почувствовала себя обновленной и опять стремилась к жизни. После событий последних двух лет освежающий и глубокий сон казался совершенно незнакомым ощущением. Наконец-то Мак наслаждалась чувством безопасности. В мир снова вернулся свет, и безбрежная радость переполняла ее.
Проснувшись, Мак лениво перекатилась по постели к телефону и позвонила отцу.
Трубку взяла Энн.
— Привет, Энн. Это Мак. Как вы там?
Похоже, Энн проводила немало времени, свободного от психиатрической практики, в Ванкувере, присматривая за Лесом. Этот серьезный шаг заставил Мак улыбнуться. Обычно дочерям не нравится, когда место их матери, даже покойной, занимает другая женщина, но и жить, видя, как отец без посторонней помощи сражается с одиночеством, им тоже нелегко. Макейди испытала большое облегчение, увидев, как расцвел безутешно вдовевший отец.
— Мак, как приятно слышать твой голос, — обрадовалась Энн. — Мы получили от тебя весточку. То, что этот чертов Эд признал себя виновным, просто великолепно.
— Да, я думаю, все ужасно обрадованы. Все, кроме его адвоката.
— Вчера ты, наверное, откупорила несколько бутылок шампанского.
Мак усмехнулась:
— Да, именно этим мы и занимались.
Все кончилось. Наконец-то все кончилось.
— Не клади трубку, я позову отца. Я знаю, ему не терпится с тобой поговорить…
— Мак, — послышался голос отца. Наверное, он взял трубку в своем кабинете.
— Привет, папа, как ты себя чувствуешь?
— Отлично, отлично. Как там у тебя дела?
— Ну, ребята, вы пока поговорите, — вмешалась в разговор Энн. — Было здорово поболтать с тобой, Мак. Надеюсь, мы скоро увидимся. Береги себя.
— Спасибо, Энн. — В трубке щелкнуло: Энн дала отбой. — Дела идут, папа. Все замечательно. Не могу передать, как приятно чувствовать, что с плеч свалился этот камень. Оказывается, он давил на меня куда больше, чем я думала.
— А что за слухи о возможном смягчении приговора? Ты об этом уже слышала? — Слова Леса обрушились на Мак словно гром с ясного неба.
— Что? — Она подскочила в постели.
— Поговаривают, что судейские крысы затевают нечто подобное.
— Папа, о чем ты говоришь?! — К Мак мгновенно вернулась давняя тревога. Одной мысли о том, что с заключением Эда в тюрьму возникнут проблемы, хватило, чтобы ее непрочное счастье вновь сменилось страхом и растерянностью.
— Ходят слухи, что судейские ведут переговоры о смягчении приговора в обмен на то, что он укажет, где закопал несколько трупов пропавших женщин.
Мак почувствовала, как от слов отца в ней закипает гнев. Как он может так поступать? Как смеет мешать ей наслаждаться счастливым поворотом судьбы?
— Пап, это просто смешно! Полная чушь! Не знаю, с кем ты говорил, но Эд Браун признал себя виновным, осужден и посажен. Мы добились успеха!
— Тебе об этом уже сообщили?
— Нет, потому что сообщать нечего. Вчера я сама слышала, как Эд Браун признал себя серийным убийцей в зале суда, а судья объявила его виновным. Вот и все. Именно так и обстояло дело. Честно говоря, мне порой кажется, что ты сам выдумываешь себе поводы для волнений.
Лес всегда поддерживал связи с полицейской средой, порой весьма полезные. Паутина Интернета связала все уголки мира, и Лес внимательно следил за последними событиями. Но в данном случае, вероятно, произошло недоразумение. Или, что тоже вероятно, отец просто не способен не просчитывать в уме наихудшие варианты развития событий и теперь предупреждает ее о теоретической возможности переговоров. Как бы то ни было, его пессимизм Мак не обрадовал.
— Мак, я понимаю, что результат судебных слушаний — прекрасная новость, но, думаю, нужно быть готовыми к серьезным переговорам насчет ходатайства о помиловании, — предупредил Лес.
— Папа, повторяю: судья признала его виновным в нескольких убийствах. Насколько я понимаю, это гарантирует пожизненное заключение. Что плохого ты в этом нашел? Почему ты не рад такому счастливому исходу?
— Макейди, я только пытаюсь предостеречь тебя.
— Что ж, спасибо за предупреждение, основанное на беспочвенных слухах. Здесь у нас все отлично. Мы добились справедливости. Все кончено.
Но мир вновь всей тяжестью рухнул ей на плечи, Мак уже в который раз почувствовала себя мифическим титаном Атлантом. Она должна погасить вспышку гнева, направленного не по адресу. Почему отец сообщает ей недобрые новости в момент, когда она только что снова почувствовала себя счастливой?
В телефонной трубке повисло напряженное молчание.
— Папа, как ты себя чувствуешь? Как прошла эндоскопия?
— Доктор Оленски взял ткани на биопсию. Теперь мы ожидаем результата… — Лес скупо цедил слова, словно не хотел даже себе признаться в собственной физической уязвимости. Потом более ласковым голосом добавил: — Когда вернешься домой, Мак?
Мак еще не успела это обдумать. За последние сутки весь ее мир перевернулся. Если они с Энди снова станут встречаться, на этот раз всерьез, возможно, теперь они смогут разрешить свои географические проблемы. Понадобится некоторое время, чтобы понять, выйдет это у них или нет.
— Не знаю, пап, — призналась она. — Все произошло слишком быстро. Я должна… задержаться здесь на какое-то время.
«Я не хочу возвращаться домой, пока не хочу. До тех пор, пока не решу дела с Энди».
— Ты снова проводишь много времени с Флинном, не так ли?
— Да, папа.
От него ничто не ускользнет. Почему он всегда обо всем узнает?
— Будь осторожна, Макейди, — попросил отец, страдая от того, что между ним и старшей дочерью растет пропасть, хотя замечал в ней и свою собственную замкнутость и нравственный максимализм покойной жены.
Все это бесконечно его тревожило.
Глава 17
Они идут.
Когда полицейские приехали в Лонг-Бэй забрать Эда Брауна из одиночной камеры, он ждал, сидя на краешке койки, полностью одетый, смиренно сложив руки на коленях. Было четверть двенадцатого.
— Хорошо, ступай. Ты знаешь, что делать, — хрипло пробурчала Сьюзи Харпин через решетку.
Эд старался не встречаться взглядом с Тюремщицей. Он не сводил глаз с собственных ног, стараясь выглядеть как можно более спокойным и покорным, и, медленно выпрямившись посреди камеры, сложил руки за спиной, как ему было велено.
Он ждал, сосредоточив все внимание на ритме дыхания.
Вдох.
Выдох.
Вдох.
Выдох.
Спокойно.
Эд не мог позволить какой-нибудь мелочи случайно испортить его детский восторг при виде того, как осуществляются тщательно продуманные планы. Совсем как в рождественское утро, только на этот раз все
