпулю. И Петербургу. Если мы им позволим победить, это неизбежно приведет к советизации всей нашей страны. Принципы, которые отстаивали Джефферсон, Франклин и Вашингтон, окажутся…
— Эдвин, прошу вас. — Сторроу не смог сдержаться. — Я добился соглашения.
— Я бы с удовольствием послушал.
— Мэр и городской совет изыскали средства, позволяющие поднять жалованье вашим людям в соответствии с уровнем тарифов на девятнадцатый год, даже выше. Такой шаг будет лишь справедлив, Эдвин. Это не капитуляция, уверяю вас. Мы создадим фонды и улучшим условия в полицейских участках. Мы действуем в рамках весьма ограниченного бюджета, и некоторые другие городские службы получат меньшее финансирование, чем рассчитывали, но мы попытались минимизировать ущерб. Ради более важных целей.
Кёртис кивнул, губы у него побелели.
— Вы так думаете…
— Да, я так думаю, Эдвин. — Сторроу по-прежнему говорил негромко, дружелюбно.
— Эти люди вступили в общенациональный профсоюз вопреки моему прямому запрету, открыто пренебрегли нормами и правилами нашего полицейского подразделения. Войдя в состав этой организации, они тем самым нанесли оскорбление стране.
Сторроу вспомнил ту чудесную весну, когда он учился на первом курсе Гарварда и, войдя в боксерскую команду, познал воистину незамутненное насилие, о каком не смел и мечтать. Дважды в неделю, по вторникам и четвергам, он молотил что есть мочи и по нему молотили. В конце концов родители прознали и положили конец этому рукомашеству, но, бог ты мой, как ему сейчас хотелось зашнуровать перчатки и расквасить нос Кёртису.
— Для вас это главное, Эдвин? Их связь с АФТ?
— Разумеется!
— А если бы, допустим, ваши люди отказались от этого?
Кёртис прищурился:
— Они это сделали?
— Если бы они так поступили, — медленно проговорил Сторроу, — что было бы дальше?
— Я бы принял это к сведению.
— К какому такому сведению? — встрял Питерс.
Сторроу метнул в него предупреждающий взгляд, и мэр опустил голову.
— Эдвин, — произнес Старроу, — люди откажутся от членства в Американской федерации труда. Они уступят. Вопрос в том, уступите ли вы?
Океанский ветерок добрался до тента над дверным проемом, захлопал парусиновыми фестонами.
— Эти девятнадцать человек должны быть призваны к порядку, но не наказаны, — произнес губернатор Кулидж. — Мы лишь взываем к благоразумию, комиссар.
— И к здравому смыслу, — добавил Питерс.
Мелкие волны с тихим плеском разбивались о камни.
Сторроу обнаружил, что Кёртис внимательно смотрит на него, точно ждет финального довода. Он встал и протянул ему руку. Кёртис пожал ее потными дрожащими пальцами.
— Я вам полностью доверяю, — проговорил Сторроу.
Кёртис мрачно усмехнулся:
— Это обнадеживает, Джеймс. Я рассмотрю ваше предложение, не сомневайтесь.
В этот же день, еще до наступления вечера, имело место событие, которое могло бы стать величайшим конфузом для Бостонского управления полиции, попади эта история в газеты. Полицейская группа прибыла на Шомат-авеню, в новую штаб-квартиру НАСПЦН. Лейтенант Эдди Маккенна с ордером на обыск вскрыл пол на кухне и перекопал задний двор.
Гости, прибывшие на церемонию открытия филиала, наблюдали за ним. Но он ничего не нашел.
Даже ящика для инструментов.
А доклад Сторроу вечером был разослан прессе.
В понедельник утром выдержки из него появились в газетах, и редакционные статьи во всех четырех основных ежедневных изданиях Бостона объявили Джеймса Дж. Сторроу спасителем города. Специальные команды разбирали палатки неотложной помощи, воздвигнутые по всему городу, а водителей дополнительных «скорых» распустили по домам. Президенты компаний распорядились прекратить стрелковую подготовку сотрудников, и все оружие было изъято. Подразделения Гвардии штата и отряды Кавалерии США, мобилизованные в Конкорде, получили неожиданный приказ понизить степень боеготовности с «красной» до «голубой».
В пятнадцать часов тридцать минут Городской совет Бостона принял решение назвать в честь Джеймса Дж. Сторроу либо здание, либо магистраль.
В шестнадцать часов мэр Эндрю Питерс вышел из ратуши и обнаружил, что его поджидает толпа.
