своем месте и все нормально, неизвестно, что за люди живут там, может, они про Антошу и слыхом не слыхивали.
У нас остается одна надежда вернуться в свой мир – попасть в то место, где предположительно началась путаница – поэтому мы все-таки едем в Москву, в тот район, где мы гуляли, и с которого все началось.
В следующий момент мы входим в метро. К людям мы боимся обращаться с вопросами вроде какой сейчас год, в каком городе и стране мы находимся, так как одновременно боимся проблем, и боимся услышать от них, что на дворе 2009 год, место действия Москва, Россия. Что мы будем делать, а главное – что думать в этом случае, я не знаю. По дороге к эскалатору я поднимаю пакет с одноразовой посудой. «Будет из чего чай в поле попить, когда ночью на улице ночевать останемся!» – горько шучу я. На эскалаторе я рассеянно перебираю упаковку и читаю сведения о производителе: «Психиатрическая больница №…» «Как ни печально, но в нашем положении это единственное место, где нас не прогонят, а наоборот обогреют, и даже, возможно, выслушают наши бредни», – говорю я Антоше.
Нахожусь на светском рауте высокого уровня. Типичный бомонд. Меня окружают знаменитые артисты. Находимся на втором этаже какого-то дома. Знаю, что в этом окружении у меня два любовника. И обоих я очень люблю, то есть целую, обнимаю, испытываю самые нежные чувства. Слышу, мне говорят, вот Буйнов с женой развелся, теперь он такой несчастный. (Вижу грустного Буйнова) Тут неожиданно мне говорят, вот и ваш муж такой несчастный, как Буйнов. Боже мой! Оказывается, у меня еще и муж есть! Это Евгений Мартынов (помните, певец такой был. Умер уже) Он невысокого роста, худенький. Мне становится эго очень жаль, я ж не знала, что у меня муж есть. Я искренне его целую, обнимаю, говорю, что никто, кроме него, мне не нужен. Вижу кучками стоят люди, общаются. Но я понимаю, что вся эта атмосфера накаленная, то есть все время идет игра в рулетку. Все находятся в напряжении.
Смотрю с лестницы второго этажа. Возле зеркала (типа трюмо) стоит офигительная женщина в шикарном красном платье с черной отделкой, короткой красивой стрижкой. Она направила себе в висок пистолет, револьвер, такой блестящий и красивый. Понимаю, что в рулетку она поставила на черное, а выиграло красное. (вот надо же! Никогда в рулетку не играла в жизни!) и теперь эта женщина решила застрелиться. Мне нужно спасти ее! Но на мне ужасно длинное покрывало, метра три, оно мне мешает, так как другие люди наступают на него. Я решаю освободиться от покрывала, бегу по лестнице на первый этаж и обнаруживаю, что на мне шикарное нижнее белье. Вижу себя в замедленном действии и как бы специально (а в тоже время случайно) хочу продемонстрировать шелковое свое белье, чулки (у меня во сне изумительная фигура)
В женщине я узнаю Тину Канделаки. Со всего размаха я выбиваю у нее револьвер, ломается и отскакивает блестящая ручка. Но у нее в руках круглый курок, который я тоже выбиваю… и просыпаюсь…
Не записала вчерашний сон, а зря – он оказался связан с сегодняшним. Собственно, записывать было нечего, поскольку были сны-нарративы: сложносюжетные, многособытийные, с системой персонажей, с детективными интригами, поисками, нахождением, наказанием злу, воссоединением любящих и т. п. Объединяющих моментов снов до и после первого пробуждения два: 1) время действия – глубокая ночь, черная, требующая искусственного освещения, но фонари и лампы больше подчеркивали этот черный фон; 2) качество персонажей – в первом действовали родные мужа, занимающиеся бизнесом глянцевым и гламурным, во втором – актеры из телевизора. В обоих снах были отношения родители-дети и мужья-жены. В последнем сне героиня – милая, круглолицая, русоволосая с радостью отказывалась от рожденного в ранней юности и уже выросшего до подростка сына ради соединения с героем, который устранил врагов и наконец обрел ее. Как зритель этого 'сериала' сна немного удивилась. Думала вчера – зачем сны-картинки, сны-видения чередуются вот с такими отчужденными мылодрамами? Организму охота отдохнуть, развлечься? Видимо, все-таки не в этом дело.
Из сегодняшнего запомнила два эпизода-картинки. В первом действие происходило глубокой ночью, по сравнению с вчерашней сгустившейся и заволакивающей все тьмой и туманом (вчера все виделось отчетливо, хоть и во тьме). Я находилась в какой-то чрезвычайно завешенной тканями и произведениями искусства квартире. Там же присутствовали некоторые мои коллеги по работе, взаимно мы предпочитали находиться в разных комнатах. Был, конечно, сложный сюжет, которого не помню. Помню образы. Я плохо чувствую себя и морально и физически, ложусь на диваны, пытаюсь читать, но свет в лампах становится ужасно тусклым, ничего не видно. Тогда я понимаю, что это очень сильно упало напряжение в сети, электрической энергии не хватает для света и решаю зажечь свой торшер в форме деревца (это реальный мой предмет), потому что его 12 лампочек дают самый яркий свет, его должно хватить для чтения даже при проблемах с электроэнергией. Это же объясняется коллегам, встревоженным убывающим светом. Я включаю его, ложусь читать. Торшер дает туманный жемчужный свет, слегка дрожащий и постепенно тоже угасающий, я и мир погружаемся во тьму.
Во втором сне я захожу в аптеку, протягиваю рецепт. Мне выдают два бутылька (как с дешевыми спиртовыми растворами), звучит что-то типа 'калий'. Стоящий рядом со мной негр обращает мое внимание, что мне выдали не то, что в рецепте. Аптекарша это признает, но ничего не меняет, я иду в другую аптеку, которая внутри больше напоминает почтовое отделение, хотя за прилавком продают медикаменты. Там мое внимание привлекает большая коробка с сиропом от кашля, который употребляют наркоманы, я ее рассматриваю, понимаю, что это не сироп такого объема, а ингалятор, к которому прилагается сироп и начинаю размышлять, что мне нужен ингалятор, чтобы вдыхать дым (?) эфирных масел и благовоний, это мне поможет. Но неохота платить так дорого. Думаю, тут уже вклинивается логика пробуждающего сознания в образы сна, потому что просыпаюсь, ничего не купив.
Если б я читала литературное произведение, смысл гаснущего светильника был бы более чем понятен, также как попытка найти спасение в усиленном вдыхании чего-то (нехватка духа, дыхания-жизни). Но сны толкуются как-то по-другому. Аналогичные друг другу мотивы чтения и наркотиков как средств для забытья, для ускользания из травмирующей реальности. Кашель – дыхание уходит, покидает. Отчуждение от собственных частей 'я' как от коллег и обслуживающего персонала. Некая польза лишь от мужского начала, но и то инвертированного, представителя той же поглощающей тьмы.
Я дома у родителей (квартира немного отличается от настоящей), со мной мои сестры. Сначала я в комнате с младшей сестрой, беру у неё её тапочки домашние и обуваю их (тапочки старенькие), беру листы бумаги, карандаш и начинаю рисовать. Как всегда это происходит во сне, начинаю рисовать безцельно, а получается красиво… Вот и в этот раз начила рисовать ещё не зная, что получится. Получились 2 светильника на ножке с плафонами в виде бутонов цветов с детально прорисованными лепестками. Причем я знала, что рисую только простым карандашом, а на рисунке лампы были ещё с оттенком каричневого. Нарисовав эти светильники я иду в зал, где сидит старшая сестра за столом со своим любовником, кажется, они что-то пьют из фужеров (вино), на столе ещё что-то в тарелках… я ей показываю рисунки, она похвалила их, показала любовнику.
Еще снилось в эту же ночь, что старшая сестра что-то делала с моими волосами – то ли расчесывала, то ли заплетала…
Думаю, что смысл сна связан с попыткой или серьезным усилием осознать то, что происходит в моей жизни, понять себя, свои сны и проч… Было состояние, когда мозг просто отказывался работать, анализировать… я просто фиксировала ситуации и сны в памяти или на бумаге, чтобы потом, когда смогу
