приличиями и ее повяжет ими.
— Думаю, что нет. Не повторится.
Позже, уже в спальне, Фелисити сказала Аделе:
— Представь себе, этот ханжа не пожелал меня поцеловать.
— Не могу даже представить.
— Такие вот гнусные намерения.
Адела бросила многозначительный взгляд в сторону Кейтлин, и та густо покраснела, выронила платье, которое пыталась заштопать, и торопливо вышла из комнаты.
— Что это с ней? — спросила Фелисити.
— С Кэти? О, думаю, у нее месячные. — Адела подобрала платье, отряхнула и понесла к шкафу.
Фелисити немного удивилась тому, что Адела в курсе столь интимных деталей, но благоразумно промолчала.
Повесив платье, Адела как ни в чем не бывало опустилась на край кровати и сложила руки на коленях.
— Раз уж ты порвала с Перси, что будешь делать дальше?
Перемену в теме разговора Фелисити встретила с непонятным ей самой облегчением.
— Ты же знаешь. Если девушка не обручена после двух первых сезонов, на нее смотрят немного косо. — Вынув из волос заколки и булавки, она тряхнула головой. — Думаю, спасусь от скуки еще одного сезона и присоединюсь к Рыболовецкому Флоту.[15]
— К Рыболовецкому Флоту? Ты имеешь в виду, что хочешь вернуться в Индию? Плохо представляю тебя в компании отчаявшихся девушек, которые плывут за полсвета, чтобы поймать на крючок мужа. Разве что ты думаешь, будто британские офицеры проявят большую заинтересованность, чем та компания, которую прогнала перед нами матушка. — Адела вдруг вскинула голову, и глаза ее вспыхнули. — Или Рыболовецкий Флот всего лишь повод, чтобы вернуться в Индию?
— А как еще одинокая молодая женщина может попасть в Индию? Мне не нужен муж, но я люблю Индию. Может быть, стану учительницей. Ты же знаешь, там сейчас открывают школы. И приюты. Мой Индостан вернется. Уверена, я еще пригожусь.
— И не выйдешь замуж?
— Думаю, что нет. Но тогда мне придется стать настоящей мемсаиб. — Фелисити тряхнула волосами. — Я видела, как скука съедает мою мать. А выходить замуж… Нет, не хочу. И не выйду.
— Никогда?
— Может быть. Перси заставил меня о многом задуматься. Полагаю, прожить всю жизнь с одним мужчиной ужасно скучно. Я бы предпочла менять мужей по меньшей мере через каждый год или два.
Она взяла Аделу за руки и села рядом:
— Вспомни, что Фанни Паркс говорила о долге перед собой. Вот что мы обе должны делать.
— Но…
— Я незамедлительно телеграфирую родителям, что отплываю в сентябре и присоединюсь к ним в январе. В Калькутте будет разгар сезона. Теперь я совершеннолетняя, и они решат, что я приехала искать мужа, и с радостью помогут. Нисколько не сомневаюсь, что мне предложат несколько вариантов. Выиграю время до марта, а в марте начинается жаркий сезон, когда все на шесть месяцев убегают куда-нибудь поближе к горам. С сентября по март бесконечные танцы и обеды в клубе. Все в расчете на то, чтобы избавиться от самых безнадежных. Но осенью, когда родители вернутся в Калькутту, я намерена остаться в Симле. Найду себе небольшое, милое бунгало где-нибудь в сельской местности. Там так красиво — террасы чайных плантаций, горные речки, полевые цветы и вдалеке могучие Гималаи. И там я смогу делать все, что только захочу, как Фанни и Гонория. О, Адела, поедем со мной.
— Я? — Адела удивленно вскинула брови. — В Индию?
— А что тут такого?
— Индия. — Глаза у Аделы как будто вспыхнули. — Вот было бы… О боже. Мы вдвоем… и Индия. Свет в глазах потух. — Родители никогда меня не отпустят. Такие расходы…
— Я могла бы попросить отца…
Адела рассмеялась:
— Ты представляешь, что скажет моя мать, если я вдруг ни с того ни с сего объявлю, что собираюсь в Индию? Рыболовецкий Флот хорош для девушек с двумя-тремя неудачными сезонами или для таких, как ты, у кого там семья. А я? Нет, никогда. Матушка считает, что мужчины, служащие в Компании, это что-то вроде мирской приправы к миссионерским крокетам. Мы с тобой болтаем о Фанни Паркс, а она думает, что женщин там похищают и прячут в гареме. Представь меня в гареме.
Фелисити не ответила. Адела в гареме? Смешно. И в то же время не смешно.
Адела погладила подругу по изящному запястью:
— У меня за спиной всего один сезон, и матушка еще не потеряла надежду. Может быть, через несколько сезонов, если ничего не получится, она отчается и отпустит меня на все четыре стороны.
— Но это же столько лет!
— А как еще? — Адела опустила голову. — Ох, что же я буду без тебя делать.
Фелисити закрыла глаза, словно у нее разболелась голова.
— Я никуда не поеду. Останусь и подожду, пока ты не сможешь поехать со мной.
— Нет! — Адела резко выпрямилась. — Так нельзя. Этого я тебе не позволю. Подумай, сколько предложений тебе придется отвергнуть. Ты уедешь, а я присоединюсь, когда смогу. У каждой из нас долг перед собой, не забыла?
— Ты серьезно?
— Да. — Беспечный тон давался Аделе нелегко. — У каждой свой путь, к тому же у меня есть сейчас Кэти. Знаешь, я ведь учу ее читать.
Фелисити вздохнула:
— Как же мне будет недоставать тебя.
— Нам обеим будет трудно.
Прошел месяц. Адела и Фелисити стояли на пристани ливерпульского порта, и свежий сентябрьский ветерок трепал их юбки. Обе молчали, не находя прощальных слов. Толпа шумела все громче, и люди уже сновали туда-сюда по широким сходням. Груженные багажом кебы еще влетали на пристань, и рука громадного парового крана подхватывала ящики и тюки, вскидывала в небо и опускала в трюм. Между поднимавшимися на борт легко угадывались возвращавшиеся после визита домой жены военных — на лицах их застыло выражение смиренной покорности.
На носу корабля собралась небольшая группа пассажиров третьего класса — миссионерши в унылых, однообразных одеждах. Открыв маленькие черные книжицы, сборники духовных гимнов, они завели печальную песнь об опасностях далекого пути и ожидающем их в чужих краях одиночестве.
— Какие дуры, — пробормотала Фелисити. — Как будто путешествие — это наказание.
— Я буду скучать. — Адела крепко обняла подругу, и некоторое время они стояли, тесно прижавшись. Чуть в сторонке Кейтлин присматривала за вещами Фелисити. Когда погрузка закончилась, а девушки так и не разомкнули объятий, Кейтлин крикнула:
— А вон и ваш сундучок!
Они опустили руки и отступили на шаг. Фелисити пообещала писать из каждого порта: Гибралтара, Александрии, Коломбо. Они говорили то же, что и все, договаривались о том же, что и все, — только лишь для того, чтобы как-то облегчить расставание. Корабль дал гудок. Фелисити взошла на борт «Камбрии», протолкалась к поручню и послала на берег воздушный поцелуй. Адела и Кейтлин махали, пока судно не отвалило от пристани, и, когда первая тихонько всхлипнула, вторая сжала ее руку.
Глава 10
