переломанными ребрами. Сколько часов он провел так, ожидая вечно хохочущих демонов–стервятников? Потом его сознания коснулся Резиг–тар. «Всякий, кто сражается за дело Света, обретает бессмертие», – из уст находящегося за горами и пустынями Стража, это прозвучало, не как призыв укрепить дух, но как истина.
— Всякий, кто сражается на стороне Света, будет удостоен бессмертия, – прошептали обветренные губы Кемертока. Лейтенант «Красных игремов» сбросил с себя мертвое тело и поднялся на ноги. Рукоять кинжала оставила на животе приличный синяк, одежда и волосы дымились, кожу на руках саднило.
— Мы должны собрать всех преданных и защищать район, – голос его прозвучал глухо и хрипло. На мостовой валялись обожженные трупы.
— Тсц! – знаменщик Смерки схватил за плечо уже собравшегося выйти к лейтенанту арбалетчика Цевергаля: – Ты что не видел, как он пырнул нашего мастера–подрывника.
— Но…
— Башня у него совсем съехала, не иначе. Я и сам какую?то коломуть в голове увидел, но лишь цыкнул: «Иметь твою бабушку, знаменщик Смерки, ты ж, вроде, соображать должен», – в миг прошло. Нам с тобой бы лучше тихохонько к местной страже выйти, да начальству доложить.
Так или иначе два «Красных игрема» остались лежать за перевернутым овощным лотком. Лейтенант Кемерток тем временем забрал еще четверых десантников и двинулся куда?то в сторону набережной.
— Эх, хорошие были ребяты, – сказал знаменщик Смерки глядя на обгоревшие тела, сплюнул в ту сторону, куда ушел лейтенант и направился ровно в противоположную. Вскоре он, и плетущийся следом Цевергаль оказались в перегороженном баррикадой переулке с которого совсем недавно начался их поход.
— А ну стоять и ни шагу дальше, – проорал стражник, смотря на «Игремов» поверх незаряженного арбалета. Похоже, в этот день все окончательно потеряли голову.
— Ты че, сосунок, совсем нюх потерял! – Смерки уже было не до шуток: – Мы ж меньше часа как отсюда утопали. А ну, опусти свою игрушку, не то быстренько тебе ее в одном место засуну. А будешь плохо себя вести, так еще и проверну, – в продолжение цветистой тирады знаменщик все также шел в сторону баррикады. Цевергаль чуть поотстал.
— Стоять, я сказал, у нас приказ – не выпускать НИКОГО. И вас в том числе, – боец наложил стрелу и взвел рычаг: – Лучше поворачивай по–хорошему, не то стрельну.
Над баррикадой показались головы стражников. Смерки уже различал их лица, и ничего хорошего на них прочесть не мог.
— Ладно, шрад с тобой. Вернусь, когда ты сам свою стрелялку себе в одно место затолкаешь! – огрызнулся знаменщик и по шел обратно в полные безумия переулки.
— Ну, и что нам теперь делать? – встретил товарища вопросом Цевергаль.
— А я почем знаю? Такого дерьма со мной отродясь не случалось. Хотя… – богатое прошлое Смерки подсказало, что бывают ситуации и похуже: – Вот, что, Цеви, прошвырнемся немного, глядишь кого?то со здоровой головой найдем. А там глядишь и обустроимся – два таких богатыря местным бабам на что?нибудь, всяко, сгодятся…
Маленький Раждан очень хотел пить, а вода в ведре закончилась. Нужно было выйти на улицу и набрать бидон у водокачки на углу. Но отца дома не было еще со вчерашнего. Мать заперлась в комнате с младшей сестренкой и еще, наверное, не проснулась. Мальчик маялся, ходил из угла в угол. Наконец, решился и выбежал на лестницу. Три пролета крошащихся ступенек и Раждан оказался в холле. Массивная дверь была закрыта и заставлена ящиками и стеллажами. Вчера вечером соседи, не взирая на протесты, мамы и тетки Герниги с третьего этажа забаррикадировали выход, чтобы всякие буйные убийцы не прорвались. Раждан же и так привык вылезать во двор через не слишком надежно заколоченное окошко за лестницей. Что с успехом и проделал на этот раз. На темных заваленных мусором задворках, вопреки ожиданиям, ничего опасного не пряталось.
Мальчик осторожно выглянул на улицу – вроде никого. Только беззубый старик из дома напротив, как обычно, улыбается в окно. До сутулой фигурки водяного крана шагов пятьдесят не более. Раждан вырвался на залитый мягким утренним солнцем простор и побежал, прижимая бидон к груди, чтобы не бренчал. Есть! Еще задыхаясь от скорости, мальчик потянулся к напорному рычагу.
— Ты глянь за питьем щенок вылез, а мы то кого покрупней ждали! – Раждан повернулся на голос и увидел двух очень и очень страшных дядек. Здоровенных, небритых со зловещими ухмылками на лицах. От таких типов местная ребятня всегда бегала. Раждан саданул по потянувшейся к нему грязной лапе бидоном, и рванул наутек. Топот и ругань за спиной дали знать, что в кои?то веки большие решили потягаться с ним в скорости и проворстве.
— Догоню – убью, гаденыш! По стенке размажу! – орал один из преследователей.
Только тут Раждан сообразил, что несется не в ту сторону, и дико перепугался. Из своих никого поблизости не было, а в блуждании по кварталу можно было нарваться на кого угодно. Сразу же пришли на ум вчерашние россказни тетки Герниги, про людоедов и людей с огненными языками. В сознании маленького мальчика преследователи начали превращаться в зловещую толпу демонов. На углу Раждан повернул налево, чтобы, сделав крюк, вернуться к своему дому. Успел глянуть назад – все?таки гнался за ним один единственный самый обыкновенный пусть и страшный мужик. Мальчик выбивался из сил, но не сбавлял скорости. Еще поворот – совсем недолго осталось! И тут он увидел второго своего врага. Дядька в обвисших штанах и рваном коричневом жилете стоял, перегородив узкий переулок. Сзади топотал другой, сопя и ругаясь. Раждан метнулся в одну сторону, в другую и почти проскочил. Рубашка больно впилась в шею, он повалился назад и полетел на мостовую.
— Держи бестию! – крикнул задыхающийся преследователь. Железные пальцы больно впились в плечо, рывком поставили на ноги… И неожиданно, ослабили хватку. В качающемся и полном танцующих светляков мире Раждан увидел еще четверых дядек. Гораздо страшней первых двоих.
Кемерток хромал по незнакомым переулкам. В начале он путался, пытаясь пройти тем же путем, что Лиердрем по городу розового кирпича. Вскоре он сумел разделить «тогда» и «сейчас».
— Нужно найти тех, кто нам поможет, – сказал он своим спутникам. Безумных ноток в голосе командира становилось все меньше, и это успокаивало «Красных игремов». К тому же сны Стража начали проникать и в их со знание. А потом они наткнулись на двух мужчин, поймавших ребенка.
Лиердрем узнал их с большим трудом. Семья ткачей из соседнего переулка. Теперь их головы украшали расписанные ритуальными письменами платки, в глазах мельтешили расплывчатые черные точки, а на губах блестели кристаллики цвета мореного дуба. Песок Проклятых – вот в чем все дело! Женщина занесла обагренный кровью серп над маленьким мальчиком. Лиердрем метнул нож. Узкое лезвие вошло в плоть чуть пониже нервно дергающейся горловой ложбинки. Женщина захрипела и привалилась к стене. Ее муж завыл, с какой?то зверской яростью, и перегородил отставному солдату путь, широко расставив руки. С его черного палантина сорвались острокрылыми птицами сгустки тьмы. Тяжелое туманное марево обрушилось на голову Лиердрема, но он успел скрестить пальцы тайным знаком Незамутненной Чистоты, а первые строки молитвы «Да воссияет Единственный…» окончательно развеяли чары. Светлый праим остался бы доволен такой отточенностью. Резная палка отвела темное лезвие, с силой ткнула мору поддых и широкой дугой добавила по уху.
Первого Кемерток убил сходу – стремительным выпадом, вогнав острие сабли в живот. «Наррок на мору»! – новый боевой клич прозвенел по воздуху смертным приговором. Потом опьяняющие образы пропали, так что другого мужика, лейтенант просто уложил на мостовую скрутив руку, и прижал к затылку
