слушателям, но все равно это производило впечатление.
Девин кивнул в ответ на ее комплимент, и вопрос, который целый вечер вертелся у нее на языке, наконец сорвался с него:
— Что с тобой случилось, Девин?
Он удивился:
— Что ты имеешь в виду?
— Ты обожал юриспруденцию, а стал специалистом по разводам.
— Ты хочешь сказать, что дела о разводах не требуют знания законов?
— Вовсе нет. Но ведь ты поехал в Чикаго ради чего-то большего, чем выбивание алиментов.
— Жизнь иногда заставляет нас менять планы. — В его словах ощущался привкус горечи. Меган тоже был знаком этот привкус. Поэтому ей трудно было винить Девина. — Босс попросил меня помочь развестись одному из его клиентов. Дело казалось простым и неинтересным. И вдруг оно взорвалось, вышло из-под контроля и взбудоражило прессу.
— Тот футболист, да? Я помню, что видела твое имя рядом с его именем.
Девин кивнул:
— Чем дольше это продолжалось, тем желтее становилось. Любовницы, незаконнорожденные дети, обвинения в насилии и незаконных сделках. И это только то, что попало в газеты. От того, что удалось сохранить в тайне, у тебя волосы встали бы дыбом. Раздел имущества был похож на ночной кошмар. Я чуть ли не два года занимался этим разводом. Вот вам и простой бракоразводный процесс. Но когда бумаги были подписаны и пыль осела, ко мне выстроилась очередь клиентов с такими же сложными и запутанными разводами.
Меган повернулась и посмотрела Девину в лицо:
— Ты хочешь сказать, что это вышло случайно?
— То, что я стал специалистом по разводам, — да.
— А радио? Книга?
— Блестящие возможности. Я был бы дураком, если бы упустил их.
— Значит, только бизнес. Ничего личного, — сказала она, отчасти самой себе.
— Что именно?
Отступать было поздно.
— Один из блогеров уверяет, что твою карьеру определили наш брак и развод.
В ответ раздался смешок.
— А я и не знал, что ты считаешь себя такой важной персоной, Мегги.
— Я вряд ли могла бы гордиться этим. Мне было бы очень неприятно думать…
— Что ты разбила мне сердце и сделала меня горьким циником?
К Девину вернулся его сарказм, но Меган не могла не признать, что тут он уместен.
— Что-то заставляет тебя быть горьким циником, но только не я.
— Если бы ты столкнулась с тем, с чем сталкивался я на протяжении последних семи лет, ты тоже цинично рассуждала бы о браке.
Он что, дурачится?
— Ты помнишь, как я зарабатываю на жизнь? — поинтересовалась Меган. — Мне пришлось столкнуться с самыми ужасными семейными ситуациями и с самыми ужасными людьми, могу добавить. Тем не менее я не стала пессимистом и не злюсь на человечество.
— Ты всегда была оптимисткой.
— А ты — идеалистом.
— Люди меняются.
Значит, изменились они оба.
— Тут ты прав.
— Чему ты — живое подтверждение.
Девин изменил скорость, и его рука скользнула по ее руке. Волосы зашевелились на затылке Меган. Она постаралась незаметно подвинуться, чтобы между ними образовалось немного пространства.
— Я не уверена, что понимаю тебя.
— Ты сумела создать внутри себя замечательный стержень. И расстаться с большей частью своей робости.
В его голосе звучало уважение — без какого-либо сарказма.
— Я уже говорила, что это было необходимо мне для работы. Мне пришлось стать твердой. И обрести собственный голос. Мне больше не за кем было прятаться. — Она посмотрела на Девина и успела заметить, как его губы немного сжались. — Я говорю это не для того, чтобы тебя обидеть. Мы были такими, какими были. Но когда расстались… Я в каком-то смысле обязана тебе тем, что стала такой, какова я сегодня. Мне очень жаль, если ты воспринимаешь это как обиду.
Уличные фонари то бросали свет на лицо Дева, то вновь оставляли его в полумраке, так что ей было трудно понять, о чем он думает. И, возможно, так было лучше.
— Знаешь, Мегги, все, что случилось, действительно пошло на пользу нам обоим.
В его голосе чувствовалось напряжение. Слава богу, разговор должен был вот-вот прекратиться. Она воспользовалась моментом:
— Поверни налево. Мой дом первый от угла.
Девин ловко втиснул свой пузатый автомобиль между двумя машинами, которые, вместе взятые, стоили дешевле, чем его спорткар. Он выключил мотор и уставился в окно, а она взяла сумочку и расстегнула ремень безопасности.
— Спасибо, что подвез.
Он положил руку ей на запястье:
— Так ты здесь живешь?
Меган привыкла к убогим домишкам и заросшим газонам, к общей картине нищеты, но ужас в голосе Девина заставил женщину вспомнить ее первое впечатление от этого места.
— Да. Слушай…
Он сильнее сжал ее запястье:
— Я не уверен, что выходить из машины здесь безопасно.
Но у нее не было настроения обсуждать эту тему.
— Твоей машине тут опаснее, чем мне. Тебе, наверное, лучше выбраться отсюда, пока…
Но Девин не слушал ее:
— Это место выглядит как проклятое. Надеюсь, внутри твой дом лучше, чем снаружи.
Она хотела ответить утвердительно, но не решилась солгать:
— Это мое дело — где мне жить.
— Я не выпущу тебя из машины, Меган, пока…
Боже, как она ненавидела этот тон! Он будил в ней старую злость. А Девин, в подтверждение своих слов, нажал кнопку, запиравшую дверцу машины. Меган рассердилась:
— Что? Ты хочешь похитить меня из моего собственного двора?
— Этим я, вероятно, оказал бы тебе услугу. Боже, Меган, почему ты живешь в таком месте? У тебя же есть работа.
— Я сейчас в интернатуре, — поправила она.
— Ну и что?
Молодая женщина вздохнула:
— Ты не слушал меня, правда?
Девин смотрел ей в глаза и ждал объяснений.
«Я не обязана ему ничего объяснять», — напомнила она себе, но тем не менее сделала именно это.
— Для того чтобы получить лицензию, я должна провести два года в интернатуре. Это современная и вполне законная форма рабства. Рабовладелец оказывает мне милость тем, что разрешает работать не покладая рук за мизерные деньги. Мне еще повезло. В клинике доктора Вейсс платят достаточно для того, чтобы я могла жить здесь.
