есть? — деловито поинтересовался меченый, а другой ткнул его кулаком в бок. Игорь выгреб из карманов все, что было. А было не так уж много. Подельники быстренько забрали у него кошелек и кредитки, обшарили карманы, и, уже собирались, было, уходить, но меченый еще стоял и исподлобья, с угрозой глядел на Игоря. Тот отводил глаза.
— Ну че, Вован, пошли что ль? — позвал один из них.
— Щас! — рявкнул он. — Слышь, — обратился к студенту, — а ты, бля, вообще че здесь делаешь ночью, я не понял?
— Так, мимо проходил, — решил сострить Игорь. Тело стало наливаться болью. Мышцы скручивало от судорог. Голова слегка кружилась. Усталость давала о себе знать. Главное, не злиться, думал он, не злиться, и не бояться. Внезапно меченый сильно ударил его в нос. Игорь запрокинул голову, чувствуя, как что-то горячее полилось в глотку. Его толкнуло в грудь, он пошатнулся и упал.
— Мимо проходил, сука?! — рявкнул меченый. — По моей зоне мимо не ходят! Пацаны, ну-ка, снимайте с него туфельки, я тоже такие хочу.
Пока кто-то сдирал с ног туфли, меченый припечатал его ногой к земле, когда Игорь попытался подняться. Слышались плевки и невнятные ругательства.
Но Игорь уже не ощущал большей части происходящего. Слух куда-то пропал, вещи потеряли цвет. Пространство расплылось, и бандиты превратились в мерзких сплющенных карликов. Что-то внутри тяжело и гулко заворочалось, поглощая энергию злобы, которую источали заводящиеся ублюдки. Оно выпивало их. Те, что хотели уйти, незаметно вошли в раж при виде поверженного человека, и решили размять ноги. У Игоря мелькнула мысль, что оно специально заставило их вернуться. В какой-то момент он понял, что не может сопротивляться внутреннему давлению. И вместе с тем им овладело безразличие к тому, что творится, какая-то отрешенность. Его тело было как у тряпичной куклы, такое же безвольное и обмякшее. Избиение несколькими человечками другого человечка, его, то бишь, сместилось на периферию сознания, основное место занимало то, что происходило внутри. Он физически чувствовал, как тело меняется, превращается в нечто непонятное. И все же он сохранял контроль за своими действиями, пытался как-то защищаться. Боли он не чувствовал, боль, причиняемая ему от ударов, была пустым звуком по сравнению с теми судорогами, которые ломали его организм изнутри. Пинки просто мотали его из стороны в сторону, как мешок с мукой.
— А получи-ка! Н-на!
— Вот тебе, скотина!
— Получай, мажорина!
Это тянулось, невообразимо долго.
Затем они стояли над ним, пытаясь отдышаться.
— Ну, прикольнулись, и ладно. Пошли, отметим, — засмеялся самый низкорослый.
— Щас, щас, — хрипел меченый. — Дай-ка.
Игорь слышал, как над переулком повисла гнетущая тишина.
— Вован, ты че? Ты хоть думаешь, че ты творишь?! — сказал другой.
— Дай, бля, сказал! Идите, я вас догоню. Иди, Серый, только не оглядывайся. Нет никого, вы не видели ничего.
— Вован…не, не отдам.
— А ну! Пошли нах отседова!!! — заорал меченый. Послышалась возня, и тупой удар.
— Совсем башка не ва… Стой!!!
Но было уже поздно, Вован занес нож над Игорем, и он видел, словно в замедленной киносъемке, как блестящее лезвие опускается вниз, по плавной дуге и конечным пунктом его траектории была грудь Игоря. Острие застыло в паре сантиметров от его куртки. Игорь видел руку, свою руку, которая держала запястье меченого с зажатым в нем ножом. Надо ли говорить, что он не отдавал такой приказ своим мышцам?
Лезвие подрагивало, Вован кряхтел от напряжения, отморозки застыли в паре метров от них. Нечто в мозгу плавно обволокло сознание Игоря, отсекая нервные окончания, и по телу разлилось упругое электризующее тепло. Боль исчезла. Игорь понял, что больше не может контролировать свое тело, может лишь наблюдать за происходящим как бы со стороны, словно зритель на спектакле, и самое страшное, отключиться он тоже не может.
Игорь, скажем так, то, что было раньше Игорем Болотниковым, сел и посмотрел прямо в глаза меченому, продолжая удерживать нож. Он видел, как расширяются зрачки бандита, как его губы складываются в немом крике ужаса, как седеют его брови и скупая поросль на черепе, как напряжение его руки слабеет, а сам он смиренно опускается на колени. Игорь медленно поднялся на ноги, потянув обмякшего бандита вверх. Нож выпал из руки и тихо звякнул об асфальт.
Сначала изменилась кожа. Она побледнела и покрылась пупырышками, из которых засочилась слизь. Из тыльных сторон кистей с хрустом показалось по паре когтей, каждый длиной сантиметров наверно в двадцать. Одежда с треском лопнула под напором вспухающих мышц. Из позвоночника вытянулись острые костистые наросты, тоже самое вылезло из плеч и предплечий. Самое жуткое произошло с головой — череп вытянулся, волосы осыпались, нижняя челюсть расширилась и покрылась чем-то вроде шипов. Оскаленный рот усеяли острые клыки. Нос сплющился, уши заострились. Глаза потемнели, зрачки исчезли, вместо них засиял мертвенно зеленый огонь чистой ненависти.
Секунду не происходило ничего, тварь разглядывала горе-убийцу, повернув голову набок. Громко хрустнули кости. Раздался истошный вопль боли. В свете луны блеснули лезвия, и крик захлебнулся. Человек рухнул на асфальт, в лужу собственной крови. Не сговариваясь, как по команде, бандиты бросились удирать. Тварь оглянулась на топот, заурчала и, пригнувшись к земле, скользнула за ними. Охота началась. Не прошло и десяти секунд, как сухожилия ступней последнего убегавшего были ловко перерезаны. Парень упал. Еще секунда — он даже не успел ничего крикнуть — и на дорогу брызнул еще один фонтан крови. Раздался металлический грохот — это третий, оглянувшись назад, налетел с разбегу на мусорный контейнер. Встать у него не получилось, что-то с нечеловеческой силой схватило его за шею и с размаху размозжило ему череп о кирпичную стену.
Четвертому удалось выбежать из переулка на освещенную улицу. Дико вращая глазами, ловя ртом воздух, словно рыба, выброшенная на лед, он побрел к парку. Людской поток надежно отсекал его от преследователя. Сразу за парком находился его дом. Душу ему разъедал страх; он уже внутренне поклялся, что если выберется из переделки, навсегда завяжет с уличными походами, доучится и пойдет работать. И перестанет пить. Он брел по ночному парку, и редкие фонари выхватывали из темноты круги газона и гравийных дорожек. Рядом с одним таким фонарем стояла скамейка, а на скамейке сидел бродяга, закутанный в пальто по самые уши. Вязанная шапка была криво нахлобучена ему на голову. Парень прибавил шагу, и в груди у него сильно екнуло.
— Сигареты не будет? — прохрипел бродяга.
— Нет, — отрезал парень, и голос дал петуха.
Когда он поравнялся со скамейкой, бродяга встал, сорвал с себя пальто, стряхнул шапку и оскалился улыбкой твари, нашедшей добычу.
— Ы-ы-ы-ы…. - нервы у парня сдали окончательно, и он бросился наутек от монстра с максимальной скоростью, на которую был способен. Но оно все же было быстрее. Перед беглецом мелькнул силуэт и два бледно-зеленых огонька. Когти вошли в тело, как нож в масло. Парень понял, что до дома так и не доберется. И мать-пенсионерка, и младшая дочь, выросшая вместе с ним без отца, останутся совсем одни. Бандит заплакал. Силы покидали его, утекали вместе с кровью, которая впитывалась в землю, а тварь стояла над ним, и ее глаза мерцали в темноте призрачными огнями ненависти. Тварь выпивала остатки.
Когда человек умер, оно запрокинуло морду к Луне. На сегодня охота окончена. Оно насытилось вдосталь. Сейчас оно пойдет в логово, примет человеческий облик, вымоется, приведет себя в порядок; а завтра оно отправится на занятия, в университет, обязательно добьется встречи с Аней, желательно вечером, и желательно в не очень людном месте, а послезавтра ему надо будет поболтать по душам с Максом, и оба наконец-то узнают о себе настоящую правду, а когда друзья и близкие закончатся, оно что- нибудь придумает, ведь оно разумно, оно не тупое животное. Его человеческое «я» занимает в их обществе не последнее место. Оно будет искать. Находить и избавлять. Ведь парнишка умер не потому, что ему так хотелось, нет, это была вынужденная жертва, ему не нужны свидетели. Другие будут умирать тихо, оно
