уснула. Только на следующее утро ее разбудила София.
Рыжая девочка сбежала из города тем же путем. Клара так радовалась, что София была рядом. В свои тринадцать лет она казалась совсем уже взрослой. Когда они проводили время здесь, в укрытии, София была для Клары чуть ли не матерью. Без рыжей они вообще не сдружились бы, тогда быть бы ей и дальше одинокой сиротой. Братья и сестры дразнили бы ее, били и всячески донимали. А приемные родители ничего бы и не заметили.
— Не шевелись.
Из принесенного мешка София достала дубовую кору, листья липы с какой-то мазью и принялась обертывать ногу Клары. Потом крепко связала все это волокнами от коры. Клара почувствовала приятный холод в ступне, и боль казалась уже не такой сильной. Пока она дивилась, как умело наложила повязку названая сестра, София достала что-то из-за спины.
— Вот, выпей, — подруга протянула ей глиняную чашку, в которой плескалась мутная жидкость.
— Что это?
София ухмыльнулась.
— Не спрашивай, пей. Это… целебный отвар. Научилась у Штехлин. Сможешь спокойно поспать. А когда проснешься, ноге станет гораздо лучше.
Клара с сомнением посмотрела на отвар, который остро пах крапивой и мятой. София всегда очень внимательно слушала знахарку, ее острый ум не упускал ничего, когда Марта передавала им свои тайны. Она рассказывала им о ядах и целебных отварах. И предупреждала, что между тем и другим разница могла быть всего в нескольких каплях.
Наконец Клара собралась с духом и опорожнила чашку одним глотком. Вкус был отвратительный, словно то были сопли. Теплая жидкость протекла в горло. Но уже через некоторое время Клара почувствовала тепло в животе, по телу начало расползаться приятное расслабление. Она прислонилась к стене, и все трудности вдруг исчезли, все казалось пустяковым.
— Что… как ты думаешь, что будет дальше? Они нас найдут? — спросила она наконец Софию, которую вдруг окружило теплым сиянием.
Та покачала головой.
— Не думаю. Мы были слишком далеко от укрытия. Но, быть может, они рыщут где-нибудь поблизости. В любом случае не высовывайся.
У Клары к глазам подступили слезы.
— Люди считают нас ведьмами! — захныкала она. — Они нашли эту проклятую отметину и теперь считают нас ведьмами! Они сожгут нас, если мы вернемся. А если останемся здесь, то нас найдут те люди! Дь… дьявол почти настиг меня, схватил меня…
Слова слились с плачем. София положила ее голову себе на колени, чтобы утешить подругу.
На Клару вдруг навалилась невыносимая усталость. Возникло ощущение, что руки обросли перьями, превратились в крылья, и они уносили ее от всех бед. В далекие и теплые земли…
Она спросила из последних сил:
— Они и вправду убили Петера и Антона?
София кивнула. Она казалась теперь очень далекой.
— А Йоханнеса? — снова спросила Клара.
— Не знаю, — ответила София. — Я поищу его, пока ты спишь. Не думай об этом. Ты в безопасности.
Новообретенные крылья уносили Клару к небесам.
— Я… я никогда не вернусь туда. Они нас сожгут, — бормотала она, уже засыпая.
— Никто не сгорит, — ответила София откуда-то издалека. — Кое-кто на нашей стороне и поможет нам. Он найдет дьявола, и все станет как раньше, обещаю…
— Ангел?
— Да, ангел. Ангел с огромным мечом. Ангел мести.
Клара улыбнулась.
— Хорошо, — прошептала она.
И крылья унесли ее прочь.
Около одиннадцати часов Якоб Куизль постучал в дверь тюрьмы. Изнутри послышался скрежет замка, и тяжелая дверь открылась. Стражник Андреас озадаченно посмотрел на палача.
— Ты? Уже? — спросил он. — Я-то думал, допрос только в полдень начнется.
Куизль кивнул.
— Верно. Но надо бы все приготовить. Ты же знаешь… — Он сделал движение, будто хотел растянуть руку. — Сегодня возьмемся за клещи, дыбу. Надо разжечь угли. Да и веревки погнили.
Он сунул моток новой веревки под нос побледневшему стражнику и указал внутрь.
— Там, вроде, и так все в порядке, — промямлил Андреас и пропустил палача. Но потом схватил его за плечо. — Куизль…
— Да?
— Истязать ее станешь, да? — спросил стражник. — Только не надо больше, чем потребуется. Она у моей жены роды принимала.
Палач взглянул на молодого мужчину. Он возвышался над ним на целую голову. На губах заиграла улыбка.
— Что же, по-твоему, я здесь делаю? — спросил он. — Исцеляю? Вправляю кости? Я, наоборот, ломаю их. Вы сами того захотели, вот я этим и занимаюсь.
Он отпихнул стражника в сторону и вошел в тюрьму.
— Я… я не хотел этого. Не я! — крикнул Андреас ему вслед.
Разбуженный криком, вскочил Георг Ригг. Он, как зачинщик драки возле склада, все еще сидел вместе со сторожем в левой камере.
— О, вот к нам и пожаловали высокие гости! — крикнул он. — Сейчас начнется! Давай, Куизль, делай это помедленнее; нам ведь тут тоже перепадет, когда ведьма завопит!
Палач подошел к камере задумчиво поглядел на сторожа. Потом внезапно просунул руку через решетку и схватил извозчика за мужское достоинство. И сжал так сильно, что у того выкатились глаза и он тихо заскулил.
— Смотри у меня, Ригг, — прошипел Куизль. — Я знаю все твои грязные тайны. Всех вас знаю. Сколько раз ты приходил ко мне за чаем, чтобы у тебя стояло? Или за бутылочкой отравы, чтобы снова жену не обрюхатить? Сколько раз ты звал домой знахарку? Пять? Шесть раз? А теперь она ведьма, а вы на свободу выйдете. И на меня вам тоже плевать!
Палач выпустил беднягу и оттолкнул внутрь камеры. Тот медленно сполз по стене и захныкал. Куизль отошел к соседней камере, где его уже поджидала Марта. Она вцепилась пальцами в решетку, в глазах стоял страх.
— Отдай мой плащ, я принес тебе одеяло, — громко сказал Куизль.
Он просунул знахарке шерстяное покрывало, пока она, зябко ежась, стянула его плащ. Когда она схватила свернутое одеяло, Якоб почти беззвучно прошептал:
— Размотай незаметно в углу. Там бутылочка, выпей.
Марта взглянула на него вопросительно.
— Что там?..
— Не спрашивай, пей, — снова прошептал палач.
Стражник Андреас тем временем снова уселся на табурет возле двери. Опершись на пику, он с интересом оглядывался на них.
— Господа явятся в полдень, — заговорил Якоб уже громко. — И лучше бы тебе начинать молиться. — И добавил тихо: — Не бойся, это для твоего же блага. Доверься мне. Но выпей все и сразу.
Потом он отвернулся и стал спускаться по сырой лестнице в камеру пыток, чтобы все подготовить.
Двое мужчин сидели за бутылкой портвейна, но один из них пил с трудом. Он дрожал от болей, так что капли дорогого напитка падали на вышитый золотой парчой кафтан. Пятна, словно кровь, растекались по одежде. Со вчерашнего дня стало хуже, хоть ему пока еще удавалось скрывать это от других.
