Мы где-то отдыхаем, я иду от моря, мне навстречу со страшным лицом бежит мой сын. У него на лице багровое пятно, по нему сыпь, нос весь распух. Он кричит: Мама, у меня какая-то сыпь, меня хотят в изолятор. Я не хочу в изолятор! Я бегу с ним в больницу, больница черти что, врачей нормальных нет. Я понимаю, что даже диагноз ему никто не сможет поставить. Я реально боюсь за его жизнь, какая-то неизвестная и страшная болезнь, хочу поговорить с туроператором, можно ли вернуться в Москву на неделю раньше. Cамолеты 2 раза в неделю кажется по средам и воскресеньям. Я не уверена что мы успеем улететь с первым самолетом.
Просыпаюсь и сын в реале говорит: У меня наверное, какая-то аллергия и показывает сыпь на ладонях. Я думаю, это дисбактериоз.
Засыпаю снова. Мы с каким-то дедом вселяемся в большую избу на горе. Зима. Мы сидим на пригорке и смотрим вокруг. Широкий обзор. Везде люди копошатся, что-то делают, c гор катаются. Но мы отдельно ото всех как отшельники. Дед свои босые ноги облепил снегом. Это у него тоже оздоровительная процедура какая-то, закалка. Я в одних носках шерстяных спускаюсь с крутого склона к реке. Она покрыта льдом, но лед начинает подтаивать. Дед говорит: Не ходи туда, провалишься. Я по склону взбираюсь назад.
Я принимаю ванну. Она очень странная, рифленый металл, как горка вниз, покрытая скользким пластиком, дальше вертикальная стена. Вода скапливается в треугольной нише у стены. Я сижу в ней, вокруг плавают очистки от яблок. Я думаю, что ванну будет сложно вычистить, cлива нет, есть узкая щель у стены, куда сливается вода. Очистки застрянут в ванной, протухнут.
Потом приходят какие-то злые люди и забирают деда. Я в панике, что и меня заберут – все ценное кидаю в небольшую сумку – ключи, деньги. Стоит еще большая открытая сумка – там все что мы приготовили для жизни в избе, но ее я оставляю. Там ничего ценного, какие-то бытовые предметы. Cмотрю вокруг – посуда, три прозрачных стакана, бог с ними, все оставляю, бегу к выходу.
Опа – навстречу мне к нам в гости поднимается большая группа женщин. Очень хочется их приютить и накормить. Моя двоюродная бабушка Дуся, которая потрясающе готовила, подмигивает мне и говорит: Обед? Я радостно киваю и она отправляется на кухню готовить. А я бегу за чем-то в магазин. По дороге размышляю, сколько взять с них за обед – по 100 или 150 рублей. Прихожу. Женщины дружно готовят – трут овощи – огурцы и редиску на двух больших терках. Все происходит активно, но не аккуратно. Везде очистки от овощей настолах и по полу валются, раковина ими забита и вода через край. Я говорю: Раз вы сами помогаете готовить – обед будет вам стоить по 100 рублей. Еще вспомнила – их было 12, потому что я посчитала сумму, которую получу за обед 1200 рублей. Внешне никто не возражает. Потом мы все двигаем большой стол так, чтобы было место сесть со всех сторон. Вокруг еще маленькие столы. И у нас получается зал как в соседнем кафе.
Проснулась и заснула снова. На полу в коридоре в своей квартире вижу что-то страшное – копошащееся насекомое с множеством ног. Ору и зову маму. Потом приглядываюсь – это цветок, похожий на орхидею, он делится напополам, cам себя растаскивая в стороны с помощью усиков-ножек, Оп – разделися уже и тоненький корешок – их уже два. Я в шоке кричу: Мама, это живой цветок, он размножается! Я вспоминаю, что кто-то мне дарил эти странные цветы, в комнате целая куча добра свалена, я вижу что в упаковке без воды эти цветы уже дали длинные стебли и распустилось множество цветов. Я начинаю разбирать кучу. Там очень много цветов. Большой букет подвядших гвоздик – ставлю в воду. Один тюльпан в упаковке, еще один, еще один, одна роза в упаковке. Я кричу: Мама, какая жея растяпа, цветы забыла вовремя в воду поставить, они у меня завяли. Я вижу еще один упавший живой цветок, беру его в руки, хочу воткнуть в горшок, он вдруг начинает летать вокрруг и бить меня мелким током, у меня все тело покрылось мурашками, и начало мелко потрясывать. Я в ужасе кричу: Мама, он живой и бьет меня током! После этого у меня на ладонях появляется сыпь как у сына. Я спрашиваю его: Cынок, ты не трогал цветы на окне? На окне у меня растет много цветов. И эти в том числе. Cын говорит – нет.
Я шла рядом с железной дорогой. Железная дорога находилась очень высоко, метра на 1, 5 выше, чем дорога по которой я шла, а я шла внизу. На всей обочине этой железной дороги были посажены цветы живые в виде различных рисунков (медвежат, букетов). Все это четко выражено было. Я шла и восторгалась красотой. Потом поднялась на эту железную дорогу, а там была лестница еще выше (такая, как переход у электричек). Я поднялась по этой лестнице и остановилась. Там был еще спуск с этой лестницы, но не было перил. Я четко помню, что взглянула вниз – очень высоко была. И я не стала спускаться вниз по лестнице на другую сторону дороги! Потом проснулась.
Болотные цветы были у меня в руках, вроде как и подсушенная декоративная трава, но вроде с яркие живые цветами желтым и васильковым. Моя учительница говорит мне – 'Я расскажу тебе о цветах. Это как 'да', 'нет', 'может быть'. Будто бы цветы эти по отдельноси или в сочетании имеют разное значение. Этой учительницы в дейтсвительности больше нет. Было тепло встретить ее во сне.
А потом был новый дом. Вернее квартира в новом для меня доме, небольшом и очень милом. Белый внутри (и снаружи), с лестницами. Квартира – с замысловатой планировкой. Налево команта, какое-то пространство еще, арки, направо туалет. В туалете не было верхней части одной из стен, и была видна соседняя комната. Я собиралась куда-то далеко, кажется в храм именно по поводу моей учительницы. Вышла на улицу с горшком детским, он как-то случайно у меня оказался, и выходило что мне нужно будет с собой его таскать. Он был очень большой, и я подумала, что надо вернуться, чтобы его оставить. Прежде чем вернуться, я заметила, что на набережной продают сэконд хэнд одежду для мед работников, я внимательно разглядела. На улице все в белом в снегу. Встретила мужчину-соседа перед входом в дом, дал (практически сунул) мне откусить крекер с плавленным сыром. Я вроде посопротивлялась, но откусила. Подумала, что иностранец. В доме жили еще мужчины и мне от этого было хорошо. Когда возвращалась, заметила, что дом мой расположен в нескольких метрах от моего дома детства, на той же набережной. И мне было хорошо думать, что я не там, а рядом. И вспомнила, что вместо ДК, который рядом с моим домом в дет-ве, храм. (На самом деле, конечно, нет) Стало быть я не опаздаю совсем уж сильно, туда-сюда возвращаясь, потому что уже звонили в колокола. Это разрулило напряг неуспевания, во сне особенно тягостного. Дома были какие-то люди. Другой мужчина хотел войти, но его не пустила. И я опять в туалете смотрю сквозь стену и пытаюсь понять по порасположению чья же это квартира: соседей справа или напротив. И вроде поняла.
Усталость вчера была смертельная: белый цвет – цвет усталости?
Помню две части сна:
Я примеряю новое платье. Оно шёлковое, красного цвета, довольно короткое, с многочисленными складками. Вдруг я понимаю, что у этого платья несколько юбок и они начинают постепенно спадать и спадать с меня и никак не получается привести одежду в порядок…
С какими-то подружками я в магазине, но все товары в очень высокой стеклянной витрине, маленькие и красного цвета. Кто-то из девушек со мной покупает крохотную шоколадку в красной обёртке, меня почему-то удивляют сшитые красные брелки, прошу показать мне один в форме белки, а когда начинаю рассматривать – мне становится очень страшно.
