— Не могу. Книгу должен придумать автор, а я это только печатаю.
Вернулась Книга в библиотеку и снова спрашивает Энциклопедию:
— Где мне найти автора, который даст мне название и текст?
Долго на этот раз шуршала страницами соседка, прежде чем произнесла:
— Далеко-далеко на Востоке живет Мудрец, иди к нему, он тебе поможет.
Вышла Книга из библиотеки и пошла на восток. Вдруг видит: у дороги стоит телега и тяжело вздыхает. Остановилась она и спрашивает:
— Что случилось?
— Колесо сломалась, — отвечает телега.
— Давай я помогу тебе, только скажи что делать.
Помогла Книга телеге отремонтироваться и пошла дальше. Через некоторое время повстречала яблоню и собрала ее урожай. А потом помогла укрыть стожок от дождя. И забору — поправить старые доски. Долго шла Книга к Мудрецу, помогая всем, кто встречался ей на пути. И вот добралась до жилища Мудреца.
— Помоги мне, — обратилась она к нему, — у меня чистые страницы. Наполни меня смыслом.
Долго листал Книгу Мудрец. Наконец сказал:
— Твои страницы уже заполнены. Ты знаешь даже больше меня. Дам я тебе только название, чтобы ты и впредь помогала людям.
Сделай сам.
Всему свое время
Жил на свете талантливый художник-абстракционист, которого все звали Бенсон. Его картины висели в самых дорогих домах и продавались на аукционах за огромные деньги. Казалось, слава будет вечна. Но однажды он прекратил рисовать, уединился в огромном деревенском доме и никого не принимал. Поговаривали, что Бенсон вдруг осознал свою смертность. А может, просто сошел с ума.
Год шел за годом, в его доме ничего не менялось. Бенсон не принимал гостей и не отвечал на звонки. Он Всегда Хотел Другого. Всю жизнь. Зимой ему было холодно, и он мечтал о лете, а летом с тоской вспоминал зимнюю прохладу. Весной он грустил о желтой спокойной осени, а осенью — о веселой зеленой весне.
Как-то снежной зимой художник совсем захандрил от морозов и белой равнины за окном. В меланхолии он взял самый большой холст, вынес на улицу и нарисовал огромную картину весны. Теперь, выглянув из окна, он всегда видел теплое время года.
А на следующий день случилось чудо. Картина превратилась в
А вскоре наступила настоящая весна. Художник ездил по стране и рисовал пейзажи. Они не продавались так, как былые картины. Но его это не волновало. Возвращаясь домой, он садился у камина, смотрел на огонь и слушал гудение ветра за окном.
«Как хорошо и правильно все устроено в природе, — думал Бенсон. — Зимой надо любить зиму, весной — весну, летом — лето, а осенью — осень. Всему свое время».
Свобода королевской пешки
Королевская пешка сделала ход «e2-e4». Игра началась.
Пешка знала, что в шахматной игре ее роль маленькая — прикрывать фигуры и давать им удобные форпосты. Пешки мало значат, ими часто жертвуют. И ходят они только прямо на одну клетку, рубят в стороны, тоже в упор. То ли дело фигуры! Только от них зависит судьба партии.
Наша Королевская Пешка мечтала о свободе. Она хотела ходить на много клеток вперед и (страшно представить) даже назад! Вон слоны и ладьи летают через всю доску, с края на край. Конь ходит недалеко, зато может прыгать через фигуры. А королева — вообще как хочет и куда хочет. Только что рядом с королем была, и вот уже на другом конце поля боя. И только пешки вынуждены упорно идти вперед и вперед, по одной линии. Хорошо, когда ты проходная, тогда тебя берегут. А если станешь сдвоенной, изолированной или запертой, то вообще можно считать себя не участником игры, а ее декорациями. А Королевской Пешкой часто жертвуют. Только-только началась партия, а ты уже лежишь за пределами сражения. Обидно.
Но на этот раз игра нашей маленькой героини продолжалась и продолжалась. Жертвовались пешки, разменивались фигуры. Даже грозные ладьи и всемогущая королева уже отдыхали за пределами доски. И только Королевская Пешка шла и шла вперед. И о, чудо! — на краю доски она превратилась в Королеву! Исполнилась мечта, теперь она свободна! Может ходить как хочет и куда хочет. Хоть на этот край доски, хоть на другой! Хоть по горизонталям, хоть по вертикалям! А можно вообще наискосок, как слон!
Но игрок сделал только два коротких хода новорожденным ферзем. Один из них сопровождался словом «шах», другой «мат». Игра закончилась. И наша Пешка поняла простую истину: кому много дано, у того нет свободы.
Нецензурное слово
Жило-было нецензурное Слово. Не какая-то мелочь, наподобие «черт» или «козел», а представитель уважаемой ненормативной лексики. Уважаемой не только заключенными или асоциальными элементами, как можно было подумать. Нет, это Слово любили все: шоферы, строители, продавцы, даже интеллигенты и депутаты.
С высоких трибун и на телевидении Слово не звучало, зато вовсю употреблялось в разговорной речи. Им подбадривали друзей, унижали врагов. Им привлекали внимание и выражали эмоции. Им демонстрировали власть и крутость. Да просто, как междометие. В общем, очень полезная часть речи. Конечно же, Слово было запрещено к употреблению и от этого его использование становилось особенно притягательным. В самом деле, какой интерес говорить то, что разрешено? Нет, мы употребим нецензурное Слово в адрес того, кто ввел запреты. И нам сразу легче: сделать ничего не можем, но послать власть — легко.
Приятно, когда тебя любят? Конечно! Все остальные слова употребляются по правилам, тогда, когда они нужны. Попробуйте в разговоре выкинуть часть слов, заменив их междометиями. Вас же не поймут! А замените
Ширилось власть Слова, все чаще его употребляли, склоняя близких и дальних. Но… случилось странная вещь. Чем больше было власти у Слова, тем меньше она значила. Загоняли Слово. Начали употреблять к месту и не к месту, в быту и в общественных местах. Слово зазвучало с экрана кино, со страниц книг. «Разве это плохо?» — спросите вы. Да, сквернословить нехорошо. Но дело в том, что нецензурное Слово
Хорошее было Слово. Нецензурное. Бывало, скажешь его в два-три этажа, и все тебя уважают. А теперь что? Обыкновенное, которых десятки тысяч. Сникло Слово, потеряло власть.
