оказывается, справа открылся красивый вид – лес или джунгли, у подножий деревьев вода. Сиденье повернулось, чтобы мне было удобнее смотреть. Я улыбаюсь, болтаю ногами над самой водой. Мне нравится поездка. Приезжаю в конечный пункт. Здесь широкая площадка, так же залитая водой. Много людей – моих знакомых. Мы что-то празднуем и отпускаем в небо связки воздушных шаров.
Снится, что подружка из Рязани приехала в Москву, и мы с ней пошли гулять по местам, где живёт одна семья – наши общие знакомые.
(В жизни эти люди значат для неё больше, чем для меня, я больше за компанию с ними общаюсь. Они живут на юге Москвы, а во сне жили на севере, на улице, где в жизни находится кафе, имеющее отношение к жене. Причём, во сне их дом был одной из пятиэтажек, которые давно снесены на этой улице, на их месте стоит большая новостройка, но во сне всё было по-старому.)
Они вышли повидаться с нами, и мы вчетвером сидим за маленьким круглым столиком на улице возле подъезда и о чём-то говорим. Тему разговора не помню даже приблизительно. Я чувствовала, что нам четверым тесно за этим столом, мы постоянно толкаемся локтями.
В следующий момент мы находимся там же, но никакого столика нет, мы идём мимо дома вдвоём с подругой, а её друзья будто бы даже не знают, что мы здесь, и не должны знать. Вроде как, разведка, посмотреть, в каких краях они живут. Мы почему-то уверены, что их нет дома, и что будут они поздно, и воровато поглядываем на окна дома, не зная точно, какие из них – окна их квартиры.
Прямо с этой улицы мы попадаем на набережную канала им. Москвы в моём городе, куда я в жизни часто хожу гулять. Более того, мы попадаем прямо на воду. Я сижу на каком-то бревне или плоту, и чувствую себя вполне уверенно, хотя в жизни плавать не умею, и жду подругу, которая пошла продолжать разведку одна, и обещала вернуться ко мне сюда, на канал. Я смотрю на небо и вижу, что погода портится, со стороны противоположного берега наползают серые тучи, и меня начинает тревожить мысль, что если до того, как она придёт за мной, пойдёт дождь, я не смогу выбраться на берег. Но сказать, что я уж очень сильно этим напугана, нельзя.
В следующий момент я нахожусь уже на берегу, и рядом со мной другая подруга, та, с которой мы живём на одной улице. Мы поднимаемся в город и видим, что в ближайшем доме балкон первого этажа расположен очень низко, и в правой его части много ягод черешни. Я не помню, в какой ёмкости она находилась, но по количеству как в ящике или большой коробке. Подруга пошла вперёд, а я насыпала целый пакет черешни, не боясь быть замеченной. Там были и спелые тёмные ягоды, и светлые, не совсем ещё созревшие, и жёлтые – другой сорт. Гнилых среди них не было, все они были довольно крупными.
С 'добычей' я пошла в сторону дома, желая догнать подругу, и вскоре увидела её в палисаднике чуть правее, а рядом с ней несколько милицейских машин и люди в форме. Я подошла к подруге, точно зная, что это не она меня сдала, что она просто попалась первой. Один из стражей порядка начал объяснять мне, что я совершила очень серьёзное преступление, украла черешню, и мне предстоит ответить за него по всей строгости закона. Но потом сказал. Что если я сейчас верну её обратно, то ничего мне за это не будет.
Я вернулась к тому балкону и высыпала черешню. Подруга осталась в 'заложниках' у милиции. В этот момент из окна над балконом выглянула старушка в белом платке с добродушным лицом. Она даже не обиделась на то, что я пыталась обокрасть её, а предложила пройти обратно через её квартиру (влезть через балкон и выйти через дверь, вроде, так и короче, и теплее). Я поблагодарила её и сказала, что пройду по улице. Я испытывала жгучий стыд за то, что хотела совершить преступление против такого доброго пожилого человека.
Я вернулась на то место, где меня дожидались подруга и милиционеры. Они убедились в том, что я вернула черешню, и мы все вместе двинулись в сторону нашей улицы. Я спросила у мужчин: 'А если бы я не вернула черешню, сколько бы мне за это дали? Лет семь – восемь? ' 'Да, где-то так. Семь – восемь', – подтвердил один из них, мы продолжили путь.
Снилось будто я нахожусь глубоко под водой, а напротив меня в толще воды – ребенок, белокурая девочка лет трех. Ребенок плывет ко мне, она очень хорошенькая и родная, и мы вместе начинаем подниматься сквозь толщу воды. При этом мой мозг пытается проанализировать, что дышать под водой нельзя, но мы все равно дышим, и я закрываю глаза на эти мысли. Я стараюсь подниматься медленно, чтобы не навредить ребенку. Перед пересечением границы воды сон прерывается.
Помню только кусочек сна, хотя сам сон был неприятный.
Как будто я у мамы дома, в ванной, загружаю стиральную машинку. Рядом появляется свекровь. Показывает рукой-у тебя ванна переливается. Оглядываюсь, ба! Льется вода на пол из ванной, она полная! Выключаю воду, начинаю вытирать пол, говорю свекрови: у меня сегодня целый день так, только включу воду, а она бац – и уже мимо льется, прямо как бьет. Свекровь спрашивает, как родник, что ли, как ключ? Я говорю, ну да! Как родник, все время льется. Свекровь-так это ж на тебе проклятье!. И пропадает куда-то. Я продолжаю собирать воду с полу, обдумываю ее слова, ну какое проклятье? Всего лишь вода. Поднимаюсь, начинаю смотреть в полную все еще воды ванну и так мне страшно становится! Что я начинаю верить, что да, действительно, проклятье это! Бормочу, меня Боженька защитит, Боженька охраняет… пытаюсь перекреститься. И не получается! Рука не слушается, не могу совершить крестное знамение, даже рычала во сне от напряжения! К правому плечу рука идет, а к левому-нет, второй рукой даже помогала!
Так страшно было…
Узкая тропка извивалась меж вересковых холмов. Небо угрожающе провисло под тяжестью лиловых туч, и вот-вот обещало разразиться неистовой бурей. Изредка сонный предгрозовой полумрак пронизывали дальние сполохи одиноких молний.
Воздух застыл и стоял почти осязаемой стеной. Навалилась гнетущая тишина, залепила уши, и слышно было лишь собственное дыхание да гулкое биение сердца.
Постепенно, неспешно, и, казалось, необратимо, низины заполнялись клубами тумана. Сизые клочья расползались между холмами, цеплялись за торчащий дерн, упрямо затапливали все, что могло быть затоплено и скрыто под его пеленой. По пояс в молочном мареве, я брела, полагаясь на врожденное чутье.
Оно вывело меня в сонную (ха-ха) лощину. Стройные ряды деревьев убегали вдаль, утопали в тумане и скрывались из виду.
Гроза уже прошла стороной, не проронив ни капли дождя на жаждущую влаги землю. Теперь, когда духота отступила, до костей пробирала ледяная сырость. Под ногами мерзко чавкала влажная земля.
Я остановилась. Тропа упиралась в зияющий водоем. Метра полтора в диаметре, его можно было бы счесть обыкновенной лужей, если бы не угадывалась под нетронутой гладью чернеющая пасть глубины. Я опасливо подошла ближе, ступив почти на самый край твердой почвы, и заглянула в темную пучину. Ни- че-го не отражалось в темном зеркале вод. Я не видела там ни себя, ни склонившихся над водой травинок, ни могучих крон деревьев, сомкнувшихся аркой над головой.
Я опустилась на корточки, и коснулась воды кончиками пальцев. Рябь пробежала по поверхности. Круги на воде расходились, пересекались, вовлекая меня в пучину. Я вглядывалась в кромешную тьму, как вдруг ощутила на лице странную прохладу. Мысли обрели ясность, и я осознала, что склонилась к самой воде…
