— Люди, живущие в стеклянных домах, не должны кидаться камнями. Особенно люди с похищенным младенцем.
— Знаю. Просто мне это все напоминает историю двенадцатилетней давности. Когда меня вернули Хелен.
— Мы сейчас не об этом. Если хочешь высказать свое мнение обо мне, сделаешь это позже. А пока нам надо во что бы то ни стало найти крест и достать другого младенца.
— А если не сможем?
— Достать другого младенца?
— Понятия не имею. Зато уверен, что с помощью креста мы купим себе немного времени. Он должен быть у Кирилла не позже вечера субботы. Если он его не получит, они убьют нас всех. Включая мою семью. А если мы его отдадим, у нас будет еще пара дней на решение проблемы с младенцем.
Энджи уставилась на меня широко раскрытыми глазами.
— По-моему, хороший план, — сказал Дре.
— По-твоему, — сказала Аманда. Она повернулась ко мне: — А что, если они нас обманут? Ефиму надо одно: выяснить, где я нахожусь. А у меня не так много мест, где можно спрятаться. Ты нашел нас за один день. Что ему помешает получить крест, а потом заявиться ко мне за младенцем?
— У меня нет других гарантий, кроме его обещания.
— И ты в него веришь? Слово наемного убийцы, который начинал преступную карьеру в Москве, среди солнцевской братвы?
— Я даже не знаю, что это такое, — сказал я.
— Банда, — сказала она. — Братство. Представь себе организованную преступную группировку, но с дисциплиной как в армии и со связями в самых верхах российских нефтяных корпораций.
— Ни фига себе.
— Ага. Ефим там начинал. И ты собираешься поверить ему на слово?
— Нет, — ответил я. — Не собираюсь. Но у нас нет другого выхода.
Клер в спальне издала пару неуверенных покряхтываний и тут же заорала во весь голос. Мы слышали ее плач и с монитора «видеоняни», и из-за двери. Аманда соскользнула с дивана, сунула ноги в тапочки и побежала в спальню, прихватив с собой прибор.
Дре сделал еще один глоток из фляжки.
— Чертовы русские.
— Почему бы тебе не сбавить обороты? — предложил я.
— Ты был прав. — Он сделал очередной глоток. — Когда раньше говорил.
— О чем?
Он откинул голову назад и закатил глаза, скосив их в сторону спальни.
— О ней. Не думаю, что я ей сильно нравлюсь.
— Почему тогда она с тобой? — спросила Энджи.
Он вздохнул.
— Даже Аманде при всей ее самостоятельности необходима помощь с грудным ребенком. Первые пару недель в супермаркет — каждые пять минут. То за памперсами, то за сухой смесью, и опять за памперсами, и опять за смесью… Ребенок каждые полтора часа просыпается и блажит. Тут ни поспать нормально, ничего.
— Ты хочешь сказать, что ей был нужен мальчик на побегушках?
Он кивнул.
— Но теперь она приспособилась. — Он тихо и горько усмехнулся. — Когда мы с ней только познакомились, я подумал: вот мой шанс. Неиспорченная девушка.
— Долго еще ты будешь перечислять? — перебила его Энджи.
— А?
— Тебя послушать, — сказал я, — так ты мечтал слепить из Аманды модель «Нексус шесть» по образу и подобию каждой девицы, которая кидала тебя в школе.
— Ничего подобного.
— Не спорь. Эта модель будет тебя обожать, а ты ночь напролет будешь читать ей лекцию о «Sigur Ros» или о метафорической значимости кролика в «Донни Дарко». А она будет хлопать ресницами и спрашивать, где ты был всю ее жизнь.
Он опустил глаза.
— Да пошел ты, — прошептал он.
— Как скажешь.
Я представил себе девочку, которую нашел после семи месяцев поисков. Она играла на крыльце дома недалеко отсюда с женщиной, которая ее обожала, и с бульдогом по кличке Ларри. Если бы я позволил ей остаться с ними, кем бы она стала сегодня? Возможно, ее нервная система не выдержала бы испытания памятью и сознания того, что вся ее жизнь с Патрисией и Джеком Дойл была основана на обмане. А возможно, она напрочь забыла бы о годах, проведенных с матерью-алкоголичкой в пыльной дорчестерской халупе, провонявшей пивом и табаком, и жила бы нормальной жизнью в небольшом городке, а про подделку документов, русских киллеров и солнцевскую братву узнавала бы из новостных передач по телевизору. Даже если бы Аманду никто не похищал, ее шансы вырасти нормальным человеком оценивались как один к ста миллионам. Неким извращенным способом похищение показало ей, что существует и другая жизнь, не такая, как у ее матери, состоявшая из фастфуда, переполненных пепельниц, вечных долгов и приятелей, каждый из которых отмотал свой срок в тюрьме. Получив шанс побывать в маленьком городке у подножия гор, она приняла волевое решение однажды вернуться сюда, и, возможно, как раз с этого момента определяющей чертой ее характера стала решимость добиваться своего.
— Они от нас не отстанут, — сказал Дре. — Независимо от того, что тебе сказал Ефим.
— Почему?
— Ну, для начала кто-то должен заплатить за Тимура.
— Кто такой Тимур? — спросила Энджи, пересаживаясь на диван.
— Он был русский.
— И что с ним случилось?
— Мы его вроде как убили.
Глава 21
— То есть вы вроде как убили русского по имени Тимур, чтобы заполучить Белорусский крест?
— Нет, — сказал он.
— Нет, не убили?
— Нет, убили, но не для того, чтобы заполучить Белорусский крест. Мы про него вообще ни хрена не знали, пока не открыли кейс.
— Какой кейс? — спросила Энджи, сдвинувшись на самый краешек дивана.
— Кейс, который был пристегнут к запястью Тимура.
Я прищурился.
— Чего-чего?
Дре достал из кармана фляжку, посмотрел на нее и убрал назад. И тут же принялся крутить на пальце ключи с брелоком. На брелоке была фотография Клер.
— Вы слышали про Зиппо?
— Бойфренд Софи, — сказала Энджи.
— Да. Обратили внимание на то, что в последнее время его никто не видел?
— Обратили.
