зверей-артистов.
Кроме оперы доктор собирался показать в Лондоне «Пантомиму из Паддлеби», и зверям снова пришлось начать репетиции.
Но, как только поросенок попытался натянуть на себя костюм Панталоне, чью роль он играл, оказалось, что у него за последнее время вырос очень толстый живот. При первом же его движении пуговицы с треском оторвались и разлетелись в разные стороны, словно пули. Но хуже было другое — как только он вставал на задние лапки, живот перевешивал и бедняга Хрюкки утыкался пятачком в землю.
Как ни старался Хрюкки, ничего у него не получалось.
— Что же мне делать, господин доктор? — спрашивал пи, размазывая по пятачку слезы. — Ведь без меня не помучится спектакля. Я в нем самый главный.
Ты не самый главный, а самый толстый, — отвечал ему доктор. — Тебе необходимо сесть на диету.
— Сесть на что? — не понял поросенок. — Что такое диета и почему я должен на нее садиться?
— Диета — это единственный для тебя способ сбросить вес.
— Как это — сбросить вес? — недоумевал поросенок.
— Попросту говоря, ты должен похудеть.
— А что для этого надо делать?
— Для этого надо есть поменьше.
— Теперь я понял, — уныло протянул поросенок. — Сесть на диету — значит голодать. Доктор, а нет ли другого способа похудеть? Чтобы и есть вволю, и чтобы живот не рос.
— Нет, — безжалостно ответил доктор. — С сегодняшнего дня ты будешь питаться только чаем с сухарями.
— А как же овощи? — чуть ли не плакал поросенок. — Разве мне нельзя есть морковку?
Доктор отрицательно покачал головой.
— А капусту? А свеклу? А репу?
Поросенок продолжал перечислять свои любимые овощи, а доктор при каждом названии неумолимо качал головой.
В конце концов поросенок вынужден был сдаться.
— Ладно, так уж и быть, — сказал он. — Сяду я на эту… диету.
С тех пор самым нелюбимым словом Хрюкки стало слово «диета». Но он мужественно отказался от овощей и худел прямо на глазах. Только время от времени он позволял себе пожаловаться на судьбу.
— Я знал, что искусство требует жертв, — говорил он. — Но ведь не таких тяжелых! Ну ничего, когда мы вернемся в Паддлеби, я свое наверстаю.
Через три дня вернулся Мэтьюз Магг. Лондонский театр с нетерпением ждал доктора Дулиттла и был готов принять артистов хоть завтра.
Цирк стал собираться в дорогу. Голому собраться — только подпоясаться, вот так и опытные циркачи уже в тот же день были готовы тронуться в путь.
Лошадиные копыта зацокали по вымощенной булыжником дороге, фургоны запрыгали на ухабах, за окошком сменялись леса и поля.
К вечеру цирк остановился на ночлег возле города Вендльмера. Лошадей пустили пастись, разожгли костры, и скоро уже забулькали на огне котелки.
Когда ужин был готов, путники расселись вокруг костра, подбросили в огонь хворост и взялись за ложки.
— А что это за город? — спросил О’Скалли. — Я никогда о нем не слышал.
— Он славится вкусными булочками, — ответил доктор с набитым ртом. — Булочки из Вендльмера славятся не меньше, чем пирог из Страсбурга.
— Неужели?! — взвизгнул поросенок. Он грустно жевал сухарики и искоса поглядывал на полные тарелки рисовой каши с изюмом, стоявшие перед его друзьями. — Булочки! Господин доктор, а не послать ли нам кого-нибудь в город за булочками? Еще не стемнело, и хлебные лавки еще, наверное, открыты.
— Неужели ты забыл, — строго сказал Джон Дулиттл, — что сидишь на диете? От булочек толстеют.
Хрюкки вздохнул:
— Я не забыл. Просто сидеть на этой диете очень жестко. А булочки такие мяконькие.
Глава 10. В Лондоне
После ужина все уселись в фургоне.
— Пипинелла, — обратился доктор к канарейке, — может быть, ты подскажешь мне, кого из птиц стоит попросить петь в нашей опере. Нам понадобятся хорошие голоса, а они встречаются не так-то часто.
— Ах, доктор, — ответила Пипинелла. — Вам следовало бы походить со мной по зоомагазинам и послушать, как поют птицы. Наверняка нам удалось бы составить превосходный хор. А если нам повезет, то мы отыщем моего бывшего мужа, Корнелиуса.
— Но мне нельзя заходить в зоомагазины, — возразил доктор. — Все звери и птицы сразу же станут просить, чтобы я купил их.
Джон Дулиттл огорченно молчал. Но вдруг ему в голову пришла мысль.
— Мэтьюз, — сказал он своему помощнику, — не мог бы ты походить с Пипинеллой по зоомагазинам и купить тех птиц, на которых она укажет?
Мэтьюз Магг удивился.
— А как же я узнаю, кого надо покупать? Я ведь не понимаю по-птичьи.
— Нет ничего проще, — объяснил доктор. — Ты купишь тех птиц, к чьей клетке она подлетит.
Наутро Пипинелла уселась на плечо к Мэтьюзу, и они отправились в Вендльмер. Купить там они никого не купили, зато отыскали след Корнелиуса. Птицы из магазина рассказали Пипинелле, что недели две тому назад в магазин принесли самца канарейки с таким именем. Правда, его тут же перекупил торговец птицами из Лондона.
— Мы его непременно найдем, — сказал доктор. — Птица — не иголка, а зоомагазинов в Лондоне не так много. Лишь бы его не успели продать.
За завтраком Хрюкки снова тоскливо жевал свои сухарики. Вдруг он спросил:
— Господин доктор, а почему не толстеет О’Скалли? Ведь он ест немало.
— Это потому, — ответил Джон Дулиттл, — что он очень много бегает. Бег заменяет любую диету.
— Значит, если я буду бегать, то мне можно будет есть вволю?
— Конечно, можно.
Поросенок был готов на что угодно, лишь бы не голодать, поэтому, когда О’Скалли, Скок и Тобби решили после завтрака прогуляться по окрестностям, он увязался с ними.
Поначалу все шло хорошо. Но потом собаки учуяли зайца и бросились за ним в погоню. Длинноухий удирал что есть мочи. Собаки не отставали. Хрюкки едва поспевал за ними и вопил:
— Какая же это прогулка? Ну что вам дался этот косой?
Неподалеку оказался крестьянский двор. На шум оттуда выбежала огромная овчарка и присоединилась к погоне. Впопыхах она не разобрала, что к чему, и приняла за дичь поросенка. Горе- охотник Хрюкки испуганно взвизгнул при виде оскаленной пасти и припустил назад, к фургону.
Едва живой, задыхаясь от бега, поросенок ворвался в фургон и забился под кровать. Поуспокоившись и отдышавшись, он заявил:
— Может быть, собакам бег и заменяет диету, но мне этот способ не годится. Это собаки бывают гончие, а гончих поросят не бывает.
То ли помогла диета, то ли прогулка-пробежка, но, когда вечером Теодора принесла Хрюкки новый костюм для спектакля, он сумел в него влезть и даже пуговицы не оторвались. Так что дела вроде бы шли
