ПРИЛОЖЕНИЯ
[ИЗЛОЖЕНИЕ]{165}
I ДЕЙСТВИЕ
I Картина
Комната. У огня, закутанный в ягуаровый плед, сидит Тременс. Его всегда трясет лихорадка (…я такого дня не помню, чтоб не ползли змееныши озноба вдоль по спине, чтоб не стучали зубы, как костяные кастаньеты смерти, танцующей без роздыху…). Его монолог. Входит дочь его Элла. Говорит, что звана на вечер, что должна переодеться. Вся она — широко открытые девичьи глаза, а Тременс — груб, тяжел, но по-своему любит дочь. Она уходит к себе. Слуга приносит вино, лекарства. Затем докладывает, что пришел неизвестный человек. Входит Ганос. Тременс плохо видит, не различает его черты. Тот заговорил, и Тременс узнал одного из той шайки мятежников, которой он, Тременс, руководил. Ганос, как и все остальные крамольники, кроме вождя их, был сослан на дальние рудники. Ганос бежал. Тременс рассказывает, что, когда суд вынес приговор над пойманными мятежниками, он, Тременс, написал королю письмо, в котором отдавал себя королевской власти. На следующий день вечером в комнату к Тременсу вошел человек, который себя не назвал и лица которого Тременс не разобрал из-за сумерек и полуслепоты своей. Человек спокойно объявил Тременсу, что король не преследует ума, будь он и тлетворен, а карает глупость, слушающуюся чужого ума. То есть умный вождь прощен, но все его подчиненные сосланы. Пусть же Тременс продолжает свои беззаконные попытки — все будет тщетно, так как он только помогает королю собирать, сосредоточивать в одно место мятежные части народа, которые и караются нужным образом. Король поощряет Тременса, как невольного своего помощника. Сказав все это, человек поклонился и вышел. С тех пор Тременс все собирается с силами, у него одна мечта: истребить, разрушить, придать стране красоту развалин. Ганос признается Тременсу, что за время трехлетней ссылки он понял, что напрасно пытался свергнуть власть, что король какой-то волшебной силой своей создал из страны, истерзанной войнами и мятежами, громадное и гармоническое государство, управляемое пристально и твердо. «Ты меня не понял, — говорит Тременс, — я проповедовал власть народную, но разумел под этим безвластие, божественный хаос. Король, — продолжал он, — все по-прежнему никогда не показывается, и эта таинственность дает ему новую силу, какой не имел ни один король». Тременс признает, что король — первый работник в стране, что он один властвует над вялым сенатом, над обществом, над чернью, и что все законы его — глубокие, мудрые; что в стране нет обездоленных; что смертная казнь отменена; что государство подобно исполинской житнице, полной душистого, золотого хлеба. «Но, — повторяет Тременс, — мне беззаконие нужно, а не закон, как бы мудр он ни был, ибо довольство — тупик. Чтоб горел живой огонь человечества, нужно топливо. Разрушать нужно, и тогда будет наслаждение — в страданиях. Говорят, — продолжает он, — что король часто мешается с толпой, посещает кабаки, рынки, мастерские, дабы точно знать, что кому нужно». Ганос замечает, что все это еще больше убеждает его в преступности мятежа. Тременс шагает из угла в угол, дрожа под пледом и проповедуя свою истребительную веру. Ганос
